Так. Как же мне сейчас позаковыристей описать свой стресс?
Ну, вы уже поняли, что я вся разморённая, разнеженная, плыву, фигурально выражаясь, вдоль витрин и дверей магазинов, предвкушая уже прохладу комнат в квартире, вазу с холодными (из холодильника, хотя так не рекомендуют врачи) фруктами, пузырящейся в хрустальном бокале минералкой и томной тихой музычкой из чувствительных колонок.
И вдруг!
На меня с визгливым лаем набросилась черная кривоногая такса! Откуда она выскочила, я даже не успела заметить.
А та, видя, что я испугалась, сильнее наскакивать начала, ближе к сандалиям моим подбирается, и вижу, по глазам её вижу не шутит! Глазёнки маленькие, жёлтенькие, злобой так и расстреливают! Хвост обрубочек толстенький вверх пружинисто так, по-боевому поставила, лапками кривенькими, (от природы), переступает, и прёт, извините, на меня как танк!
Кругом оглянулась я никого. Жара же кто из дома сейчас по магазинам пойдёт? И вижу тут, чуть пробежать впереди дверь магазинчика одного открыта проветривается, значит.
«Ну, думаю, только там моё спасение. Заскочу в магазинчик и дверь прикрою. А там продавец дальше с собакой этой злобной справиться поможет».
Подумала так и сиганула в дверь спасительную. Дернула, закрыть хотела, а она, эта дверь, оказывается, на верёвке к колышку на улице привязана от сквозняка не закрывается. Потому впрыгнуть-то в магазинчик я впрыгнула, а дверь настежь. Но всё равно какое-никакое спасение в магазин-то пёс, думаю, не полезет!
Напрасно я так подумала
Бася, фу! раздался женский голос из-за прилавка.
Я ведь с улицы солнечной заскочила, впотьмах ничего не разглядеть. И тут этот голос. Но я не на голос смотрю, а к двери оборачиваюсь, а там такса в магазин вслед за мной заскакивает, исходя злобным лаем! Я к стенке с чипсами прижалась и замерла бежать уже некуда дальше. В сумраке помещения вижу силуэт за прилавком женщина стоит, на меня смотрит и, кажется, улыбается, а такса в этот момент пару раз злобно будто чихнула, гавкнула, и, заворчав, у выхода из магазинчика и уселась, то есть не выпущу, говорит.
Зрение прояснилось моё, смотрю, женщина-продавец что-то успокаивающее по её жестикуляции и мимике видно мне говорит, а у меня уши заложило от пережитого. Смешно вам это слышать, но вот если бы вы в таком блаженном состоянии ума и тела находились, как я перед нападением собачки, тоже, небось, от внезапного перепада эмоциональной кривой сверху вниз, оторопели бы.
Не бойтесь вы его. Ничего он вам не сделает. Это он так магазин сторожит всех прохожих облаивает.
Это я уже слышу.
Женщина точно, улыбается ей смешно. Такса, злобно глазками сверкая, пристально за мной наблюдает. Я не знаю, что делать. Боюсь пошевелиться.
Придётся мне всё-таки вам некую историю рассказать дополнительно, чтобы вы совсем меня уже за сумасшедшую не держали собачку маленькую испугалась, ха-ха. Это вам «ха-ха». А у меня случай такой был. И не один.
Первый в детстве раннем приключился.
Тогда мне было лет пять, и дружила я с девочкой из соседнего двора. У неё собачка совсем махонькая была какой породы, не помню. Ну, совсем махонькая. Пушистенькая такая. Забавная. Играла с нами в догонялки и просто вместе с нами с радостным лаем по двору носилась. Конечно, я её не боялась. И так было до тех пор, пока один раз я ни решила ей конфетку дать. Что бы вы думали та махонькая, забавная сделала? За руку меня кусила. И прилично так кусила до сих пор на кисти у меня шрамик в два сантиметра белеет. И чуть-чуть и вену бы мне вспорола зубками своими махонькими.
Вот такой случай.
После этого инцидента собак вообще я бояться не стала. Только одну эту собачонку. Больше с ней не играла и не бегала по двору. Скучнее стало, зато безопасней. И мама мне строго-настрого наказала к собачке этой не приближаться.
Если та к тебе подскочит стань и стой, не шевелись пока она не отскочит.
Так вот и гуляла я во дворе с тех пор
Это вот первый случай. С годами забылся, только шрамик остался, напоминал.
Повзрослела, собак не боялась, любила даже, умилялась на маленьких, уважала больших.
Теперь о втором судьбоносном случае.
Тогда мне было уже короче много лет. Взрослая совсем, даже умудрённая. В возрасте, словом.
И была у меня подруга славная, старинная. Жила она в огромной квартире в центре Петербурга, в квартире с высокими лепными потолками, с позолотой на лепнине и т. д. И держала у себя щенка. Кавказца. Маленького такого, пушистенького. Совсем игрушечного. Этот щенок часто сидел у неё на коленях, любил покусывать ей руку (зубки точил, видимо, для ну ладно, сами дальше поймёте для чего), и смешно жмурил чистые непорочные глазки, когда собирался подремать.
Теперь о втором судьбоносном случае.
Тогда мне было уже короче много лет. Взрослая совсем, даже умудрённая. В возрасте, словом.
И была у меня подруга славная, старинная. Жила она в огромной квартире в центре Петербурга, в квартире с высокими лепными потолками, с позолотой на лепнине и т. д. И держала у себя щенка. Кавказца. Маленького такого, пушистенького. Совсем игрушечного. Этот щенок часто сидел у неё на коленях, любил покусывать ей руку (зубки точил, видимо, для ну ладно, сами дальше поймёте для чего), и смешно жмурил чистые непорочные глазки, когда собирался подремать.
Этого кавказчика любила и я. А почему не любить? Ведь чистой воды игрушка пушистая. И он ко мне тоже симпатией пылал. Играл со мной, по квартире большой за мной гонялся веселились мы так.
И вот настал тот день Подруга собиралась встречать гостей и ей понадобилась моя помощь: салатов накрошить, мясца порезать, картошечку почистить. Как обычно перед гостями. Я пришла ей помочь.
Кухня у неё тоже огромная, столы мраморными (экологичными вечными) плитами выложены, шкафчиков дубовых с ящичками всякими целая стена по стене.
Ну и стоим мы с ней она у раковины фаянсовой овощи моет, я рядом на доске мраморной эти овощи режу. Тут же вокруг нас кавказец этот игрушечный прыгает покусовничать чего-нибудь всем своим видом наивным выпрашивает. Сжалилась я над ним, наконец.
Танька, говорю, дам я ему колбаски, пусть пожуёт. А то ведь готовить не даст.
Ну, дай немного, Танька мне отвечает, только немного. А то снова от диатеза чесаться начнёт.
Я ящичек начала открывать, чтобы колбаску достать, и ему, игрушечному нашему, от жалости дать. А он тут вдруг как подпрыгнет вверх (ведь сам-то ещё совсем махонький), и как цапнет меня за руку! Тут же кровь пошла видите, зубки не зря он подтачивал! Не зубки уже, а клыки отрастил, пока мы его за игрушечного держали.
Танька, подруга моя, глаза выпучила и ртом воздух хватает. А кавказчик наш милый, смотрю, снова на изготовку встаёт, снова, стало быть, к прыжку готовится.
Я обомлела вся: кровь идёт из раны, Танька глаза молча пучит на меня, собачка к прыжку готовится. И всё, главное, молчком. И глаза у неё простые такие, беззлобные совсем. Но острые и пристальные то есть, не шутит она.
И вот, друзья мои, после этого случая я перестала доверять маленьким, миленьким, пушистеньким, безобидненьким. Кстати, и от клыков этого доброго щенка у меня шрам на руке остался. Долго рана не заживала
А теперь вернёмся в жаркий летний день в провинциальном городке.
Итак, я шла с пляжа Дубль два!
Не бойтесь вы его. Ничего он вам не сделает. Это он так магазин сторожит всех прохожих облаивает.
Это я уже слышу.
Женщина улыбается ей смешно. Такса, злобно глазками сверкая, пристально за мной наблюдает. Я не знаю, что делать. Боюсь пошевелиться. И тут до меня доходить начинает, что это имя Бася я уже слышала когда-то Да! В прошлом году! Под деревом, в дождь, упитанная такса сидела, философски глядя на мир, а хозяйка упрашивала Басю идти домой.
Я внимательнее всмотрелась в сидящую у порога неподвижную фигуру Нет, ничем эта злобная собачка не напоминала ту умиротворённую и расслабленную. Прошлогоднюю. Головка, правда, такая же, изящная, шерсть тоже гладкая чёрная, хвостик-обрубочек вроде тот же плотненький. Ножки коротенькие кривенькие (от природы!) чуть в стороны разведены, как у балерины Всё так. Но где же пузико? Где упитанность? Где вальяжность, умиротворенность, беззлобность и внутренний покой её где!
Бася, сказала я. Тебе не стыдно так себя со мной вести? Ведь мы же соседи. Не помнишь, что ли, как во дворе в прошлом году встречались, и ты, Бася, ни разу не залаяла на меня, и вообще ни на кого! Что же получается соседской дружбе конец?
При первых же звуках моего пристыжающего её голоса и произнесённом её собачьем имени, такса как будто осела, обмякла, и на её морде отразилась растерянность. Воинственно-натянутая поза перешла в просто сидение у порога, а в глазах мелькнула мысль, и собачка неловко сморгнула.
Так вы знакомы? услышала я голос продавщицы. Вот так-та-а-к. Бася, что же ты так опростоволосился?
Так это он, а не она? Я совсем уже заинтересованно взглянула на собачку. А я думала это она.