С тех пор мы тут так и жили. Образовали нечто вроде колонии. Пока были взрослые, они делали вылазки в город, приносили оттуда оружие, боеприпасы, пригоняли технику. Поселок построили вдали от моря, куда земноводные не добирались. Зверья вокруг было много, можно было охотиться. Ну и ягоды, грибы, рыба в реке.
А потом взрослых не стало. Очень быстро. Все вымерли за две недели. Все, кроме Дохтера. Никто толком не знал, что случилось, но Дохтер предполагал, что дело в каком-то вирусе или бактерии, то ли передающемся половым путем, то ли как-то активизирующемся от секса. В общем, кто этим занимался, все умерли. А у Дохтера женщины не было, он выжил. Ну и дети выжили по той же причине. То есть, мы.
Без взрослых стало трудно. Дохтер строго запретил выбираться в город, кишащий земноводными. К тому же, именно там, в городе, кто-то из взрослых первым подхватил заразу, и принес ее в поселок. Боеприпасы стали дефицитом, их можно было расходовать только в бою, никак не для охоты. Наступили голодные времена. Рыба в реке иногда была, иногда уходила выше по течению. Звери быстро научились осторожности, и не всегда попадались в силки.
Зато в бухте рыба водилась всегда. И если река хорошенько наполнялась, появлялась возможность безопасно рыбачить. Рыба была хорошей едой, и ее было много.
К морю ходили только самые старшие. Мы с Ксюшей, и еще шестеро.
Так странно исполнились наши детские мечты. Мечтали стать охотниками, бороться с биотехами, вот, боремся. Не так, как хотелось нам в Метрополии, но все же.
Иногда мы мечтали угнать один из кораблей, выйти в море, и добраться до Босфора, где живут другие люди. Я не исключение. Все мечтали начать там новую жизнь, поступить в учебку охотников. Но потом мы взрослели, и понимали, что ничего такого не выйдет. С кораблем нам не справиться, с вооружением тоже. Да и если бы был среди нас настоящий капитан, из взрослых, из бухты не выйти, так как она полностью перекрыта затопленными кораблями. Их нужно либо взрывать, либо пилить плазменными резаками. На это у нас не было ни ресурсов, ни умений. Все что мы знали, черпалось из рассказов взрослых, из книг и фильмов, сохранившихся в базе баллистика.
А стоит выйти в открытое море, все окружающие торпеды и мины тут же возьмут корабль в оборот.
Хотя, последний аргумент мы всерьез не принимали. Все знали, что много десятилетий назад, когда ни меня, ни Ксюши, ни даже Дохтера еще и на свете не было, даже когда сам Вершинский был еще нашего возраста, ему с родителями удалось спастись от катастрофы на острове именно морским путем. Тогда мало кто выжил, но мы были бы готовы рискнуть. Любой из нас, и все вместе.
Тут у нас не было перспектив. Повзрослеем, постареем, умрем, ничего, после себя не оставив. Вряд ли, после произошедшего со взрослыми, кто-то из нас решился бы на полноценный секс ради зачатия новых детей. А Дохтер, по достижении соответствующего возраста, обещал нам рассказать об альтернативных способах удовлетворения основных инстинктов. Будто мы сами об этом не знали. С одной стороны смешно, с другой грустно.
Наконец, мы с Ксюшей вышли на берег моря. В бухте было спокойно, река разбавляла соленую воду пресной настолько, что за преграду из затопленных кораблей твари сунуться не могли, а потому ближайшая акватория, не смотря на ругающий вид открытой воды, опасности не представляла.
Ксюша скинула ранец, и достала из него рыболовную сеть, а я свинтил боковые держатели, продел их в металлические проушины на краях сетки, и мы получили отличный бредень.
Не раздеваясь, Ксюша первой залезла в мутную от речного ила прибрежную воду. Я предпочел бы увидеть ее без комбинезона, но не было смысла его снимать, ведь так он и выстирается, заодно, и высохнет потом прямо на теле. В такую жару это истинное удовольствие.
Ветра не было, воду в бухте покрывала лишь едва заметная рябь. Мы двинулись с Ксюшей вдоль берега, держась за концы сети, и вдруг меня кто-то крепко ухватил за ногу. Первой мыслью было, что это донный капкан, и я изо всех сил выкрикнул Ксюше:
Беги!
Обычно капкану нужно секунд пять на анализ ситуации, понять, что попалось. И когда поймет, он взорвется, и тогда не только меня разнесет в клочья, но и Ксюшу покалечит подводной ударной волной, если ноги в воде останутся.
Ксюша, умница, мешкать не стала, бросила сеть, и рванула к берегу, подняв тучи брызг. Но в следующий миг я понял, что схватил меня не капкан. Во-первых, у капкана двустворчатый хитиновый захват очень твердый и цепкий, тогда как через ткань комбинезона я ощущал на лодыжке скорее плоть, чем хитин. Во-вторых, то, что меня держало, было скользким. Настолько, что у меня появилась идея вырваться.
Беги!
Обычно капкану нужно секунд пять на анализ ситуации, понять, что попалось. И когда поймет, он взорвется, и тогда не только меня разнесет в клочья, но и Ксюшу покалечит подводной ударной волной, если ноги в воде останутся.
Ксюша, умница, мешкать не стала, бросила сеть, и рванула к берегу, подняв тучи брызг. Но в следующий миг я понял, что схватил меня не капкан. Во-первых, у капкана двустворчатый хитиновый захват очень твердый и цепкий, тогда как через ткань комбинезона я ощущал на лодыжке скорее плоть, чем хитин. Во-вторых, то, что меня держало, было скользким. Настолько, что у меня появилась идея вырваться.
Я коротко присел, и, хотя вода доходила почти до шеи, рванулся в сторону берега, сразу ощутив, что нечто, державшее меня, соскочило с ткани комбинезона, даже не повредив ее.
Вырвался! крикнул я Ксюше.
Она не обернулась, выскочила на берег, и вскинула к плечу ракетное ружье, готовая в любой миг прижать спусковую пластину. Ствол был направлен на меня, но обижаться тут было не на что. Ксюша права, ведь в такой ситуации что угодно могло выскочить из-за моей спины.
Но через пару секунд мне пришла первая здравая мысль.
В реке полно пресной воды! озвучил я ее. В бухте не может быть биотехов!
Ксюша ружье не опустила. Умница.
Но что-то там есть? спросила она, не сводя с меня взгляда через окошко прицельной планки.
Что-то мягкое и слабое, ответил я. Может, занесло биотеха в пресную воду, и он подыхает?
Выбирайся, давай! посоветовала Ксюша. Если он подыхает, может и рвануть.
Мысль была дельной, но не успел я сделать и шага, как из воды позади меня что-то вздыбилось. Я заметил само движение лишь периферийным зрением, но силуэт предмета мне показался поразительно знакомым, и не смотря на желание дать деру, я обернулся.
Из воды торчал заряженный гарпунный карабин. Таким оружием были вооружены лишь охотники, другим оно было без надобности. Сверкающий наконечник крупнокалиберного активно-реактивного гарпуна вздымался из воды, а ниже была видна часть ствола и магазинный короб. Через секунду оружие начало снова погружаться, но я уже не стал мешкать, схватил карабин за обрезиненное цевье и потянул на себя. Карабин не поддался, кто-то его держал под водой, за рукоять. Тогда я нырнул, и нащупал в мутной воде человеческое тело в облегающем гидрокомбинезоне.
Тут охотник! высунувшись из воды, выкрикнул я. Живой!
Ксюше не надо было это объяснять и доказывать, наконечник гарпуна она тоже прекрасно видела. Через полминуты мы уже обвязали невидимое под водой тело веревкой. И, поднатужившись, общими усилиями вытащили его на берег.
Это определенно был взрослый мужчина, одетый в ладный гидрокостюм из толстого губчатого материала, со шлемом на голове. Видимо ощутив, что теряет силы, он накинул лямку ремня гарпунного карабина себе на запястье, чтобы не лишиться оружия. В сознании был мужчина или нет, понять было сложно, да и сложно было определить, жив ли он до сих пор. Дело в том, что когда охотники ныряют, они делают себе инъекцию особой грибковой культуры, которая, потребляя сахар, выделяет кислород прямо в кровь чтобы заменяя дыхание. При этом дыхательный рефлекс отрубает начисто, обычным путем не поймешь, жив человек или нет.
Я подумал, что надо послушать сердце, но Ксюша меня опередила, опустилась на колени, и прильнула ухом к груди охотника.
Жив, через несколько секунд заявила она. Надо шлем снять, а то когда действие грибка кончится, охотник не сможет дышать.
Как снимать шлем, никто из нас не имел ни малейшего представления, мы знали об охотниках лишь из книг и фильмов. Ни я, ни Ксюша живьем их не видели никогда. Пришлось повозиться, но пока мы были этим заняты, мужчина начал подавать признаки жизни, сначала стянул перчатку с руки, потом открыл защелку шлема освободившимися пальцами. Дальше мы ему помогли, и стянули шлем.
Перед нами был глубокий старик. Ему уже наверняка стукнуло больше семидесяти, точнее трудно было сказать, так как никого старше этого возраста мы не видели, и его лицо почти полностью скрывала маска подшлемника. Но все равно были видны морщины, и пряди седых волос, а веки были дряблыми. Сделав несколько глубоких вдохов через клапан подшлемника, он повалился на бок, и принялся отстегивать тяжелый гарпунный карабин от запястья.
Честно говоря, если перед нами из воздуха материализовалась фея с крылышками, или Баба-Яга пролетела в ступе, мы бы удивились ничуть не больше, чем при виде живого охотника. Откуда ему тут взяться? В закрытом море, на забытом всеми острове