Но мы не были там.
По приглашению. Ты сама передала письмо до отъезда.
Значит, приглашение. А я думала, работаешь на Евгении.
Я работал на Евгении. Потом заехал к Елене.
К Елене? Так говорят о подругах.
С ума сведешь ревностью. Думал о тебе каждый день, тосковал.
И проводил время с Еленой.
Герхард выпрямился:
Хочешь отравить радость встречи? Иду пить в бар.
Дженни схватила любимого за руку:
Прости. Я сошла с ума. Но почему?
Продолжается.
Высвободил руку, и ушёл из дому, сердито хлопнув дверью.
Ревнивая идиотка! Добилась? Разве можно так доставать мужчину? Евгения, досадуя, выдернула несколько волосинок с макушки.
Примирение
Герхард вернулся утром: по тому, как возился с входной дверью, ясно, едва держится на ногах. Евгения заперлась в комнатке, которую занимала, будучи на службе в доме; не хотела, чтобы любимый видел её слёзы. Сидела, напряжённо прислушиваясь к неуверенным шагам. Вот Герхард споткнулся и грохот показал, что не устоял на ногах.
Сучье вымя! Кошка драная! Все вы, бабы, дуры!
Из чего девушка сделала вывод, что на пути выросла преграда в виде шкуры и головы тигра, на которой молодой хозяин любил сидеть, потягивая французское, а в худшие времена молдавское вино.
После этих слов Герхард затих. Выждав с полчаса, тихо отворила дверь и на цыпочках прокралась в спальню.
Её мужчина лежал на шкуре, сунув руку в клыкастую пасть того, кто несколько лет назад наводил ужас на индусов. Он мирно посапывал. Как есть, в халатике, который всё-таки надела после ухода любимого, она завалилась на «супружеское» ложе.
Разбудил громкий храп возле самого уха. Приоткрыв глаза, радостно убедилась, что Герхард занял место рядом.
Больше не сердится!
Женя была счастлива. Тихонько, дабы не потревожить сна любимого, встала и прошла на кухню сварить кофе и поджарить тосты. Голова гудела, тело требовало воды, и девушка решила в первую очередь принять душ. Стоя под прохладным «дождиком» вспоминала о том, как вчера любили друг друга, а потом она (идиотка!) всё испортила ревностью:
Дура, дура!
И я хорош! Герхард просунул всклокоченную голову, отодвинув занавеску.
Он выглядел таким взъерошенным и огорчённым, что Дженни рассмеялась.
Смейся, смейся! Твой безумный мужчина лакал с отморозками в баре водку с пивом, закусывая шоколадными конфетами. О, бедная голова!
Прими аспирин.
Приму, но не аспирин.
Скинув халат, Герхард присоединился к возлюбленной, фыркая и обдавая брызгами с ног до головы. Впрочем, она не осталась в долгу.
Как дети!
Мы и есть дети.
Прости меня, милый.
И ты прости. Я на твоём месте умер бы от ревности, а повёл себя как чурбан бесчувственный. Помни, что бы ни случилось, я виновен пред тобой, дорогая, любимая.
Герхард припал головой к юной груди. Вода спадала с волос Джен на его лоб, он ловил струи ртом, и не двигался, боясь нарушить ощущение нежности, сдерживая возрастающее желание. Наконец, Джен опустилась на колени, и, испытывая жажду, слизнула воду с его бёдер. Капли имели необыкновенно сладкий вкус. Герхард присел рядышком на корточки, и нежно тронул её мокрые волосы:
Совсем ещё ребенок. Давай помою тебя, будто маленькую девочку, доченьку.
Я чистая.
Неважно, и взял в руки губку, не спорь с папочкой. Вся извозилась во дворе, грязнулька. Вот тебе, осторожно шлёпнул по ягодице.
«Странные игры. Вылитый извращенец-маньяк». Лицо Герхарда показалось на миг незнакомым: «Откуда это? Может, развлекался подобным образом с той женщиной?» Тошнота подступила к горлу.
Дорогая, тебе плохо?
Да, плохо. Я не знаю тебя, вот, что тревожно.
Так, отбросил губку, опять чем-то недовольны.
Сердито отодвинув шторку, вышел из ванной.
Виновато скользнула в гостиную. Герхард стоял у зеркала, внимательно разглядывая отражение в зеркале:
Иду в банк, милая дурочка. Что скажешь?
Выглядишь на миллиард.
Отлично. Дай поцелую.
Джен подставила щёку. Громко чмокнув, вышел из дома. На несколько минут задержавшись с садовником, продолжил путь, не оглядываясь.
Всё-таки сердится, вот и рукою не помахал.
Солнце стояло высоко, по небу плыли облака, словно парусники в синем море. Юной прелестницей попеременно овладевала то дикая ярость, то жертвенная любовь. Она подарила бы себя Герхарду, потом разорвала бы любовника на части, чтобы не отдать другой женщине. При мысли об измене, кровь кипела в жилах и туманила разум. Страсть съедала полностью и бесповоротно девичью душу.
Мой, только мой. Убью, но не отдам!
Зазвонил телефон. Натали:
Привет, красотка! Может, заедешь?
Пожалуй. Хочу поплакаться.
Неподалеку от дома заметила шашечки такси и помахала рукой в надежде, что водитель увидит призыв. Она не ошиблась: автомобиль развернулся и, лихо подкатив, скрипнул тормозами: таксист открыл дверцу.
Назвала адрес Натали, поразмыслив, добавила:
Через центр, пожалуйста.
Явное
Женя увидела издали: да и невозможно было не заметить такую красивую пару. Они стояли у фонтана лицом к лицу, взявшись за руки, и казалось, мир перестал существовать для них. Подойти и устроить скандал? И тут будто гром: «Герхард не любит Елену. Всего несколько часов назад Герхард целовал меня. Это всё игра. Что задумал, хитрец? Боже, ясно, как день она богата!»
Подруга? Ну, её. Обратно домой, напиться до бесчувствия. Смутно помнила, что звонила Наталье и плакалась на предателя Герхарда. Подруга успокаивала, как могла.
Пришла в себя далеко за полночь. Неверный возлюбленный спал рядом, как ни в чём не бывало. Попытки вспомнить о его приходе и вероятном разговоре ни к чему не привели: в памяти зияла черная дыра.
Голова, словно огненный котёл. Сварила чёрного кофе, и с чашкой в дрожащей руке на террасу. Ночной холод привел в чувство, кожа покрылась мурашками, и противный озноб овладел телом. Остатки хмеля улетучивались со скоростью, не менее той, с которой опьянение овладевало вечером. Женя растирала руки так отчаянно, будто от этого зависело спасение души, а ведь можно просто вернуться в тепло дома. Ветер нещадно рвал с деревьев листья. Лишь продрогнув до костного мозга, покинула добровольную вахту, и досадливо качая головой, укрылась в гнезде.
Герхард проснулся, когда Дженни пила третью чашку кофе. Всего шесть утра. Обычно Герхард вставал ровно в семь.
Привет, пьянчужка! насмешливо-презрительно бросил, подходя к буфету.
Присядь. Сделать тебе кофе?
Ну, сделай, милостиво уселся напротив, и нахально уставился на подбородок девушки.
Она повернулась спиной, и, чувствуя затылком сверлящий взгляд мужчины, взяла кофеварку:
Я видела тебя с ней.
И?
Изменяешь мне?
Елена хороший друг. К тому же помогает деньгами и связями. Она готова вложить энную сумму в мои разработки. Глупая, ты даже не представляешь масштабов будущих изобретений. Я населю мир роботами-людьми. Они станут заниматься любовью, и рожать себе подобных. Открою новый мир, буду его творцом и Богом.
Это невозможно. Ты сумасшедший. И киборгами занимаешься не один.
Киборгами? Вчерашний день. Киборги программа десятилетий, но я смотрю намного дальше. Я Бог!
В мире Герхарда, похоже, нет места для преданной Джен. Богов не покупают, а ты продался вместе с потрохами.
Моя любовь растёт день ото дня. Чем больше тону в денежном болоте, тем нужнее и желаннее ты, любимая.
Он потянул девушку за руку, заставив присесть на тёплое колено, и обвил талию сильной рукой. Другую руку положил на грудь Джен, нежно сжимая сосок большим и указательным пальцами. Дрожь пробежала по ногам к бёдрам, сладкой болью откликнулась в солнечном сплетении. Она пыталась устоять перед страстью, наказать неверного любовника, но Герхард был настойчив, почти груб. «Если не сдамся, возьмет силой». Эта мысль не пугала, но возбуждала.
Ты вся горишь, прошептал любимый. Хочешь?
Нет, нет.
Хочешь.
С этими словами он поднял Женю на руки и распластал на столе.
Часом позже, насвистывая незнакомую мелодию, уже одетый в светло-серый костюм, стоял перед зеркалом, любуясь отражением. Женя, молча, наблюдала.
Мир?
Девушка пожала плечами: «Что он себе воображает? Если поддалась ласкам, то всё прощено? О, я буду очень осторожна отныне в проявлениях любви. Посмотрим, как забегаешь, милый друг».
Ты, конечно, по делам в такую рань.
Разве секрет, что лёжа на кровати не станешь успешным ученым. Или мало работаю? Может, ты продвигаешь мои изобретения? Знаешь, сколько препонов должно одолеть, чтобы продать разработки. И кому это надо? Страна погрязла в долгах, но олигархи жиреют.
Поэтому готов продать тело и душу богатой сучке.
Почему нет? Ради нашего счастья.
Спроси меня, приму ли жертву?
Потерпи немного, подошел вплотную и, взяв за подбородок, долго смотрел в глаза девушки, словно ища понимания. Женя отвела взгляд. Вздохнув, Герхард отпустил её.