Странное дело: я постоянно собирался завязать с полетами, вернуться в родной край, восстановить дом, оставленный мне матерью, благо денег накопил достаточно, может быть завести семью, детей Но не проходило и пары недель, как снова садился за штурвал, взлетал и рвался через Барьер.
Краешком сознания я понимал, что делал это не из-за любви к деньгам, риску или чему подобному, а просто потому, что мог! Совершал то, что недоступно другим. И пусть Барьеры буквально разрезали планету на части, но лично я не видел в этом ничего страшного.
Историки утверждали, что раньше до Разлома границы обозначались лишь линиями на бумаге. И человек мог спокойно их пересекать, ну если только ему не мешали другие люди. Государства охраняли эти надуманные линии, спорили из-за них и даже воевали. Ну не знаю странно это как по мне.
Ученые мужи, заявляющие об этом, имели, конечно, вес и авторитет в своих кругах, но мне сложно представить, чтобы, к примеру Восточно-европейская губерния начала воевать со Средиземноморской из-за того, что воображаемая линия их разделяющая сместилась на километр или на два. Глупость несусветная. Вот Барьер это граница! Нерушимая, явная, четкая и практически непроницаемая.
Даже если все так, как написано в учебниках и статьях, Разлом расставил все по местам. Почти четыреста лет назад наша планета, по неизвестной до сих пор причине, треснула по швам, разделив глубочайшими пропастями всю поверхность на произвольные части, и высвободила из недр невиданное доселе и совершенно непроницаемое излучение, названное впоследствии Барьерами. Тем самым жестко и непререкаемо заключив человечество в изолированные Пределы. Как по мне, то и правильно! Опять-таки, если слушать тех же историков, то неизвестно к чему привело бы дальнейшее совместное существование. Может нас людей уже и на свете не осталось бы вымерли, как динозавры.
Н-да Очень уместные мысли, когда твой самолет того и гляди свалится в штопор! А «Беркут», машина хоть и крепкая, даже боевая в части оснащения и характеристик, но по большому счету всего лишь транспортник, для фигур высшего пилотажа не предназначенный.
Замедленная реакция и мысленный ступор еще одно следствие пролета через Барьер часто не сразу в себя приходишь. Потребовалось даже мотнуть головой, чтобы прогнать лишнее из головы.
Таксобраться Собраться!
Мерзкое чувство подскочившего к горлу желудка, возвестило о том, что самолет начал опускать нос.
Куда! Стоять!
Машине, как дрессированной собаке, порой требовался хороший окрик.
Еще дважды безрезультатно щелкнул тумблером. Мысленно выругался. Наперекор инстинктам, толкнул штурвал от себя, сознательно направляя «Беркут» вниз и стараясь поймать воздушный поток. Снова попытался запустить вспомогательную силовую установку. Характерная дрожь прошла по корпусу самолета. Потом машина вздрогнула ожили дизеля. Появилась тяга.
Отлично!
Начал работать закрылками, выравнивая «Беркут». Тряска усилилась, но я уже знал, что «вытащил» самолет. Внутри появилось удовлетворение и крайне приятное чувство одержанной победы.
Со лба стекал пот, рубашку тоже можно выжимать.
Надо проверить, как там мой прикрывающий.
Беркут вызывает Шмеля.
Поляк не ответил, хотя мы уже достаточно удалились от Барьера, чтобы заработала связь. И сразу поправил себя: я удалился!
И снова вернулись все страхи.
Войцех!?
Да чтоб тебя! Неужели на этот раз у напарника что-то случилось?!
Войцех, ответь.
Я начал высматривать Шмель над собой, по бокам и, с замиранием сердца, внизу.
Окрашенные закатным солнцем и Барьером в розовый горы мало отличались от таких же в Верхне-китайском Пределе, который мы покинули.
Самолёта прикрывающего нигде не было.
Войцех! Это Златов, ответь!
Да не шуми, я прямо над тобой.
А чего молчишь?
Закатом залюбовался.
Вот ты
Поляк рассмеялся:
Хотелось посмотреть, как ты паниковать начнёшь.
А мне хотелось ему отвесить хорошего тумака. Шутить вздумал! Весело ему.
Как обстановка? сердито пробурчал я.
Пространство чистое, в воздухе кроме нас никого. Вышли недалеко от Калькутты.
Ого! Далеко нас снесло. Радовало только, что в Калькутте располагался вполне приличный аэродром. Поэтому, можно сказать, что всё хорошо.
Зря я так переживал и волновался. Все эти страхи, суеверия, байки ничего они не значат. Только голову забивают и нервы щекочут.
Зря я так переживал и волновался. Все эти страхи, суеверия, байки ничего они не значат. Только голову забивают и нервы щекочут.
Злотый, ты чего, обиделся?
Перед тем, как ты меня догнал, я видел тень призрачного пилота.
Войцех замолчал. Что, уже не так смешно? Настал мой черёд злорадствовать.
Я не знал, насколько он суеверен, если как я, то мои слова произведут на него впечатление. Если же хоть немного больше я улыбнулся, чувствуя себя этаким злым гением.
Златов, ты это извини, проговорил, наконец, напарник.
Ладно, проехали. Как завёлся?
С первого раза.
Я даже позавидовал. У меня давно так не получалось. Отличная машина у поляка.
В Калькутте знаешь, где перекусить нормально, чтобы не плеваться огнём потом?
Я прекрасно помнил наставления Джеремайи, но никто не будет диктовать мне, где питаться.
Есть местечко недалеко от храма Восьмого шудра, ответил Войцех.
А Восьмой это у них кто: йог или слоноголовый?
Йог.
Настроение у меня заметно улучшилось. Самолёт летел ровно, двигатели шептали, скоро приземлимся, сходим перекусить, а то уже начинало урчать в животе. Страх остался в прошлом. Зря я только нервничал.
И вдруг позади меня, из пустого грузового отсека, раздался громкий, протяжный звук, от которого кровь застыла у меня в жилах.
Глава 5
Звук повторился.
Что за ерунда?! Это не похоже ни на скрип обшивки, ни на признак какой-то технической поломки. Больше на чей-то вскрик или стон, а скорее всё вместе.
Снова вернулись мысли о призрачном пилоте. Воображение быстро нарисовало самые ужасные картины. Во рту пересохло. С трудом сглотнув, я вызвал напарника:
Войцех?
Тот по тону понял: что-то случилось.
Внимательно.
У меня кто-то в самолёте. В грузовом отсеке, выдавил я. Ставлю на автопилот. Иду проверять.
Принял.
Понятию не имею, чем мог бы помочь Войцех, но от осознания, что он в курсе происходящего появлялась хоть какая-то толика смелости. Включив автопилот, я снял наушники и выбрался из кресла. Бросил взгляд на раскинувшиеся за бортом горы, окрашенные закатным солнцем и Барьером в мрачные багровые цвета. Лучше бы не смотрел, это лишь добавило жути к ситуации.
Нервными движениями нашарил прикреплённые к спинке кресла ножны и достал из них охотничий тесак. Мысленно посмеялся над собой: тесак против призрака?! Ага!
Но зато не так страшно. Хотя нет, всё равно страшно.
Медленно вышел в грузовой отсек, занимавший большую часть самолёта, и осмотрелся. Стеллаж, закрытый сеткой вдоль одного борта, два длинных полуметровой высоты ящика защитного цвета со стружкой внутри, для перевозки хрупких предметов вдоль другого, ивсё. Отсек пустой. Как и тогда, когда я осматривал его после ремонта.
Я стоял, напряженно вслушиваясь. Сердце бешено колотилось. Но ничего кроме гула двигателей и шума ветра за бортом до моих ушей не доносилось.
Может показалось?
Ага! Дважды!
Так Ящики заперты, полки стеллажа пустые, кроме нескольких, где я хранил инструменты, всякую ветошь, ЗИП и масло.
Но я же не сошел с ума и ясно слышал звук. Я стоял посреди отсека с тесаком в руке и чувствовал себя крайне глупо. Ладно, будет повод Войцеху для шуток.
Я собрался вернуться в кресло, как вдруг страх ледяной иглой пронзил меня от маковки до копчика: ветошь на самой нижней полке слабо зашевелилась. Выпала и покатилась по полу отвёртка, звякнул металлом о металл разводной ключ.
Я медленно оглянулся, и в этот момент снова раздался стон.
Вспомнились все страшилки, слышанные в детстве. Вроде и рациональный человек, но всё равно мурашки прошлись по телу нестройной гурьбой.
Сетка заколыхалась, ветошь за ней опять начала шевелиться.
Потом тряпьё вывалилось со стеллажа, а следом за ней
выпала чья-то рука!
Я вроде и ожидал не скажу, что такого, но чего-то же ожидал, только всё равно чуть не подпрыгнул. Пальцы нервно стиснули рукоять ножа.
Когда оторопь прошла, и я смог, наконец, соображать, то бросился вперёд, схватил человека отчаянно надеясь, что это именно человек за руку и рывком вытащил с полки.
Получилось у меня на удивление легко. Спустя секунду, я во все глаза, открыв от удивления рот, смотрел на лежащую у моих ног девушку с бледным лицом, темными, собранными в пучок волосами, одетую в черный китайский халат. Точно такой, что был на незнакомке, просившей меня накануне ночью отказаться от заказа Джеремайи.