Сумасшествие, коронавирус и прочие сомнительные прелести путешествий
Сборник рассказов
Андрей Юрьев
© Андрей Юрьев, 2021
СУМАСШЕСТВИЕ, КОРОНАВИРУС И ПРОЧИЕ ПРЕЛЕСТИ ПУТЕШЕСТВИЯ НА ПОЕЗДЕ
Игнат ждал меня совсем не там, где договаривались. Я почти полностью обошел Ярославский вокзал, прежде чем заметил одинокий силуэт на скамейке в клубах табачного дыма. Крепко сбитого Игната ни с кем не спутаешь.
Я махнул рукой, он меня заметил, но по обычной своей привычке сделал вид, что мы незнакомы.
Я подошел, поставил коробку под ноги на причудливо закрученный ветром язык снега и протянул руку.
Чё так долго? буркнул Игнат, но руку пожал. Крепко, по-сибирски.
Давно сидишь? спросил я.
Игнат кивнул на несколько окурков под ногами.
А ты в своем репертуаре, сказал он, глядя мимо меня в сторону универмага Московский, Думал, ты снова опоздаешь.
Я рассмеялся и махнул рукой.
Да рано еще!
Но времени оставалось в обрез. Мы шли мимо поезда, а в желтых теплых окнах уже вовсю кипела жизнь. Прошли десятый вагон. Мышинно серый с двумя полосками широкой синей и узкой красной. Грязный и обреченный какой-то что-ли. На перроне уже никого не осталось, только приплясывали от вечернего морозца проводники. Спина Игната покачивалась впереди, перевязанные веревкой коробки в его синюшных руках без перчаток немой укор и показная усталость. Москва Игната подавляет. А я люблю сюда мотаться. Сделаю всё и обязательно приезжаю на старый Арбат. Прогуливаюсь по нему не спеша и представляю, что я здесь живу. Хорошо ведь в Москве, как ни крути.
Проплыла в окне подушка, длинный нос в очках, чей-то удивленный взгляд проводил нас до восьмого вагона. А мы идем дальше, уже почти бежим. Ветер колет лицо мелким снегом. Тонко пахнет креозотом и свежим морозом. В шестом мелькнул красивый женский профиль. Короткие как у мальчика волосы. Глупо надеяться на приятных попутчиков. Мне всегда попадаются как минимум странные. А вот и наш четвертый плацкартный. Проводник похожий на школьника переростка с усами проверил документы, и вот мы в вагоне. Тэн справа обдал жаром, туалет слева дезинфекцией. У нас девятнадцатое и двадцатое место. Нижняя полка моя, но я конечно же уступлю Игнату, а сам полезу наверх. Все равно выклянчит, спорить бесполезно. Только нервы мотать.
В вагоне темно. Единственный свет попадает через окна с перрона.
Находим свои места.
Здрасьте!
В купе уже сидят две женщины. Одна из них в ответ на наше приветствие закашлялась, другая, та что сидела на моем девятнадцатом месте у окна промолчала. Ее и не видно было почти совсем, лишь темный силуэт. На голове толстая шаль. Руки лежат на столике. Это я уж потом разглядел, когда глаза попривыкли.
Мы с Игнатом закидываем наверх его коробки, свою ставлю под ноги. Садимся. Я на девятнадцатое сбоку, Игнат на одно из боковых мест. Мы же скромные парни.
Поезд дернулся, в окне проплыл фонарный столб, еще один. Поехали.
Я сразу понял, что с бабулькой на моей скамье не все в порядке, но ощущение это было слишком поверхностным, и вокруг было чересчур темно, чтобы делать выводы. Помню только удивился тому, как она стучала носком ботинка по полу. Удивительно быстро и дробно. Я бы так не смог.
Мы посидели с минуту наверное молча, привыкая к полутьме и слушая, как бабка стучит ногой. Потом я достал телефон, а следом за мной и Игнат. Самое время сообщить своим, что мы сели. Волнуются небось.
Я вздрогнул от неожиданности, когда из темного угла раздался голос бабки. Резкий, возмущенный, как будто она там в своей голове уже час с кем-то ругалась, разминаясь перед выходом на сцену,. Первые же слова, сказанные ей, прозвучали с такой ненавистью и жаром, что мы с Игнатом оторопели. Не ожидали просто такого.
Телефоны уберите! сказала бабка.
Ее лицо на миг попало в свет пролетающего мимо полустанка и я заметил этот взгляд надменный и в то же время потерянный взгляд человека, слетевшего с катушек. Она смотрела куда-то между мной и Игнатом и медленно жевала собственные губы. Я уже видел такое однажды. Ничего хорошего не жди.
Мы с Игнатом замерли со своими телефонами в руках, а бабка, не дождавшись нашей реакции, продолжила возмущенно: В общественном месте надо уважать других людей! Не переношу я эти ваши ионы-телефоны Мне сейчас плохо станет! тут она выдала ногой такую трель, что любой профессиональный чечеточник позавидовал бы, Вы как будто не знаете ничего про излучение? Ладно сами убиваетесь, не жалко, но другие-то люди в чем виноваты?
Она говорила не переставая, словно прорвало канализационную трубу.
Вот приедем в Кострому, я вам устрою сладкую жизнь! Не с той связались! У меня там такие знакомства Конец вам!
Значит она тоже до Костромы. Вот черт
Я посмотрел на Игната. Потом на женщину на соседней лавке. Лица обоих выражали исключительную степень изумления. Женщина даже закашлялась, прикрываясь платочком.
Мне не хотелось ругаться, хоть я это и люблю. В поезде хочется покоя и уюта, и обычно дорога мне эти чувства даёт, но этот темный вагон и бабулька В голове моей летало стрижом по кругу только одно слово: Приехали.
Уберите телефоны! срываясь в фальцет закричала бабка, Я милицию вызову сейчас!
Вызывайте.
Это было первое, что сказал Игнат, после того, как мы зашли в вагон. Молодец, сумел постоять за себя. А она на него даже не посмотрела.
Пока бабка вываливала на нас свою ересь про ионы-телефоны, я успел отослать Зинке сообщение.
Двинулись, написал я. Посмотрел на сумасшедшую бабку и дописал: С меня утром кофе, с тебя сладкое, булочка моя!
Дело было сделано. Я убрал телефон в карман куртки и кивнул Игнату. С сумасшедшими лучше не спорить.
Игнат пожал плечами и сунул мобильник в нагрудный карман. Сквозь ткань куртки пару секунд было видно его синеватое свечение.
Гражданочка, сказал я насколько можно миролюбиво, Позвольте я коробочку под лавку засуну. Не ровен час, запнется кто-нибудь, Я показал рукой на коробку в проходе, Привстаньте, пожалуйста.
С какой это стати вы под лавку будете свою коробку пихать? Это мое место!
Вот так поворот! Я-то подумал с самого начала, что бабка просто присела на моем девятнадцатом месте, чтобы, значит, ручки на стол положить, а сама с соседнего семнадцатого или восемнадцатого, а тут вот оно что!
Позвольте, сказал я, улыбаясь во все лицо, Девятнадцатое место мое, и протянул билет.
Она фыркнула.
Вздор! Я свой посадочный отдала проводнику. Вот сейчас он придет и выгонит вас отсюда! Ты посмотри, каков нахал! это она сказала женщине напротив, но та склонила голову. Судя по всему участвовать в конфликте не входило в ее планы.
Бабулька еще раз фыркнула, выражая неодобрение и что-то забубнила под нос в такт ноге, отстукивающей афириканские полиритмы по полу.
Мы все немного помолчали, а потом пришел проводник.
Я в двух словах объяснил ему суть возникшего конфликта. Парень взял мой билет, быстро глянул и кивнул.
Я же вам сказал двадцать девятое, а вы сели на девятнадцатое, объяснил он сумасшедшей бабке, Ваше место дальше по проходу, и махнул рукой в темноту.
Бабка пробурчала что-то неразборчиво, собралась за несколько секунд и исчезла словно и не было ее.
Ты посмотри, даже не извинилась! возмутилась женщина на соседнем сиденьи.
Не берите в голову, сказал Игнат. В голосе его отчетливо прозвучало облегчение.
Надо же какая! женщина помотала головой, Как же все-таки хорошо, что она ушла.
Не очень-то для тех, в чье купе она ушла, я усмехнулся.
Это да
А мы подумали, что вы с ней, сказал Игнат.
Что вы, не дай бог! женщина снова закашлялась.
Ясно. Вы тоже до Костромы?
Я-то? Нет, мне до Нерехты Не знаете, кстати, во сколько поезд в Нерехту приходит?
Часа в четыре ночи, ответил Игнат, Вас разбудят.
Ой, а я не буду ложиться, смешно округлив глаза сказала женщина, Страшно боюсь пропустить. Еду к сестре, она там уже три года живет. Давно зовет меня к себе, говорит хорошо в Нерехте. Особенно весной.
Игнат закивал энергично. Он тоже там бывал.
Ой, я такая путешественница, сказала женщина, Вы даже не представляете где я еще вчера была!
Где?
В Риме! с гордостью сказала женщина, У меня там доча младшая учится.
Здорово, сказал я, Мы с Игнатом вообще нигде не были.
Я на Украине служил, сказал Игнат.
Ну ладно, я зевнул, надо стелиться.
Я был доволен, что все завершилось благополучно. Мне не терпелось приехать домой в Кострому и разбудить поцелуем сонную Зинку.
Последнее, что я слышал, засыпая на своей верхней полке был стук колес и деликатный кашель женщины, едущей из Рима в Нерехту.
Случилось это в конце марта двадцатого года.
И да, это ведь мы с Игнатом привезли коронавирус в Кострому. Точно вам говорю.