Томочка родилась ровно через девять месяцев. А затем каждый год один за другим семеро. «Пустоцвет»
Любовь Филипповна окинула взглядом гостей, подхватила со стола белую накрахмаленную салфетку, вскочила и, пританцовывая и расталкивая гостей, направилась в центр зала.
А ну кто целоваться не боится, тот танцует «Пеленицу»!
Гармонист дёрнулся, словно пронзённый током, и рванул меха. Пальцы шустро забегали по кнопочкам. Закружила, завертела в хороводной пляске заводная молдавская мелодия.
Каблуки на новых туфлях бойко отбивают чечётку. Огромные, почти с ладонь бляхи вздрагивают при каждом ударе, норовя оторваться, а сияющая разноцветьем брошь на груди подпрыгивает, обдавая присутствующих радужными переливами. Любовь Филипповна вращает над головой салфеткой, задорно подмигивая двигающимся по кругу мужчинам и женщинам. Раскраснелась, чёрные волосы выбились из свёрнутой в крендель причёски, а она всё вращает, вращает. Наконец топнула ножкой и направилась к кучерявому брюнету, обвила его шею салфеткой и потянула к себе, уводя в центр круга и там уже, в центре, закинув руки за шею, впилась долгим, смачным поцелуем. Всё по правилам. Хороший танец «Пеленица». Весёлый. Заводной. Всем нравится.
Игра продолжается. Разрумяненный то ли танцем, то ли поцелуем Степан вырвал из рук Любовь Филипповны салфетку и, пританцовывая, закружил в поисках следующей жертвы.
Жарко. Проскользнув между цепочкой хороводящих, Любовь Филипповна устремилась к выходу. Потянулась за ручкой, но дверь дрогнула и сама открылась ей навстречу. На пороге, словно приведение, показалась худая белокурая женщина. Угловатые черты, белёсые ресницы и брови, обескровленное лицо альбинос на юге явление редкое, почти экзотическое. Она другая. Совсем непохожая на местных красавиц ярких, чернобровых, и потому кажется ужасно некрасивой и чужой.
Любовь Филипповна смерила незваную гостью взглядом с головы до ног и перегородила вход.
Ты кто такая?
Женщина-альбинос не ответила. Даже не посмотрела на Любовь Филипповну. Её взгляд ни добрый, ни злой направлен сквозь хозяйку.
Ну, что застыла, как изваяние? Любовь Филипповна почувствовала внутри непонятный трепет. Чего надо? Аль за кем пришла?
Женщина не двигалась, не отвечала и не отводила взгляда. Любовь Филипповна обернулась, стараясь проследить направление. Взгляд устремлен в толпу танцующих. Но не на них смотрела странная женщина-альбинос, она смотрела сквозь них. Смотрела на её Томочку.
Что за чёрт? Кто это? Что ей нужно?
А ну пошла отсель! Любовь Филипповна, выгнув спину, грудью попёрла на гостью.
Подождите, тихим, спокойным, но твёрдым голосом произнесла незнакомка. Я к Феликсу.
К какому ещё Фели взвизгнула Любовь Филипповна, осеклась и внезапно отступила.
Гармонь, допев музыкальную фразу, последовала её примеру и, сдвинув меха, замерла. Танцующие недовольно глянули сначала на гармониста, затем дружно перевели взгляд на Любовь Филипповну и её экзотическую гостью. Воцарилась небывалая для свадьбы тишина. Женщина, глядя в одну точку, прошествовала к столу молодожёнов и остановилась перед дымящими чесноком индюшачьими ножками.
Здравствуй, Феликс!
Тамара удивлённо посмотрела на своего жениха, теперь уже мужа, лицо которого стало таким же белым, как и у альбиноски.
Феликс?! непонимающе выдавил Степан и толкнул локтём супругу, ту самую тётку с халой на голове.
Здравствуй! Не узнаёшь?
Лицо жениха из белого стало зелёным.
Вы что-то путаете, дамочка! Это не Феликс, загоготал Степан, стараясь разрядить обстановку, но никто его не поддержал. Женщина с халой ткнула мужа в бок и громко цыкнула. Ну чего, чего? Он же Павлик, развёл руками Степан.
Павлик? «привидение» развернулось к Степану. Значит Павлик?!
Чего вам нужно? не выдержала Тома.
Теперь уже и не знаю. Нужен ли?
Да что такое? не выдержала Машка, лучшая подруга Любовь Филипповны и по совместительству жена Степана. Люба, что происходит? Кто эта женщина? Чего ей здесь надо? Вася, ты куда смотришь?
Василий Евстафьевич растеряно перевёл взгляд на Машку, потом на свою супругу и пожал плечами.
Так он и есть Феликс.
Цыц, очнулась баба Люба и пошла в наступление на гостью. Ты кто?
А я жена Феликса, усмехнулась женщина и развернула взгляд в сторону жениха. Хотя ты теперь Павлик. Ты только имя сменил или фамилию тоже?
Цыц, очнулась баба Люба и пошла в наступление на гостью. Ты кто?
А я жена Феликса, усмехнулась женщина и развернула взгляд в сторону жениха. Хотя ты теперь Павлик. Ты только имя сменил или фамилию тоже?
Как жена? Тамара вскочила со своего места.
Да вот так. Женщина щёлкнула «поцелуйчиками» и вынула из сумки серую книжицу. Вот свидетельство о браке. Протянула Тамаре, но подскочившая баба Люба выхватила документ.
***Тамара Погода, улыбнулась красивая черноволосая девушка, скромно высвобождая ладонь из его руки.
Ну а я Павлик Морозов, высокий юноша в гимнастёрке и сапогах, три минуты танца смело прижимавший её к себе, удержал ладонь. Может, ещё потанцуем?
Мне домой пора. Мама будет ругаться.
Строгая она у тебя.
Строгая, да. Если до девяти не приду, братьев пришлёт.
Братьев?
У меня их четверо.
Ого.
И ещё две сестры.
И что всех пришлёт?
Не всех. Только старших Толика и Шурика. Витька малой ещё.
Весело вам, наверное. В такой-то семье большой.
По-разному бывает. Иногда и подерёмся, но вообще да, весело.
А если я тебя украду?
Как это
А так, украду и увезу.
Куда?
В Литву.
В Литву? А что там в Литве?
Там мой дом.
Так ты же служишь, Тамара наконец высвободила ладонь и подозрительно прищурила миндалевидные глаза.
Так я же не вечно в армии буду, совсем чуть-чуть осталось, несколько месяцев, и я свободен мечтательно закатил глаза Павлик.
Я не хочу в Литву. Мне и здесь хорошо. Да и матери помощь нужна. Тяжело ей с такой оравой.
Тогда здесь останемся. А детишек своих заведём.
***
Нехорошо, когда отношения начинаются со лжи. Может и нехорошо, но если влюбилась «по уши», если жить без него не можешь? Да и что это за ложь? Ну подумаешь, назвался человек чужим именем, можно сказать пошутил. Разве это преступление? Правда, непонятно зачем, и почему так долго скрывал настоящее имя. Ведь и подругам и родителям и всем, всем, всем представлялся, как Павлик Морозов. И что теперь? Теперь, когда выяснилось, что никакой он не Павлик, и никакой не Морозов, а Феликс Вилутовичус, родом из далёкого литовского города Каунас, как объяснить это окружающим? Шутка затянулась, и как исправлять положение, если выяснилось всё уже в Загсе?
Конечно, родителям это не понравилось.
А вдруг он преступник какой? предположила Любовь Филипповна.
Не может он быть преступником, он же служит, отмёл подозрения Василий Евстафьевич.
Пусть паспорт покажет, строго потребовала от дочери мать.
У него нет паспорта.
Как нет.
Какой паспорт, Люба, они же его сдают, подтвердил отец, у них при себе только военные билеты.
А как же вы заявление подали? всё больше недоумевала Любовь Филипповна.
Так по военному билету и подали, мама.
И что там написано?
Написано, что Феликс он, Вилутовичус.
А может это чужой билет? Может он его украл у сослуживца, не унималась мать.
Да ладно тебе придумывать
Ничего он не крал, а Павликом назвался, потому что выговорить проще так он говорит.
Говорит он куда уж проще а что я теперь соседям скажу, родственникам Что?
Так может, не будем ничего менять, пусть так и остаётся Павликом. Какая разница, все уже привыкли, да и он откликается, хохотнул Василий Евстафьевич.
Что, значит, откликается, он что собака? распылялась Любовь Филипповна.
Послушай, твоя Машка тоже по паспорту Матильда, однако никто её так не зовёт.
Машка задохнулась Любовь Филипповна, не зная, чем отбиться. Но фамилию-то она свою носит.
Да ладно, мать, не злись, скажем, что это шутка такая.
***
В одиноком окне застыл печальный закат. Слабый свет лампочки растянул по стенам маленькой комнатки уродливые тени. Тамара прижалась щекой к печке. Не тепла ищет её душа. Холода. Фата повисла на одинокой шпильке, прилипшей, застрявшей в спутанных залакированных волосах. Рванула со всей силы. Но боль физическая не заглушила душевную. Даже на мгновение.
Вы не расстраивайтесь. Женщина альбинос смотрит не зло, скорее участливо. Я не возвращать его приехала. Просто в глаза посмотреть.
Любовь Филипповна прячет голову в жилистые руки, сжимая готовые лопнуть сосуды на висках. Чувствует, как бьётся под пальцами жилка, пульсирует барабанной дробью. Что сказать? Что сделать? Сердце её готово лопнуть, разорваться на миллион мышечных лохмотьев. Впервые ей нечего сказать. Нечем утешить.