Антимусульманские настроения как идеологическая основа в деятельности многих европейских праворадикальных групп были исследованы в статье Дэвида Белла и Зана Страбака «Исключение мусульман в Восточной Европе и Западной Европе. Сравнительный анализ антимусульманских настроений во Франции, Норвегии, Польше и Чехии» («Exclusion of Muslims in Eastern Europe and Western Europe. A Comparative Analysis of Anti-Muslim Attitudes in France, Norway, Poland and Czech Republic»). Она была опубликована в журнале «International Journal of Minority and Group Right» в ноябре 2020 года. В качестве источника авторы использовали данные Европейского социального исследования в 4 странах за 20142015 гг. Они выяснили, что антииммигрантские подходы, существующие в странах с давней историей иммиграции из стран третьего мира, т. е. в странах Западной Европы, в значительной степени отличаются от подходов в странах Восточной Европы с минимальным присутствием мигрантов. Результаты анализа показывают, что как уровни, так и детерминанты антимусульманских настроений в этих двух европейских регионах сильно различаются, причём самый высокий уровень антиисламских настроений фиксируется в странах с самым низким числом мусульман в Польше и Чехии, что объясняется активной антиисламской пропагандой, поощряемой в т. ч. правительством[30].
Говоря о компаративном анализе правого радикализма, нельзя не сказать об огромной исследовательской работе, которую проводит Центр анализа правого радикализма в Лондоне (Center for Analysis of the Radical Rights CARR). Созданная в 2017 году д-ром Мэтью Фельдманом эта организация объединила основных исследователей этого явления в разных странах мира. На протяжении последних лет CARR публиковал разного рода исследования, сделанные на основе компаративного анализа в различных странах мира или в отдельных регионах, посвящённые самым разным аспектам правого радикализма: идеологии, популизму, международным связям и т. д.[31] Можно выделить также отдельные доклады CARR о праворадикальном популизме[32], идеологии ультраправых[33], а также об их организационной структуре, опубликованные в декабре 2020 г.[34] В частности, обращает на себя внимание серия статей ряда авторов, посвящённая анализу деятельности праворадикалов в период пандемии коронавируса. Например, ст. научный сотрудник CARR В. Энгель доказывает в одной из своих статей, опубликованных на сайте организации, «Станет ли мир более толерантным после пандемии COVID-19?» («Will be the world more tolerant afet r the Covid-19 Pandemic?»)[35], что праворадикальные партии потеряли часть своей популярности в период пандемии, поскольку миграционные потоки существенно сократились, а общественный дискурс сместился «в сферу здравоохранения и государственных антикризисных мер в поле, где радикалы чувствуют себя менее уверенно, чем в вопросах иммиграции, беженцев и членства в ЕС»[36].
В 2018 году CARR опубликовал результаты исследования (доклад) Йенского института демократии и гражданского общества (IDZ) в сотрудничестве с лондонским Институтом стратегического диалога (ISD). Исследование называется «Любящие ненависть. Антимусульманский экстремизм, радикальный исламизм и спираль поляризации» («Loving Hate. Anti-Muslim Extremism, Radical Islamism and the Spiral of Polarization»), его авторами стали британский исследователь, ст. научный сотрудник CARR Майк Фиелиц совместно с немецкими исследователями Юлией Эбнер, Якобом Гуулем и Матиасом Квентом.[37] В нём идёт речь о взаимозависимости антимусульманского и исламистского экстремизма и радикализма. На основе качественного и количественного анализа социальных сетей в период с 2013 по 2017 год было проанализировано более миллиона немецкоязычных антимусульманских и исламистских интернет-материалов. Результаты этого исследования вполне предсказуемы: «враждебность к мусульманам и исламистский фундаментализм тесно взаимосвязаны. Стратегии мобилизации и вербовки зеркально отражают друг друга, и есть также идеологические совпадения. Это становится особенно очевидным в их интернет-пропаганде в социальных сетях»[38].
Тема исламского экстремизма в Европе и в мире это отдельный пласт в исследованиях. С момента превращения исламского экстремизма в значимый фактор угроз европейской и американской безопасности с 11 сентября 2001 года стали появляться серьёзные исследования исламизма и исламского терроризма. Прежде всего исследователей интересовало, что представляет собой модель религиозного исламского экстремизма, распространившегося по странам Запада. В 2005 г. в журнале «The Journal of Conflict Resolution» появилась статья под названием «Сравнительная оценка радикального исламского терроризма в Европе и Северной Америке: сравнительное исследование» («Mixed Logit Estimation of Radical Islamic Terrorism in Europe and North America: A Comparative Study»). Её авторы, Карлос Пестана Баррос и Изабель Проенса, попытались на основе анализа множества исламистских террористических атак в Европе, США и Канаде с сентября 1979 по декабрь 2002 г. выделить основные характеристики исламистского терроризма. Цель авторов состояла в том, чтобы на основании внешних признаков определить с высокой степенью вероятности, что нападение совершено исламистами. Авторы определили, что для модели исламистского терроризма характерны (в порядке убывания) «слепые» взрывы, ставящие целью поражение как можно большего количества абсолютно посторонних людей, чтобы запугать общество и руководство страны, показательные казни «неверных» и захват заложников[39].
Тема исламского экстремизма в Европе и в мире это отдельный пласт в исследованиях. С момента превращения исламского экстремизма в значимый фактор угроз европейской и американской безопасности с 11 сентября 2001 года стали появляться серьёзные исследования исламизма и исламского терроризма. Прежде всего исследователей интересовало, что представляет собой модель религиозного исламского экстремизма, распространившегося по странам Запада. В 2005 г. в журнале «The Journal of Conflict Resolution» появилась статья под названием «Сравнительная оценка радикального исламского терроризма в Европе и Северной Америке: сравнительное исследование» («Mixed Logit Estimation of Radical Islamic Terrorism in Europe and North America: A Comparative Study»). Её авторы, Карлос Пестана Баррос и Изабель Проенса, попытались на основе анализа множества исламистских террористических атак в Европе, США и Канаде с сентября 1979 по декабрь 2002 г. выделить основные характеристики исламистского терроризма. Цель авторов состояла в том, чтобы на основании внешних признаков определить с высокой степенью вероятности, что нападение совершено исламистами. Авторы определили, что для модели исламистского терроризма характерны (в порядке убывания) «слепые» взрывы, ставящие целью поражение как можно большего количества абсолютно посторонних людей, чтобы запугать общество и руководство страны, показательные казни «неверных» и захват заложников[39].
Американский судебный психиатр Марк Сейджман, лично обследовавший арестованных исламистских экстремистов, попытался выстроить модель радикализации мусульманской молодёжи. Будучи государственным консультантом по борьбе с терроризмом, он написал монографию «Террористические сети джихада без лидера в XXI веке» («Leaderless Jihad Terror Networks in the Twenty-First Century»), увидевшую свет в 2008 году. В ней он развенчал бытовавший в то время в историографии миф о том, что джихад невозможен без лидера и без поддержки мусульманского сообщества. Он доказал, что исламистский террор возможен даже на индивидуальной основе при условии воздействия определённых внешних факторов и «групповой динамики». Например, травматические события, пережитые лично или о которых стало известно, могут вызвать внутренний протест у молодых людей. Они интерпретируют это возмущение через определённую идеологию, будучи мусульманами через исламскую, более прочувствованную и понятую, чем какие-либо другие, основанные на чуждых доктринах. Обычно в чате или других форумах в Интернете приверженцы разделяют это моральное возмущение, которое перекликается с личным опытом других. Именно так происходит превращение обычных мусульман в исламистских радикалов, террористов-одиночек, «одиноких волков», и именно так часто происходит формирование мелких террористических групп, не связанных с каким-то общим центром принятия решений[40]. Эту точку зрения разделяют и другие исследователи, например: Квентин Викторович[41], Митчел Зильбер, Эрвин Барт[42] и пр.
Отдельная группа работ касается темы пропагандистских инструментов, с помощью которых такие ведущие террористические группировки, как «Аль-Каида» и «Исламское государство», осуществляют вербовку новых членов. Стоит отметить одну из последних и наиболее значимых работ монографию польского исследователя, научного сотрудника Оксфордского университета Мирона Лакоми «Интернет-пропаганда «Исламского государства»: сравнительный анализ» («Islamic States Online Propaganda: A Comparative Analysis»), изданную в Лондоне в 2021 г. В ней на основе анализа целого ряда электронных изданий ISIS автор показывает, что эта организация делает ставку на продуманную и высокоэффективную пропаганду в Интернете, а не в печатных изданиях, распространяемых по старинке в мечетях.[43] Если же говорить о содержании и направлениях пропаганды, то большинство исследователей согласны с тем, что как пропагандистская машина «Исламского государства», так и пропаганда «Аль-Каиды» направлены на оправдание террора как единственного, с их точки зрения, метода насаждения «единственно правильной» версии ислама[44].
Вообще, сравнительному анализу различных исламистских экстремистских групп посвящены исследования целого ряда авторов. Так, в 2016 году в Вашингтонском университете была защищена и затем опубликована диссертация Ибрагима Гемея «Аль-Каида и Исламское государство: сравнительное исследование нарративов джихадистов» («Al-Qaeda and the Islamic State: A comparative study of the jihadi narratives»). В ней автор исследовал основные отличия между «Аль-Каидой» и «Исламским государством» как движением против государства. Представляя первое как революционное движение, а второе как организацию государственного строительства, он утверждает, что, несмотря на свою джихадистскую природу, обе группы придерживаются разных нарративов и стратегий. При этом автор показывает, что ISIS создавалось как мегагосударство (халифат), которое рассматривало как минимум весь мусульманский мир как свою будущую территорию. Следовательно, эта организация де-факто направляет свою деятельность на разрушение всех других государств, рассматривая даже исламские страны как предателей ислама[45].