Ой, башка что-то болит! Просто раскалывается.
Хотя он с 0 до 4 стоял вахту, но вид у него был такой, как будто он вообще не спал:
Не могу больше, стонал Колян. Башка точно лопнет! Надо что-то выпить. Иначе сдохну. Он выбрался со стонами из кровати, вышел в коридор и постучался в соседнюю дверь к Серёге. Вскоре послышалось, как тот вышел и недовольно пробурчал:
Чего надо? чувствовалось, что Серега очень недоволен.
Надо вот. Голова болит, заискивающе, с страдальческими нотками в голосе, канючил Колян. После недолгого молчания послышалось:
Сейчас, дверь хлопнула и через минуту разговор продолжился: Все, иди, я тут занят, голос Серёги был уже добрее. Колян ехидненько поинтересовался:
Ну, и как работалось этой ноченькой?
Серёга уже со смехом выпроваживал не в меру любопытного Коляна:
Иди уже, иди. Я тут ещё немного поработаю и приду на разводку. Если Степаныч, что-нибудь спросит, то прикроешь меня, уже попросил он Коляна.
Не боись! бодро ответил тот и через секунду вернулся в каюту с початой бутылкой.
Вставай, толкнул он меня и гордо потряс добычей перед моим лицом.
Делать нечего. На работу всё равно бы пришлось вставать. Мы уселись за столом и посмеялись, как это Серёга умудрился «проработать» всю ночь. Ну, ладно, не наше это дело. Разлили водку по стаканам, морщась от отвращения выпили и закусили вчерашними остывшими пельменя. После чего я начал собираться на работу. Иван Степанович, посмотрев на наши опухшие физиономии сакраментально изрёк:
Чё? Уже успели нажраться? Смотрите у меня, чтобы сегодня работа была! После обеда будем начинать чистить ресивер, а пока идите и вскрывайте его! Подготовьте весь инструмент для чистки. Вскрыть горловины не доставило особого труда. На каждой горловине было по двенадцать гаек. Открутив их, мы притащили вёдра, скребки, робу и сели в ожидании Ивана Степановича, что же нам еще прикажет. Лезть сейчас в ресивер или не лезть, или сделать все это после обеда? А лезть туда страшно не хотелось. Двигатель после закрытия на нём воды обогрева, еще полностью не остыл. Потому что обогрев двигателя был закрыт только вечером. Обычно на стоянке температура на нем поддерживалась около шестидесяти градусов, а сейчас она была ещё в пределах сорока.
Я засунул голову в открытую горловину. Ой-ё-ёй! Сколько грязи там было! Ой-ой-ой! Вид такой «красоты» напрочь отбил у меня желание о посещении столь прекрасного места, а особенно с бодуна.
На разводке пришлось рассказать Ивану Степановичу о «травме», полученной вчера Вадимом.
Иван Степанович был человек с понятиями, поэтому он постучался к Вадиму в каюту и, в полуоткрытую дверь сказал тому, чтобы Вадим сегодня отдыхал.
Сидим понурясь втроем и ждем дальнейших приказаний в курилке. Лезть в ресивер неохота.
Серёга предложил:
Что это мы тут сидим? Пошли. На палубу выйдем. Воздухом подышим. Да, и прохладнее там.
Выходим на палубу. Солнышко светит. Тепло. Ни ветерка. Хорошо!
Вдруг, смотрим мама родная! На наш борт поднимаются по трапу три девушки.
Брюнетка, блондинка и рыжеватенькая пампушка.
Что надо этим девчонкам у нас на судне? Мы с интересом наблюдали за ними.
Девчонки скромно поднявшись на палубу, обратились к вахтенному матросу:
Здравствуйте.
Здравствуйте, девушки, важно ответил вахтенный. Не часто это нашему Ваньке из Манзовки приходилось встречать таких прелестных созданий. Его от гордости аж раздуло, Чё это Вы к нам пожаловали? важность из него так и пёрла.
Мы бы хотели увидеть старшего механика, скромно произнесла одна из девчонок, первой поднявшейся на палубу.
Но его сейчас нет на судне. Он уехал во Владивосток, так же важно ответил Ванька.
Тогда нам нужен, тот механик, который его заменяет, не отставали от вахтенного матроса девушки.
Это у нас второй механик, так же важно выдал из себя матрос. Вот он-то сейчас и здесь. Лёха, крикнул он в нашу сторону, увидев наши любопытные физиономии. Отведи-ка девчонок ко второму механику! Я тут же услужливо подскочил к визитёршам:
Пойдемте, девушки. Я покажу вам каюту второго механика, предложил я, прикрывая таким вежливым обращением своё любопытство к девушкам.
Войдя в дверь надстройки, я поднялся по небольшому трапу вверх на одну палубу и прошёл к каюте второго механика. Девчонки следовали за мной и, постучавшись костяшками пальцев о косяк открытой двери, я осторожно спросил:
Иван Степанович, вот девчонки пришли к нам. И очень хотят Вас видеть.
Из глубины каюты раздался удивлённый голос Ивана Степановича:
Да? Какие такие девчонки? послышался звук отодвигаемого стула и на пороге каюты появился Степаныч. Он внимательно осмотрел визитёрш, толпившихся за моей спиной. Ну, если пришли, то пусть тогда заходят, и, немного отступив вглубь каюты, пропустил их.
Иван Степанович был невысокого роста. Если у меня было метр 70, то он был на полголовы ниже меня. Маленький, кругленький, толстенький, лысенький, как шарик. Он «катался» по машине, и всё знал про неё, родимую. До малейшего винтика. На любой вопрос, с каким бы я не обращался к нему, он всегда давал исчерпывающие, обстоятельные ответы. Машину он знал досконально.
Своим особенным взглядом механика, которым определяют готовность механизмов к работе, он окинул девчонок:
Ну, и что это вы, девушки? Хотите поработать что ли? Или по какому другому вопросу прибыли к нам?
Самая бойкая из них, брюнетка, пылко начала:
Вы знаете, мы студентки кораблестроительного факультета политехнического института, который находится во Владивостоке. У нас сейчас началась практика.
Иван Степанович внимательно, не перебивая брюнетку, смотрел на девчонок, но когда заметил мою любопытную физиономию, всё ещё торчащую в проёме двери, то скомандовал:
Лёха, ну-ка, исчезни! а потом уже вежливо продолжал девчонкам. А вы, девушки, проходите, садитесь. Сейчас мы с вами побеседуем, и решим все ваши вопросы. Я вышел, а девчонки, пройдя в каюту, уселись на указанный им диванчик. Каюта второго механика тоже была не ахти, какая огромная. Но, все равно, там можно было хоть спокойно разойтись трем человекам. Я вышел в коридор, но из любопытства, остался стоять около двери.
По морской традиции моряки двери в каюту никогда не закрывают. Ни в море, ни на стоянке, если они находятся на судне. Это потом уже стали закрываться двери, когда появились пираты, а в портах воры. А тогда, в те спокойные Советские времена, двери в каютах вообще ни у кого не закрывались.
Проснулся дверь открыл, значит, можно заходить. Если дверь закрыта значит, спишь или на берегу не заходи. Дверь в каюте Иван Степановича оставалась открытой. Поэтому я сделал вид, что вышел, но сам остался около двери, чтобы послушать процесс развития дальнейших событий.
Одна из них по голосу брюнетка, продолжила свой рассказ:
У нас сейчас началась практика.
Ну, и что же это за практика такая для девушек? послышался вкрадчивый голосок Ивана Степановича. Как будто это кот мурлыкал после съеденной сметаны. А бумаги об этой практике у вас есть?
Да вот они, послышался шорох разворачиваемых листов бумаги. Практика у нас на целый месяц, продолжала брюнетка. Вот и направили нас из пароходства к вам. Вот наши паспорта, вот направление, что мы направляемся из пароходства к вам на практику.
Ну да. Да-да-да, послышался скрежет пальцев по коже. Иван Степановичем всегда так зверски чесал лысину, когда начинал интенсивно думать о пришедшей проблеме, которую надо было срочно решить.
Он что-то мычал и ходил по каюте, а потом загадочно произнёс:
Девушки, но вы, вообще-то, знаете, что такое море? в каюте воцарилось небольшая пауза, которую прервал сам Степаныч. Ну, как же вы на целый месяц пойдете с нами в рейс? Это же будут шторма, морская болезнь, нехватка воды. Да, мало ли что может произойти в море? Может быть даже и кораблекрушение.
На такую проникновенную речь брюнеточка нежным голосочком прервала Степаныча:
А вы знаете, может быть, мы с вами как-то договоримся об этом, чтобы избежать таких приключений? Вы нам напишите, что мы эту практику тут у вас проходили, а мы тогда в рейс и не пойдем.
Каким образом Вы это себе представляете? уже не на шутку возбуждённо переспросил её Иван Степанович. Вы же должны отработать свою практику! повысил он голос.
А Вы напишите нам такую бумагу, что мы прошли у Вас такую практику и печать поставьте, а потом и распишитесь, мило упрашивала его брюнетка.
Так я же не капитан, чтобы расписываться, выставил контраргумент Степаныч, чтобы отвязаться от девчонок.
Но печать-то у вас есть? настаивала на своём брюнетка.
Печать есть, немного подумав, согласился с таким доводом Иван Степанович.
А у нас в институте капитанскую подпись никто не знает. Так что, какая разница, кто подписал? Лишь бы печать была, наивно подытожила свои рассуждения собеседница Степаныча.