Но прапорщик остался жив и появился в образе литературного героя Рокотова. Он поднялся во весь рост в новом изящном обличии, без стека. И первое, что он сделал, похоронил свои жертвы, свидетелей событий тех дней, и заслонил своей фигурой подлинных борцов революции.
И победа осталась за ним. Его оружие оказалось действенней.
Шло время. События тех дней стали историей. Партия не забыла своих борцов. Истпарт9 собирал материалы. Истинные дела были зафиксированы и сохранены. Документы и материалы собраны и подшиты. Они бережно хранятся в архивах, охраняемых государством. Это торжественно-почётная могила, на которую приходят в торжественные дни почтить память погибших. Но кладбище хранит память, но не пытается оживить покойников. Никто не смеет тревожить покой этих могил.
И прапорщик пошёл в поход.
Время шло.
Прапорщик от инфантерии стал генералом от литературы. Он захватил позиции в литературе, на радио, в молодёжных аудиториях, даже в штабе центрального органа писателей, и вышел на оперативный простор. В его распоряжении были мобильные части журналистики, ударные силы беллетристики, умело камуфлированные художественным вымыслом, который давал право в увлекательной форме изменять факты, обращать героизм в случайность, придавать трогательное значение мелочам, выдвигая их на передний план. Изменив названия, превратить Усть-Каменогорск в Усть-Утёсовск, Ульбу в Гульбу. Подменять фамилии: Малашкин стал Милашкиным, Королёв Богатырёвым, Дагаев Гагаевым. Он мог всему придать желаемый характер, не считаясь с фактами. Не почтить молчанием, а убить умалчиванием подлинных героев таких, как Юрьев, Мельников, Колмыков, Брежнев, Костюрин, Рутковский, Заплетнюк и другие, заслонив их фигурой Рокотова.
Вот повесть «Друзья», где с XIV главы, для завязки сюжета, дан эпизод восстания в крепостной тюрьме 22 июня 1919 года, сведённый к ребяческим похождениям Алёши Белозёрова. В результате трагическая история превратилась в беллетристику, где главной движущей силой партизанской борьбы оказались мальчик с заимки, по детски беспомощный Алёша, и медвежонок Бобошка.
А могилы и архивы хранили молчание.
Вот «Первая любовь», где события грозного времени, столкновение двух миров, служат лишь фоном и пьедесталом для удачливого, приятного во всех отношениях Рокотова. Но рокот волн революции заглушает ласковый шум прибоя, тонких чувств юноши, осчастливленного вниманием тоскующей жены миллионщика.
Прапорщик старается изобразить себя чувствительным демократом, которого шокирует издевательство над солдатом-киргизом. Он по-барски снисходительно относится к «своему» преданному рабски денщику. Его возмущает прогнивший быт офицерства, но это благородное возмущение не толкает его на крайности, у него и мысли нет уйти к партизанам. Он способен только морщиться и показывать кукиш в кармане. Он отважился на драку (одиночную), когда действия его сослуживца приняли угрожающий его жизни оборот, а у санитарного вагона были красные. Но красные не были для него своими. Грубая солдатня обидела его, забрав у него запас продуктов. Но, «рабскую верность храня»10, денщик спасает его барахлишко, и это позволяет ему появиться в городе в шикарном виде.
Вот лирическая альтернатива буриданова осла: выбор между женой миллионщика и дочерью председателя земской управы. Побуждает (вторая по счёту) первая любовь.
Как мирно-прекрасна привольная жизнь нежно влюблённого учителя, отошедшего от сельских детей, прапорщика, отошедшего от борьбы двух непримиримо враждебных классов, в смертельной схватке решающих судьбу народа и страны Когда простые рыбаки оставили привычные им рыболовные снасти и вступили в бой со специалистами войны, а прапорщик наслаждался вкусом «царской ухи» из рыбы, откормленной трупами расстрелянных коммунистов.
Пока рыболовствующий прапорщик сражался с деспотичным дворянином отцом своей возлюбленной (боевые потери лодка, расстрелянная отцом) и с чванливым, заносчивым соперником, народ разрушил сословные перегородки и лишил дворян их привилегий. Тем самым прапорщику было преподнесено его личное счастье на тарелочке с голубой каёмочкой, и он совершил важнейший политический акт, заключив союз труда и благородства, торжественно оформив его в церкви.
По образу и подобию Рокотова созданы и герои других романов.
По образу и подобию Рокотова созданы и герои других романов.
Вот «Ручьи весенние», где автор воспевает подвиги сына высокопоставленных родителей (помечу его буквой А). А работает в аппарате министерства и находится на вершине благополучия. Он влюблён в высокопоставленную девушку (помечу её буквой Б, добавив: «Извините за выражение»).
А совершает подвиг, отправляясь работать на периферию, под боком у дядюшки, тоже высокопоставленного, на должность простого старшего агронома совхоза. Между охотничьих удач ему удаётся наладить хозяйство совхоза при горячей помощи простой девушки-агронома, в которую он влюбляется (очередная эксцентричность).
С такими победами А возвращается в лоно семьи, порвав отношения с Б, стяжавшей лавры Мессалины. Родители, как люди передовые, смиряются (скрепя сердце) с выбором сына, утешая себя тем, что «светскость» они сумеют привить его избраннице, потому что её простота слишком примитивна в условиях высокопоставленного общества.
Сирена мещанства поёт свои песни
Трубадур изящной жизни вышел из леса, где скрывался, как когда-то скрывались зелёные от белых и красных в ожидании времени, когда они смогут устроить свою красивую жизнь.
Он живёт среди потомков Якова, Колмогорова, наследников Юрьева, Мельникова, Мелашкина, и они видят его.
Видят, но замечают ли мутное пятно оборотня?
А должны бы заметить. Должны бы, заметив, указать.
Вот каким увидел его Победитель, сын Крепости Духа (Габриэля), и мы словно слышим голос панночки11: «Слышу, что она здесь. Мне тяжело, мне душно от ней Отыщи её, парубок!».
Из письма Победителя, сына Габриэля
«Москва, 2 сентября 1966 года.
Был я у П. Опишу всё подробно.
Созвонился с ним, приехал, по его приглашению, к нему на дачу. Остановился у калитки, ведущей в аккуратненький сад. Прямо напротив веранда, где сидели невысокий седой человек и две узеньких низеньких старушки. Ели. П., заметив меня, встал, пошёл встречать. Открыл калитку, поздоровался и сразу же повёл наверх, в рабочую комнату. Комната чистая, картинная. Большое окно. Напротив камин с остатками пепла. Стол невдалеке от окна, заложенный листами, рукописями и книгами. Несколько низких креслиц, книжный шкаф, с «работами», книгами. В углу, на стене голова лося, ружьё. По стенам картины и эстампы.
Он, оказывается, думал, что ты Яков Васильевич, а не сын его. Того он знал лично, описал его внешность (мне она знакома по фото), и всё говорил, каким деятельным человеком был Я.В.
Расспрашивал меня о тебе, хотя, по-моему, рассчитывать на его помощь не стоит. Прочёл письмо и начал говорить. Долго и довольно самовлюблённо. О том, как он занят, о том, сколько ему приходит писем, о том, сколько людей предлагают ему материалы, о том, что он не гонится за скрупулёзностью, о праве художника переделывать факты во имя высоких замыслов. Заодно о том, сколько его издают и каким признанием он пользуется. Он, очевидно, опасался того, что ты жаждешь печататься, жаждешь упоминания в его книгах. Я убедил его, что это не так.
Он интересный человек и отнёсся ко мне (и к тебе) с большим вниманием
Взял твою машинопись «Три поколения», обещал тщательно, с карандашом прочесть, надеясь не только дать отзыв, но и почерпнуть что-то из прочитанного (я ему сказал, что второе-то и важно). В общем, в конце октября он вернётся в Москву, и я с ним снова встречусь. Возможно, что он напишет тебе».
План Пастухова-Суханова
Вспомним роман Николая Вирты «Одиночество»12.
Конечно, в литературном произведении всё отобрано, оформлено в чёткие образы, разложено по полочкам, но обобщено. Поэтому в жизни можно встретить людей типа Пастухова13, но реально всё это сложней, запутанней, незаметней и уж, конечно, не рассчитано на восприятие читателя-очевидца, современника, соратника.
Упрекнуть Пастухова в лояльности к монархии нельзя. Он последовательно искал действенные формы борьбы с самодержавием, дворянством, чиновниками. Находился в рядах народовольцев и анархистов, пока не остановился на программе социал-революционеров с их боевым девизом: «В борьбе обретёшь ты право своё!», допускающим любые формы борьбы. Он жаждал быть героем, возвысившимся над толпой. И он шёл на самые отчаянные дела. Не один деспот уездного и волостного масштаба пал от его руки. Петухов пережил и опасности, и напряжённость конспирации, и тюремные тяготы, и этапы, и ссылку.