Поднявшись по ступеням высокого крыльца, мужчина увидел в глубине террасы огонёк сигареты. Дядьку Пётю так звали все домашние, кроме Валентина женщины крупной, ухоженной и плещущей всевозможными желаниями. Старше брата всего-то на два года, она часто обзывала его трухлявым и заброшенным пеньком. Первую характеристику оправдывали плохо остриженные волосы с клочками седины на голове и нечасто бритом лице и скелет, смятый на одну сторону, словно развалившийся. Вторая применялась в связи с тем, что нормальной семьи у дядьки никогда не было. В начале взрослой жизни он работал, потом лечился от алкоголизма и анаши, а в конце восьмидесятых сел за распространение наркотиков. В тюрьме подцепил туберкулёз, вышел, отбыв весь пятилетний срок, нашёл себе какую-то женщину и поселился у неё, позволяя себе не работать. Родительская двушка в Перово неплохо сдавалась, поэтому Пётр продолжал бездельную жизнь. Когда первая избранница умерла, не то от болезни, не то от пьянки, он нашёл вторую, за ней третью. И только смерть последней остепенила мужчину. Он устроился сторожем на один из подмосковных заводов, забросил наркоту и водку, оставив за собой право на обычный табак и пиво по выходным. Валентина к тому времени уже овдовела, и, сдав московскую квартиру мужа, продолжала жить в посёлке. Дом был отстроен заново и спланирован так, что места хватало всем. А ещё, отдельным строением, на участке стоял гостевой домик. Его капитально отремонтировали тогда, когда Александр с женой и детьми переехали из столицы в посёлок. Валентина сначала думала жить там. Голоса детей часто мешали, уборки прибавилось, а что касалось готовки, то на работе наготовилась с лихвой, отдохнуть бы на пенсии от этой неугасимой домны. Но вскоре пожилая женщина заявила, что ходить «к себе» через большой усадебный двор ей летом жарко, а зимой ветрено и холодно. «Так что, дорогие дети и внуки, извольте считаться: дом мой, и жить я буду в нём. А хозяйничает пусть невестка». Безусловно, никто отказать матери-бабушке-свекрови не мог. Тем более, что Людмила прекрасно справлялась со своими обязанностями, они быстро друг к другу привыкли и все меж собой ладили. Валентина разместилась в той комнате второго этажа, что всегда считала самой удобной и просторной, а гостевой домик, чтобы не пустовал, предложила занять Петру. Он, безусловно, не воспротивился, заранее понимая, что никаких денег за проживание, а уж тем более коммунальные услуги, никто с него брать не станет. Так и жили вот уже без малого двадцать лет. Дядька никого не раздражал, а порой был и вовсе полезен. Как-то раз он даже предотвратил пожар: вовремя заметил, что угли после шашлыков не потухли. Александру нравилось разговаривать с мужчиной. А то всё бабы, да бабы. Мать, жена и три дочери целый батальон.
Старшую Ингу жена родила на втором курсе учёбы в 1984 году. Жили тогда молодые в московской квартире с родителями Людмилы. Отец её был инженером, мать домохозяйкой по убеждению. Единственной дочери она с детства внушала, что при хорошем муже женщине можно не работать.
Поступай, Людочка, туда, где девочек совсем нет. Лучше в автодорожный или в Институт Стали и Сплавов. Найдёшь паренька из москвичей, но можно и из приезжих, если толковым окажется. Родишь ему сразу ребёночка, как я, и всё будешь потом по дому управляться, мужа баловать, за ребёнком следить. Вообще не понимаю, для кого рожают те женщины, что сдают малюток в ясли? Нет, я всё хочу сама. И ты захочешь.
Людочка слушала и соглашалась. А потом выросла и сделала, как советовала мама поступила на математический факультет МГУ. Александра она из мальчиков группы выделила сразу. Был он на тот момент совсем не таким представительным и вовсе немодным. Носил длинную чёлку, прятал глаза за стёклами очков, всё время тёр впалые щёки да жевал верхнюю губу, решая сложные задачи для курсовых. И одевался без шика: потёртая куртка, тупоносые ботинки, шерстяные штаны, шапка из ондатры. Зато, стоило увидеть в зале ЭВМ огромные машины, уже тогда знал, что хочет работать программистом. Такая целеустремлённость подкупала Людочку. Да и вообще Новиков был порядочным, с глупостями не лез. Вот, правда, не доверял Александр никому. Даже ей не верил до конца и просил не говорить с ним о чувствах. Стоило раз Людмиле спросить любит ли, он сейчас же сердито отмахнулся:
Что для тебя любовь? Мурлыкать друг другу под нос? А просто заботы не хватает? Тогда ищи другого.
Людочка слушала и соглашалась. А потом выросла и сделала, как советовала мама поступила на математический факультет МГУ. Александра она из мальчиков группы выделила сразу. Был он на тот момент совсем не таким представительным и вовсе немодным. Носил длинную чёлку, прятал глаза за стёклами очков, всё время тёр впалые щёки да жевал верхнюю губу, решая сложные задачи для курсовых. И одевался без шика: потёртая куртка, тупоносые ботинки, шерстяные штаны, шапка из ондатры. Зато, стоило увидеть в зале ЭВМ огромные машины, уже тогда знал, что хочет работать программистом. Такая целеустремлённость подкупала Людочку. Да и вообще Новиков был порядочным, с глупостями не лез. Вот, правда, не доверял Александр никому. Даже ей не верил до конца и просил не говорить с ним о чувствах. Стоило раз Людмиле спросить любит ли, он сейчас же сердито отмахнулся:
Что для тебя любовь? Мурлыкать друг другу под нос? А просто заботы не хватает? Тогда ищи другого.
Хватает, вполне хватает, тут же уверила женщина и навсегда запретила себе поднимать эту тему. Ей действительно всего хватало. Став мужем, Александр зарабатывал сначала хорошие, потом большие, а теперь и вовсе огромные деньги, а она радовалась, что в молодости не прогадала. «Подруги, что выскочили замуж бездумно, уже или развелись не по разу, или мотают сопли на кулаки. А у меня, пусть всё и спланированно, зато вон как удачно».
На второго ребёнка Людмила решилась тоже без долгих размышлений. Вероника родилась к концу четвёртого курса и сильно походила на отца с такими же буравчиками вместо глаз, когда сердится, и искрами, когда смеётся, с теми же лёгкими тенями на веках и под глазами. Светлые волосы падали на красивый лоб, улыбка, более женственная и открытая, показывала зубы, выровненные в молодости брекетами. Глядя на вторую дочь, Людмила понимала за что она любит мужа. В дочери шарм проявлялся с добавлением нежности, какой не проскальзывало в мужчине. Третья дочь родилась в двухтысячном. В начале века после сложных девяностых в России начался ренессанс, и многие решались на рождение очередных детей. Маша «получилась», как говорят, ни в мать, ни в отца, что внешне, что по характеру. «С самой беременности мотала нервы, жаловалась Людмила, ела плохо, спала мало и постоянно хныкала. Чего ей не хватало?» Мать сетовала вполне справедливо: дом был полон нянек, готовых исполнять любое желание маленькой вредины, а она говорила резко, отвечала дерзко, делала всё по-своему. С возрастом Маша стала более степенной и выдержанной, хотя, порой, и сейчас ещё, в свои почти семнадцать, вполне могла устроить дома сцену недовольства. Тогда, точь-в-точь как отец, она наклоняла голову и смотрела на стоящего перед ней из-под нависших надбровных дуг, гневно прищурив красивые, серо-зелёные глаза и высверливая взглядом. Тонкая верхняя губа её и вовсе втягивалась внутрь рта. Мария была самой красивой из всех новиковских барышень. Это признавали все. Мать с отцом, наблюдая за созреванием младшей девочки, пресекали в ней и без того устойчивую убеждённость в исключительности. Александр бывал с ней даже строг, матери наказывал не баловать внучку, а дядьку постоянно спрашивал не слыхал ли тот чего относительно поведения подрастающей дочери.
Заметив на террасе Петра, Новиков подошёл и поздоровался за руку.
Как у нас? Дома все? Вопрос относился к двум последним дочерям. Инга давно жила в Москве с мужем и сыном. А вот Вероника, несмотря на возраст за тридцать, неделями могла отсутствовать, объясняя это устройством личной жизни. Что же касалось Маши, то время от времени она отпрашивалась к подругам на «девичники».
Путём, ответил дядька и тут же поинтересовался. Ты с кем там на улице болтал?
Ни с кем. Чужая машина перегородила проезд, попросил пропустить, про встречу с соседкой откровенничать совсем не хотелось. Войдя в дом, Новиков обрадовался, что всё уже спят. Впрочем, возвращение главы семейства далеко за полночь и незамеченное никем, или почти никем, редкостью не являлось. Мужчина не помнил, чтобы когда-то жена ждала его с работы, не сомкнув глаз и сидя на пороге, укутавшись пледом, как это часто показывали в фильмах. Зная, что любая сусальность воспринимается мужем как слащавость и даже изнеженность, проявлением чувств женщина не досаждала. Ей хватало забот. Девочки были с пелёнок приучены к здоровому образу жизни лыжам, бане и плаванию в бассейне. Когда подросли, их записали в спортивные секции. Все трое успешно учились, были образованы, приучены к труду, прилежны, аккуратны, честны, и этот список благородных качеств исчерпывающим не являлся. Но если в воспитании детей Новиков хоть какое-то участие да принимал, что касалось хозяйской части, то жена оградила его от малейшей ответственности. Ремонты, покупки, вклад, конвертацию и накопление денег, организацию семейного отдыха, пока в этом был ещё интерес и смысл, она тянула сама. Возвращаясь домой, глава семьи знал, что его всегда ждёт в холодильнике ужин, пусть и здесь тоже обходились без канонических горшочков с картошкой под подушками. При современном образе жизни не стоило будить кого-то, чтобы разогреть в микроволновке еду или попить чаю. А что до разговоров по душам, поддержки и внимания, они, безусловно, были, но только днём. Общаясь с мужем больше по телефону, Людмила привыкла говорить коротко, а вопросы ставить конкретные. Для эмоций у Александра времени и вовсе не было, не говоря уже о сентиментальностях. Супруги и звали-то друг друга по фамилиям. Имён удосуживались только дочери и внук. Валентина была «мамой» или «бабушкой», Илья, муж Инги, звался «зятем». Дядьке Пете добавили имя, дабы понимать, что речь идёт о родственнике, а не просто о каком-то там дядьке с улицы. Послушав разговоры в семье, постороннему могло показаться, что он находится внутри какого-то военного формирования, настолько чёткими, а в то же время обезличенными, были отношения. Впрочем, сами родственники совсем не считали, что они лишены лирических проявлений. Александр точно знал, что дорожит женой и девочками, матерью и дядькой, обожает внука и, скорее всего, рад видеть зятя. То же испытывала Людмила. Девчонки же между собой и вовсе обращались нежно и с вниманием. Да и родителей любили и беспокоились о них. Так что, обычная была семья. А если кому-то хотелось позлословить, обозвав Новиковых существительными бесстрастного рода, так это скорее от зависти.