Значит, трагедия? Смерть моего брата, например?
Возможно. Только ведь после его смерти вы еще жили вместе.
Больше десяти лет.
Может, конечно, это какая-то запоздалая реакция, но, скорее всего, случилось что-то еще. Лори вздохнула. Все еще не хочешь, чтобы я приехала?
Нет. Пока справляюсь.
Ну, ладно. Если что, звони. В эти выходные планирую заняться уборкой.
Я пришлю тебе фотографии и покажу, что такое настоящая уборка.
Пришли обязательно, согласилась она. Удачи тебе. Смотри, поосторожнее там. Кстати, ты же в «Гранде» остановился?
Да.
Попробуй яйца бенедикт. Это что-то неземное.
Ты здесь бывала?
Останавливаюсь у них каждый раз, когда бываю в Юте. Там живут два моих автора.
Почему ты мне об этом не рассказывала?
Потому что это все равно что сказать Джону Маккейну, что едешь отдохнуть во Вьетнам.
Жестоко. Ладно, удачи с уборкой.
И тебе. Созвонимся завтра.
Я повесил трубку, набрал обслуживание и заказал яйца бенедикт, яблочное пирожное и стакан свежевыжатого апельсинового сока. Не успел выйти из душа, как в дверь постучали. Я накинул на себя гостиничный халат и открыл. На пороге стояла женщина, рядом с ней сервировочный столик, накрытый белой скатертью.
Доброе утро, мистер Черчер, поприветствовала она меня. Можно войти?
Прошу вас, пропустил я ее.
Женщина вкатила в номер столик.
Где будете завтракать?
На диване, ответил я.
Как проходит ваш день?
Пока хорошо. Только что проснулся.
Она приготовила для меня столик, убрала со стакана с соком целлофан и сняла с блюда металлическую крышку. Я подписал чек, и женщина ушла.
Лори оказалась права. Яйца были превосходны. Я позавтракал, оделся и вновь отправился на борьбу с хаосом, который устроила моя мать.
Глава седьмая
Утро выдалось ярким и ясным. Словно оказавшийся в плену айсберг, на горизонте вставал Уосатч. Я успел позабыть, какими большими и протяженными были эти горы. От хребта Уосатч на востоке до гор Окер на западе они крепостной стеной окружали город.
Солт-Лейк-Сити насквозь пропитан религией, поэтому в шаббат машин на дорогах немного. Я заехал в супермаркет «Смитс фуд кинг» купить бутылку воды, резиновые перчатки, ведро, швабру, тряпки и дезинфицирующее средство. Потом заскочил в «Старбакс», взял себе большой стакан мокко и направился к дому.
Внутри заметно потеплело по сравнению со вчерашним днем, но почему-то казалось, что хлама стало еще больше, если такое вообще возможно. Я пронес кофе и весь свой чистящий арсенал на кухню и принялся за работу. В одном из шкафов нашлись коробки с хлопьями «Черепашки-ниндзя» и «Квисп» не удивлюсь, если мои ровесники. Не знаю, что в них было такого особенного, но меня охватила ностальгия. Может, я унаследовал собирательские инстинкты от матери, но выбросить их так и не решился. Протерев все столешницы, я взял кофе и вдруг услышал:
Здравствуйте.
От неожиданности я чуть не поперхнулся. В дверях стояла пожилая женщина: с седыми волосами, маленького роста, хотя и не сутулилась. Ясные, приветливые глаза.
Простите, надо было постучать, но, если честно, я уже шесть лет вхожу без стука, поэтому даже не подумала. Она с удивлением оглядела кухню. Вы порядок наводите? Ваша мама бы с ума сошла. Снова посмотрела на меня. Вы ведь Джейкоб?
А вы кто?
Не узнаете? спросила женщина. Я Элис Фостер. Живу в двух домах отсюда. Мы с вашей мамой дружили.
Почему-то от этих слов я напрягся. Враг моего врага мой враг? Что за человек будет водить дружбу с моей матерью?
Не знал, что у мамы были подруги.
Не много, но были. Сколько вам лет, Джейкоб? Тридцать четыре? Тридцать пять?
Тридцать четыре, ответил я.
Чарльзу было бы тридцать восемь.
Упоминание брата застало меня врасплох.
Вы знали Чарльза?
Дружочек, я вас обоих знала как своих родных. Элис нахмурилась. Ты правда меня не помнишь?
Я помотал головой.
Не помню.
Она подошла ближе.
Я всегда говорила, что у тебя от девчонок отбоя не будет. Ты был таким красивым мальчиком. А глазищи какие были. А какие кудри. И не ошиблась. Настоящий красавчик получился.
Мне стало неловко от такого комплимента.
Спасибо.
Ты книги пишешь, то ли спросила, то ли констатировала она.
Пишу.
Мне стало неловко от такого комплимента.
Спасибо.
Ты книги пишешь, то ли спросила, то ли констатировала она.
Пишу.
Неудивительно. У тебя всегда было богатое воображение. Она снова обвела взглядом кухню. Все меняется, когда они уходят. Тебе не кажется?
Кто уходит?
Хозяева. Будто душа их покидает не только тело, но и дом. Женщина жалостливо посмотрела на меня. Тяжело тебе, наверно, возвращаться после стольких лет.
Очень тяжело.
На мгновение воцарилась тишина. Спустя минуту я глубоко вздохнул и процедил:
Приятно было познакомиться. Мне надо работать. У меня еще много дел.
Она продолжала стоять.
Не стоит так презрительно ко мне относиться, Джейкоб. Мы с тобой не «знакомимся». Я часть твоей жизни, и куда бо`льшая, чем ты думаешь.
Ее прямота удивила меня. Ко мне давно никто так не обращался. Когда становишься богатым и знаменитым, люди перестают так с тобой разговаривать. Только если им что-то нужно.
И я знаю, у тебя есть вопросы.
С чего вы взяли?
Потому что они были бы у любого, кто оказался в такой ситуации. Она внезапно понизила голос. Возможно, я буду твоим единственным свидетелем.
Я не нашелся, что ответить, поэтому промолчал.
Элис первой нарушила тишину.
Сколько ты еще пробудешь в городе?
Пока не знаю. Несколько дней.
Ночуешь здесь?
Нет. Я остановился в центре, в «Гранд Америка».
«Гранд», повторила она. Раньше были только «Литл Америка» и отель «Юта». А теперь вот «Гранд». Я еще зайду. Дам тебе время все переварить. Добро пожаловать домой, Джейкоб. Рада снова видеть тебя здесь. Я надеялась, что ты вернешься домой.
Это не мой дом.
Нет, поморщилась она, конечно, нет. До свидания. Она развернулась и пошла к выходу, но вдруг остановилась посреди гостиной и произнесла: Ты же знаешь, что говорят о правде, Джейкоб.
Что именно?
Правда освобождает, закончила она, вышла из дома и аккуратно закрыла за собой дверь.
Я вернулся к работе. Слова соседки не шли у меня из головы. Мой единственный свидетель?
В районе двух я сделал перерыв на обед: поехал в закусочную «Арктик серкл». Мальчишкой я часто туда заходил. У них были тридцатисантиметровые хот-доги и вкуснейшее ванильное мороженое в рожке, политое шоколадом. «Арктик серкл» сеть закусочных Юты, именно там придумали «фрай-соус», на удивление вкусную смесь кетчупа и майонеза. В моей молодости было две закусочных родом из Юты «Арктик серкл» и «Дис драйв-инс», правда, последняя давно канула в Лету. В Спокане я тоже видел «Арктик серкл», но ни разу там не бывал. Не знаю почему. Может, потому что она напоминала мне о доме.
После обеда я снова взялся за уборку, и около семи уже покончил с кухней. Набралось еще с десяток мешков мусора, которые я выволок на задний двор и пристроил рядом с остальными.
Помыв пол и продезинфицировав все поверхности, я уселся на стол и оглядел кухню. Некогда здесь кипела жизнь. Помню, как Чарльз попросил испечь панкейки в виде Микки Мауса, и мама приделала им шоколадные глазки. Это было всего лишь мимолетное воспоминание, но как много оно для меня значило. Мама улыбалась.
Глава восьмая
Понедельник
Утром пошел снег. Вернувшись к дому, я увидел огромный металлический контейнер. Он загораживал всю подъездную дорожку. Вероятно, его доставили незадолго до моего появления на снегу еще виднелись свежие следы шин.
Я прошел на задний двор, притащил оттуда тринадцать мешков мусора и затолкал их в бак. Затем открыл дверь и вошел в дом.
Следующей по плану была моя комната. Она оказалась не такой запущенной, как кухня. На стене все еще висели те четыре постера, что я повесил незадолго до того, как покинул дом: «Матрица», Эминем и два баскетболиста, Карл Мэлоун из ютовского «Джаза» и всем известный Майкл Джордан в прыжке.
Удивительно, что постеры до сих пор оставались на месте. Почему-то я думал, что мать порвала их, как и все, что напоминало обо мне. Но комната почти не изменилась с тех пор, если не считать коробок и непонятного хлама типа старого кулера для воды, игрушечного автомата для сладкой ваты и с полсотни пустых бутылок из-под колы.
Я захватил с собой блютус-колонку, чтобы слушать музыку с телефона. Выбор пал, конечно же, на «Ред хот чили пепперс» и Эминема, которые возглавляли хит-парады тех лет.