Кроме того, если избирателей хочет ввести в заблуждение только один политик, одна фракция, одна партия, есть хотя бы какой-то шанс, что другая часть политического класса разоблачит этот обман перед избирателями, и избиратели смогут разобраться, кто говорит правду, а кто лжёт. Но в тех случаях, когда все или почти все политики, вместе с госаппаратом, с экспертным сообществом, с академическими кругами и с прессой, проникается какими-то опасными идеями, демократия ничем не поможет подвластному населению. Поэтому если весь политический класс стремится усилить контроль над жизнью граждан, эта политика будет осуществляться и в условиях демократии.
Следует заметить, что способы организации новой системы контроля и подавления сильно различаются в странах с демократическими традициями и в странах с авторитарными традициями. В последних само государство может выступить и инициатором и организатором новой всеобъемлющей системы, вроде китайской системы социального кредита17. В свою очередь, в демократических государствах инициаторами и организаторами могут выступать и часто выступают сами компании. Однако руководители этих компаний при этом тесно взаимодействуют с представителями политического класса. Чтобы не погружаться в конспирологию, но оставаться только на почве открытых и общепризнанных фактов, сошлюсь на нашумевшую статью, опубликованную в журнале Time в феврале 2021 года18.
После январской победы Демократической партии США стало возможным опубликовать историю неформальной коалиции политиков, деятелей НПО и руководителей корпораций, которые согласованно работали, чтобы организовать и обеспечить массовое голосование по почте на выборах 2020 года. Для этого нужно было скорректировать правила голосования и учета голосов «на местах», обучить работников избиркомов, убедить десятки миллионов избирателей воспользоваться этим способом голосования а также лишить слова в социальных сетях критиков голосования по почте тех, кто говорил, что это недостаточно надёжно, создаёт много возможностей для фальсификации и т. д. Именно лишить слова, потому что эксперты, привлеченные упомянутой выше неформальной коалицией, пришли к выводу, что спорить и опровергать это неподходящий способ.
«Полемика с токсичным контентом только ухудшает ситуацию. Таким был самый важный вывод из исследования Куинн. Она говорит: Когда на нас нападают, возникает инстинктивное побуждение ответить, возразить на это, сказать это не правда. Но чем больше о чём-либо говорят, тем больше платформа распространяет это. Алгоритм считывает это так: популярная тема, люди хотят видеть больше этого. Решение, делает вывод Куинн, сводится к тому, чтобы оказать давление на платформы, чтобы те стали проводить в жизнь свои правила, как удаляя контент или аккаунты, распространяющие дезинформацию, так и, в первую очередь, более энергично надзирая за аккаунтами и контентом»19.
Вооруженные этими изысканиями своих экспертов, деятели НПО стали добиваться и добились взаимопонимания с владельцами и руководителями платформ. Читая «деятели НПО», следует иметь в виду, что значительная их часть также и политики, и бывшие или будущие чиновники. Например, Ванита Гупта, активно участвовавшая (как рассказано в той же статье) в беседах с владельцами основных социальных сетей, в новой, демократической администрации стала заместителем Генерального прокурора.
Политика, НПО, госаппарат это не три сектора, разделенные непреодолимыми границами, а сообщающиеся среды, с множеством взаимосвязей, с частыми переходами многих людей из одной среды в другую. Фактически, все вместе они и образуют политический класс. Руководители крупных, политически значимых корпораций тоже интегрируются в этот класс. Можно было бы долго обсуждать разные факты, приводить примеры, показывающие, как в разных странах (с формально разными политическими системами и даже с реально различными политическими традициями) усиливается контроль над частной жизнью граждан, а сфера личной свободы сжимается. Это глобальная тенденция но самое печальное не в том, что такая тенденция есть, а в том, что она вполне согласуется с преобладающей культурой нашего времени. По сути дела, институты приходят в соответствие с содержанием наших умов вот что происходит.
Итак, классический либерализм сегодня является глубоко маргинальным явлением и в политическом, и в культурном смысле. Что следует из всего, сказанного выше, для либерализма как политической философии? В мире, который в принципе отрицает личные права и свободы, хотя и не всегда делает это последовательно, либерализм сводится к самым базовым вещам к защите неприкосновенности и свободы личности, свободы совести, права на частную жизнь и частную собственность. Точнее говоря, к защите всего того, что удастся сохранить из этого базового набора свобод.
Защита принципов не тождественна отказу от любых компромиссов. В любом деле необходимо считаться с обстоятельствами. Возьмём в качестве примера вопрос о социальных гарантиях. О его содержательных аспектах, в том числе о том, почему большинство граждан обычно желают, чтобы существовало «социальное государство», я уже говорил20, поэтому не буду повторяться.
Человек либеральных взглядов волен считать, что при полном переходе от государственной системы социального страхования к системе, которая состояла бы из негосударственных фондов взаимопомощи, действующих под эгидой землячеств, профессиональных союзов и ассоциаций, церквей и других неправительственных организаций, при участии частных страховых компаний, выиграли бы все, включая самих реципиентов.
Но допустим, что этот человек решил заняться политикой в узком смысле этого слова то есть баллотироваться на выборные должности либо работать под руководством выборных лидеров в государственных органах или в партийных аппаратах. Конечно, он и теперь может излагать свои взгляды, убеждать и т. п. Однако, занимая государственные посты, он должен сообразовывать свои решения с предпочтениями большинства граждан. Если большинство граждан предпочитают сохранить государственную систему социального страхования, политик должен принимать их выбор.
Защищать основополагающие принципы это значит внимательно наблюдать за всем, что происходит, чтобы претворять принципы в жизнь настолько, насколько это возможно здесь и сейчас. Важно подчеркнуть, что «жизнь» в предыдущей фразе это отнюдь не только политическая жизнь в узком смысле слова. Левые и консервативные интеллектуалы и активисты уже давно сделали полем политического противостояния не только все сферы культуры, но даже семейные и личные отношения между людьми. Либералам, волей-неволей, приходится занимать какую-то свою позицию по отношению к этим «культурным войнам». Во многих случаях, борьба в сфере культуры может быть более плодотворной, чем традиционная политика то есть чем избирательные кампании и работа в выборных государственных органах.
В постлиберальном мире защита принципов классического либерализма обязательно предполагает использование отдельных просветов, несогласованностей между разными государствами и т.п., чтобы находить, защищать, сохранять хотя бы какие-то элементы личных прав и свобод.
О каких конкретно «просветах» идёт речь?
В XX и в начале XXI вв. неоднократно случалось, что власти, ретиво проводившие радикальные социалистические меры и тем самым разрушавшие экономику, на какое-то время давали задний ход, чтобы избежать краха, неприемлемого по политическим соображениям. В этой связи можно вспомнить СССР 1920-х гг., КНР Дэн Сяопина и его преемников, КНДР начала 2010-х гг., Кубу наших дней. Все эти режимы для преодоления экономических трудностей бывали вынуждены разрешать и до некоторой степени терпеть частное предпринимательство а вместе с частным предпринимательством и определенную меру личных свобод, неотделимых от экономической свободы. Это были не случайные события, но проявления определенной закономерности, которую объяснил Фридрих Август фон Хайек.
Концепция Хайека о «рассеянном знании» и следствия из неё подробно обсуждаются в одной из следующих глав «Энтони Саттон и экономические проблемы социализма в СССР». Поэтому здесь достаточно сказать, что аргумент Хайека о рассеянном знании доказывает плановая экономика (если только она не имеет возможности массово импортировать проверенные, гарантированно плодотворные идеи, технологии, производственные процессы извне, из «капиталистического» мира) делает практически невозможным интенсивный экономический рост то есть рост, основанный на применении нового знания, а не на увеличении объема задействованных ресурсов.