С мига с этого о! с этого мига, и без всяких "конечно" и "пожалуй", и пропал у меня мой телесный вес Как на качели, как на качели, когда-то, когда-то, в верхней точке, в верхней точке
Папироса, видел я, была у Мани в зубах: папиросы он только, чтоб, куря, печатать Вспомнил я даже в тот миг, в то мгновение, что печатая, он бьёт указательным пальцем правой и средним пальцем левой
Несуразно, несуразно
Несуразного нет есть не моё.
Во-от!..
Вот и стало длиться и длиться и теперь всё длится моё внимание стыдливое: как когда я деньги в ларёк подал и пошёл, а все вокруг закричали почему-то, кричали кому-то, чтоб он хлеб-то взял
Заслан-то, скорей всего, если и заслан, я в самого себя!
И я, да, слышал в тот долгий миг, в тот до-олгий, когда были трубка и папироса, как по радио, на шифоньере, тихонечко пел, как назло, кто-то намеренно гнусаво, так что прежде всего хотелось сказать, заявить, что меня нет там меня нету там, где это гнусавое почитается остроумным.
И колко ощутилось, ощутилось как новость, что сейчас там, где-то там, в каком-то кабинете, где есть я, есть ещё и Маня и "человек по явке".
И задлился Крен и головокружение трезвящее.
На белой улице под ровным небом между домов, похожих друг на друга, снег был белый, и снег лежал ровно
Я родился и сразу я Я лишь только родился, но уже я я!.. спасительно я слышал спасительное в себе обо мне.
Хотелось же виновато виновато хотелось лишний раз глянуть на Маню, на "человека", виновато хотелось выйти из Кабинета, виновато хотелось, чтоб кто-нибудь зашёл
Рыженький потом, сразу, заходил: зашёл всегда он заходит словно вдруг. И то, что он редко заходит, из соседнего-то кабинета, а теперь зашёл, уж и это словно бы сегодня мне в упрёк. Виноват будто я, что он такой там, где он такой, маленький (потому и в форме, для солидности, он всегда) и что волосы у него такие рыжие и постоянно рыжие.
И тут же будто е-еле послышалось, хотя никогда не слышалось, как Шуйцев, за стенкой-то, печатает сейчас: и будто, опять же, я виноват, что он, Шуйцев, там, где он есть, за машинкой "клопов давит", да ещё и лоб морщит
Рыженький, да-да, лишь на меня и на шифоньер глянул всё там ли, мол, "ящик" (для прошивания дел).
И о! сделалось мне так, будто я впервые в жизни и в самом деле взял чужой коробок спичечный!..
Мысль, сюда, моя мысль! а не воспоминание о мысли.
Ранимо ранящим себя изнутри ощутил я опять себя: и раньше, правда, что уж там, с начала с самого моего в этом Здании,
Здании этом огромном, внимание ко мне было и стыдящее, и стыдливое
Спрашивали ну, например:
- Часы твои сколько стоят?
Не знаю.
Как, ты сам ведь брал?
А не помню Зачем?..
Сегодня же о! с того мига, с трубки и с зубов Маниных, внимание ко мне Здания сделалось ещё и, чую, нетерпеливым.
Забыл я даже про "человека": торопливо вставил новую закладку (шесть, стало быть, листов через копирку), дерзко стал опять "обвиниловку"
Но я чист!
Да и вообще: никто ничего обо мне!..
Тем более, я чист
Шоколадов?.. Этот, молодой, с осени тут всего-навсего: тот же, что и я, "универ" окончил так мы с ним в "универе" не были знакомы, даже ни разу не виделись и не слышались.
Виновато виноватно было и за речь за речь свою, мою, нынешнюю новую, уныло-краткую, уныло-едкую:
- Настали жеванные времена!
Жевательно
Чего вам пожевать?
Жеваю вам!..
Виноватно особенно, с мига Крана, почуял себя, будто узнали, что ныне я, кроме слов этих выкрутасных вслух, сам себе говорю ещё и словами-то свежими: почему-то новыми, почему-то шершавыми, почему-то вынужден говорить такими, почему-то не могу без таких, без ново-шершавых, обойтись. Это не я коверкаю общественные слова, это сами слова коверкаются, подбираясь, как ключи, ко мне, теперешнему.
Заговорил сам с собою каким-то новым языком. Что же делать, если в прошлом году отменили запросто отменили прежнее государство и даже в нём весь прошлый мир. После этого не ждать же, когда что-то в замену применят
И надо самому создавать целиком свой, мой, мир!
"Засобытилось", "забредилось" "Здание", "Томная"
Или узнали даже, только что, обо мне узнали будто обо мне это самое: что я с недавнего времени всё твержу себе молча и шёпотом:
Я родился и сразу я я!.. Чего ж мне ещё!..
Да и вообще Узнали даже будто и это: недавно я понял, и понял, что понимал это всегда, что я в жизни побывать!..
Я родился и сразу я я!.. Чего ж мне ещё!..
Да и вообще Узнали даже будто и это: недавно я понял, и понял, что понимал это всегда, что я в жизни побывать!..
Я в жизни побывать.
Я побывать.
Родился: и сразу я!.. Чего мне бояться?..
Ведь я не прячу теперь, нынче, как с детства прятал, поведение живое меня, живого.
Чую в себе с недавнего времени с недавнего-то потребность постоянную жеста непроизвольного. Словно я рождаюсь, словно я ещё нарождаюсь!.. Чую в себе особенно и ровно с начала этого года, как "цены-то отпустили", зуд и непоседливость, словно бы постоянную ломку от недоговорённости договорённого: будто книга прочтена, и всё ясно и понятно, да вот нет всё-таки самого-то последнего листа.
Мысль, мысль, а не воспоминания о мысли!..
Так и живу с Нового года словно только с Нового года думаю, умею думать.
Не стоял и ни к кому не встану в затылок.
А время, коли о нём, нынче такое такое же, какое было бы тогда, когда на меня стала бы падать стена когда не стыдно не кричать.
Сейчас, ныне, время крика Время Крика.
Жевать вдруг все вдруг стали вдруг даже на ходу.
Почему именно жевать? Почему именно все?.. И почему вдруг?..
А на то галстучность жизни: пионерский галстук, военно-форменный галстук, выходной галстук, фрачный галстук Проснулся утром а я уж в другой стране!.. Проснулся и я уж не "товарищ", а "сударь", "господин"
И всем хоть бы что!
И уж, говорят, стали все равнее и равнее. На улицах, что пошире, стоят и стоят девицы, которые просто девицы И уж ко мне прямо ко мне! на вокзале недавно подпрыгал ребёнок и сказал сказал уже заученно: по-про-сил Я вмиг вспомнил, как это в книгах Получил, упрыгал Я закрыл глаза
И все всё стали про деньги Все-все, всё-всё!.. Я сам раз, в одиночестве, хлопнул, подражая чьему-то жесту, себя по моей ляжке: деньги в кармане зыбкое и жаркое состояние предобладания.
Притом нынче, вместе с жевательной-то резинкой, всё более разрастается в речи у всех, и в радио, и в теле, сорняк "как бы", раскованность в мыслях будто бы! этакая:
Как бы увлёкся йогой
Баллотируюсь как бы в депутаты
Учредили свой как бы банк
Этакое как бы! вольнодумство, на задушевность претензия, намёк на что-то ещё, кроме сказанного, за душой как бы! имеющееся Языком-то родным не дышат, а чихают.
По-прежнему по-прежнему-то лишь то, что, мол, живём мы все в одном мире.
Не в моём ли?..
Не знаю вот, в каком мире-то.
Все те, кто "мы"-то.
Только уж не в моём.
Так-то.
Оглянулся, оглянулся!
У Брата друга звать Анатолий я зову его Шагай; так этот Толик Шагай после "освобождения цен", в начале-то года, сказал, чтобы при мне:
Ну, теперь всё!
Как истинно!..
Для одних это "всё" так:
Буду говорить всё, что хочу!
А для других так:
Пока они говорят всё, что хотят, буду брать всё, что хочу!
И всем хоть бы что!..
И я поднял вёсла.
Я и стал с этого с недавнего времени едко ответствовать.
Какое у меня настроение?..
Настроение слуха!
Состояние слуха!
А что, все живут слухами. И я живу слухами. Только от самого себя.
Я, живой, по бессчётно раз одно и тоже говорю-повторяю.
Стыдно страшно даже теперь, когда я раньше сетовал астрономично: никаких так называемых созвездий нету, звёзды, говорят, брызгами летят во все стороны!..
Бред реальности, бред реальности!
А всем и всегда-то, оказывается, было всё хоть бы что!..
Поднял я вёсла: если все голосуют зачем же ещё и я буду?!..
Поднял вёсла: кто какой "строй" придумал пусть он его и строит!..
Поднял вёсла: некогда мне у Брата, с его женой, клеить и красить: я потому-то и холост, чтобы было время разобраться прежде во всём!..
Осталось, кстати, у всех и это тоже с коллективных времен: если кто, поближе, живёт иначе, родственник, сослуживец, обгадить ревниво его: ведь все будто с одной стартовой черты.
И мне далось!
Я на свете побывать.
И покой, и трепет, и покой, и трепет
Словно потрясли меня за плечи: я не во времени, а во временности.
Побывать! Этим объясняется, в конечном и тайном итоге, всё поведение каждого и любого.
Хорошо, что есть такое слово: умиление о, целым и цельным себя нахожу: всегда, всегда мне важно было не происходящее само, а смысл происходящего.