Краски заката. Стихи, поэмы - Александр Евгеньевич Беляев 8 стр.

« а если войдет живая

милка, пасть разевая, выгони, не раздевая»

(Иосиф Бродский)

Утром брожу по лесу,
Ночью стихи слагаю.
Если войдет Олеся 
Выгоню, не раздевая.

Если прикатит Милка,
Сердце тотчас забьется:
С Милкой  всегда бутылка,
Милка пусть остается

Впрочем и тут проблема,
Кто этот ребус сложит?
Рушится вся система,
Стоит взглянуть на рожу.

Можно позвать Маринку,
Мысль неплохая очень
Правда  опять заминка,
Вряд ли она захочет.

Оскудевает ниша
Сразу пропустим Лидку
Баста, звоню Ирише,
Может предложит скидку!
Бюст, голубые очи:
Ну не герла  картинка
Как же, и эта в Сочи
Греет на солнце спинку.

Может нагрянет Лена?
Ямочки, милый носик
Тоже  с какого хрена,
Ей ведь милей Иосиф!

Кончен заветный список.
Повесть  печальней нету,
Дело не в паре сисек,
Муза нужна поэту

Ручку в сердцах отбросив,
Думаю так, вздыхая:
 Если придет Иосиф,
Выгоню не раздевая.

Все давно разложено,
Ничего не скрыть,
Но ужасно сложно
Просто не звонить.
Расставанье тянется
Вот уж много лет,
Мы конечно справимся
Как-нибудь, мой свет.
Для чего угасшие
Угли ворошить,
Но любовь не спасшие
Тоже вправе жить.
Память сжечь не в силах мы 
Нет таких огней,
Остаемся с милыми
До последних дней.
Хоть и безопаснее
Воды подо льдом,
Чувства неподвластные
Не покинут дом.
Жизнь, глядишь, наладится
Без тебя, малыш
Как мне с этим справиться,
Если не звонишь.

В этот последний год
С улиц исчезнут люди.
Что-то произойдет
и никого не будет.

Словно корабль отплыл,
Солнце ушло за крыши,
Словно хозяин был
И незаметно вышел.

Этим весенним днем
Улицы станут тише 
Каждый  в мирке своем
По приказанью свыше.

Целой страны арест?
Всех загоняют в стойло?
Каждому  свой насест?
По расписанью  пойло?

Кто мы? Ужель  народ?
Или он  раз  и помер?
Вскоре любой поймет
Что ощущает бройлер.

Те  по домам сидят,
Те  маршируют строем,
Те, кому надо  бдят,
Руководят конвоем.

Выход и вход закрыт,
В клиниках  поле брани:
Рухнул привычный быт
Из-за мельчайшей дряни.

Может быть эта дрянь
Только лишь на экране?
Или какой-то Чань
Выпустил мышь по-пьяни?

Может быть это план
Горстки гиен-банкиров 
Туже набив карман,
Править покорным миром?

Всех стариков  под пресс,
Всех поделить на типы
Что нам сулит прогресс?
Каждому вставят чипы.

Может быть есть сюжет?
Может готов сценарий?
Может  всеобщий бред
С шизофренией в паре?

Уж не берусь гадать.
Кто бы прибавил силы.
Может пора достать
Старый топор и вилы?

Рвется из сердца крик:
Чтоб вы подохли, гады!
Баба, юнец, старик,
Граждане  на баррикады!
Вспыхнет народный гнев:
Кто все подстроил, сука?!
Может паскуда-Греф?
Может Чубайс-подлюка?

Знать бы, кого мочить
А на душе все гаже.
Может судьбу не злить?
Вдруг на меня укажут.

Мир распался на мирки,
На осколки, на ячейки,
Как пугливые сверчки
Мы в свои забились щелки.

Не страшилка, не развод:
За порог не высунь носа,
А не то тебя польет
Страшный дядька дихлофосом.

Царь природы, человек,
Вмиг тебя лишили трона,
А невидимый объект
Завладел твоей короной.

Незатейливая тварь
Быстро сбила спеси глянец,
Объявив, что ты не царь,
А тщедушный самозванец.

Словно частые ростки
На своей укромной грядке
Мы построились в рядки
И готовимся к прорядке.

Может это не про нас?
И метафора не к месту?
Ведь твердили столько раз:
Люди  из другого теста.

Вирус  не природы месть,
Он совсем не той породы,
Впереди  иная жесть:
Появленье кукловода.

Будь ты эллин, иудей,
Представитель черной расы 
В страхе жди царя царей 
Карабаса Барабаса.

Будет этот кукловод
Словно склепанный из стали,
Жаль, откуда он грядёт
Мудрецы не написали.

Будет смута, глад и мор,
Всадник блед и огнь небесный,
Всем объявят приговор
Впрочем дата не известна.

Видишь огненный закат?
Слышишь поступь командора?
Разбивай замки оград!
Покидай глухие норы!

Так удобно палачу
Всех срубить в одной цепочке 
Задувай свою свечу!
Растворись в бескрайней ночке.

Стань как ветер, стань как тень,
Ты  не тушка с микрочипом,
Стань невидим для властей,
Несочтен и непрочитан.

Ведь как только всяк сверчок
Свой шесток навек освоит,
Коронованный зверек
Все к Приходу подготовит.

Когда привычный рухнул мир,
Где многих к выходу попросят,
Какой зловещий Палантир
Мой взор в грядущее уносит?

Я вижу словно бы сквозь снег,
Сквозь дым, сквозь пелену тумана,
Как черный, черный человек
Грядет в обличие титана.

Прекрасен лик его чела,
Но холодны стальные очи,
И лишь мышиных два крыла
Шуршат во тьме пустынной ночи.

Он прибыл из незримых сфер,
Где мрак сковал моря и сушу,
Его владыка Люцифер
Послал ловца по наши души.

Он не маньяк, не изувер,
Бесстрастен ум и сердце-камень,
Он всемогущий лицемер,
Ему подвластен лед и пламень.

Не зол, не весел и не хмур,
Он чужд слезам и состраданью,
Он главный демон, он  Гагтунгр,
Успей прочесть его посланье.

Пред ним трепещет всякий бес
И светлый ангел сторониться,
В него вложила Антарес
Свою бессмертную частицу.

Надежда, вера и любовь,
Согласье, дружба, совесть, благость 
Забудь о них, не прекословь:
Он явит целесообразность.

Он душу каждую прочтет,
Он ценность всякого измерит,
Всех непригодных уберет,
Погубит тех, кто свято верит.

Укажет чёт или не чёт,
Что безобразно, что прекрасно:
Он скажет «ангел», если чёрт,
Он скажет «сумрак», если ясно.

Ошибку, слабость не простит,
Жить не достоин, раз калека,
И постепенно запретит
Само понятье человека.

Звезда железная взойдет,
Мир станет тусклым как гримаса,
Людей заменит новый род,
Нечеловеческая раса.

Он не спешит, он подождет,
Покуда время не настанет,
Он знает: час его придет,
Он пробудится и восстанет

Да будет крепче дух и плоть,
Строка поможет сердцу биться:
Пусть будет милостив Господь,
Пусть будет так, чтоб я ошибся.

Середина мая 
Весточка благая.

Исцеленья милость
Что-то изменилось!

Дуновенье Света 
Как опишешь это?

Долгая дорога
И касанье Бога.

Не повторится «Болдинское лето»,
Хоть те же тропы, тот же гулкий лес 
Душа молчит, накладывая вето
На все, что в строках обретает вес.

А я так ждал, что эти дни настанут,
Но вдохновенье  главная из тайн.
Тяну в раздумье крепкий черный стаут,
И зависает функция «онлайн».

Быть может сбилась прежняя настройка?
Быть может светлый даймон не в сети?
Все как тогда, все трепетно, вот только
Нет главного, хоть золотом плати.

Жара. Не ладятся нетленки,
В башке  бессмысленные сценки,
Не льются огненные строки,
Молчат провидцы и пророки.

Едва ворочаю мозгами
Ужель на пенсию позвали?
Но поэтические струны
Не в компетенции Госдумы.

Быть может будущий диктатор
Мой разум скинул в деприватор,
Поскольку, находясь у пульта,
Не смог подстроить мне инсульта?

А может все не так эпично,
Ведь жизнь устроена циклично,
И что бы там я не пророчил
Извечно дни сменяют ночи.

Возможно это  только плАто:
Ушли стихи  пришли стишата,
Была игра  пришли игрушки,
Сменив терцины на частушки.

Трое маленьких чертят
Как мартышки верещат.
Я держусь, порой с трудом,
Дача ходит ходуном.

Стал батутом мой матрац,
Мне теперь понятен Хармс.
Кот под шкафом ни гу-гу:
И его понять могу.

Бедный старенький черныш,
Ты и сам теперь как мышь!
Мне ж к спасенью путь закрыт 
Не позволит габарит.

Кто-то ходит по стене:
На войне  как на войне!
Стать лошадкой? Вот уж  хрен!
Вашу шпагу, Питер Пэн.

В детской сказочной стране
Забываюсь лишь во сне
Вот такой душевный бренд
Под названьем «Неверлэнд»

«Я не владею испанским, немецким, французским»

(Юна Мориц)

Я не владею испанским, немецким, французским,
Слышу Санстрит  и чешу в своем темечке узком,
Слушая Идиш, я тоже, признаться, балдею,
Я вообще ни одним языком не владею.

Книжки листать  это я вам скажу  не игрушки:
Хочется знать, что писали Некрасов и Пушкин.
Стать поэтессой я с детства, девчонки, мечтаю:
Столько идей  но, увы, не пишу, не читаю.

Так мне хотелось как следует выучить русский!
Мама ж считала, что вредны ребенку нагрузки.
С этой поры речь родную неплохо я знаю,
Правда не каждое слово подчас понимаю.

Мне говорили на лавочке наши соседки,
Дескать я дочь типа Эллочки, блин, людоедки,
Я не знакома ни с папой своим и ни с дедом,
Видно они послужили для мамы обедом.

Я не слыхала ни Брюсова, ни Мандельштама,
Мама мне на ночь лишь бабушку Мориц читала,
Эти стихи никогда не забудешь, хоть тресни!
В память о них сочиню свою лучшую песню.