Зачем же покупать, если у ней имеется масло.
Бог мой! Да ведь надо же ей самой что-нибудь есть! закричал Пятищев.
Разговаривая таким образом, они дошли до домика управляющего.
В открытом окне совсем уже пустой комнаты, стоя на табурете, виднелась Василиса. Голова ее была покрыта ситцевым платком, сама она была с засученными по локоть рукавами старенького ситцевого платья, в пестрядинном переднике и снимала с окошка занавески.
Почти уж переехала я! закричала она, увидя Пятищева. Сокол с места, ворона на место Через полчаса можете и вы вноситься сюда, ваше превосходительство. Впрочем, в хлопотах-то я и забыла с вами поздоровкаться. Здравствуйте. Сейчас занавески сниму, и готово. С чердака только надо кое-что вынести. Из столовенькой стол я не беру. Он здесь останется. Велик уж очень для той-то квартиры.
В это время на крыльце показались Левкей с кривым косматым мужиком. Они выносили большой окованный железом сундук Василисы.
Скоро ты, скоро, Василиса Савельевна. Вот что значит расторопная-то женщина! похвалил ее Пятищев и, обратясь к Левкею, сказал: Кончите все переносить, так нашу кое-какую мебель надо сюда внести. Ты уж, Левкей, пожалуйста Вот и этот земляк подсобит. Да следовало бы еще прихватить кой-кого с деревни в подмогу. У нас есть вещи тяжелые.
Прихватим, отвечал Левкей, кряхтя. Тут у нас Сергей Калинов приехал за навозом. Навоз обирает под ярицу. Так вот он за наш навоз и поможет.
А не мало будет? усомнился Пятищев.
На лошади ведь перевозить будем, так втроем сможем, барин. Тут место от вас не близкое, на руках носить невозможно, проговорил кривой мужик, снял шапку и поклонился, прибавив: Только уж позвольте, барин, мне пяток кустиков черной смородины из сада выкопать. Все равно она у вас ни за что купцу достанется.
Бери, бери. Пожалуйста, бери. Я даже очень рад, если крестьяне чем-нибудь воспользуются. Можешь даже две-три молодые яблони себе выкопать.
Благодарим покорно, барин, уж мы за это вам постараемся.
Сундук поставили на землю. Левкей отер рукавом нос и тоже приступил с просьбой.
Дозвольте уж и мне, ваше превосходительство, за мою службу пяточек яблонь выкопать, сказал он, сняв свою военную фуражку. Я их лавочнику бы продал. Он просил. А у купца они все равно несчитаные.
Да бери. Мне их уж теперь не надо.
Ну, так я лавочнику и яблонек, и смородины. Очень вам благодарен, барин. Надо все это сегодня, до купца сделать. Да просил еще лавочник насчет пчел Я бы, говорит, по два рубля за улей А у нас их пять колодок. У купца они тоже не считаны. Он даже не знает, есть ли у нас пчелы.
Пятищев переглянулся с капитаном.
Да конечно же, надо продать! воскликнул тот. С какой стати отдавать ульи купцу, если их нет в инвентаре! Нет в инвентаре, так, стало быть, он их не покупал.
Пятищев даже просиял, что у него нашелся несчитаный предмет, который может быть продан.
Так отдай. Отдай, Левкей, их лавочнику, заговорил он. Пять ульев по два рубля десять рублей. Это деньги. Пять рублей можешь взять себе, в счет жалованья.
Спасибо, ваше превосходительство, за неоставленье, еще раз поклонился Левкей. Так я, значит, сегодня, как стемнеет, и перевезу к лавочнику. Вот поди ж ты, совсем забыли об этом добре, а ведь оно деньги прибавил он и, подняв вместе с мужиком сундук, понес его.
В это время из домика показалась Василиса и подошла к Пятищеву, косясь на капитана.
Подите-ка сюда на минутку, Лев Никитич, тихо сказала она, отводя его в сторону. Зачем же это вы пчел-то продаете?
Василиса Савельевна, они мои. А я Перед тобой нечего скрывать А я без гроша несколько покраснев, отвечал Пятищев. Самому же мне они теперь зачем?
Оставьте мне тогда хоть две колодочки. Все-таки хоть чайку с медком попить на Спасов день.
Тебе? Да ведь ты здесь не останешься?
А почем знать! Ничего еще не известно.
Василиса лукаво подмигнула.
Да возьми, возьми заговорил Пятищев. Но мне странно, что тебе понадобились пчелы.
Ну, спасибо. Вам денег, что ли, нужно? спросила она участливо. Говорите, что без гроша. Как же быть без денег, если в лавке не верят! Возьмите рублик или два.
С удовольствием, милая, но только взаймы. Дай два рубля. Завтра я их тебе отдам. А пчел я тебе дарю, дарю их, сказал Пятищев, повеселев, и тотчас же крикнул Левкею: Левкей! Лавочнику свезешь только три колодки пчел! Две я подарил Василисе Савельевне.
Василиса взглянула на него своим красивым взглядом и произнесла:
А два рубля я вам сейчас
Она удалилась в комнаты и тотчас же вернулась оттуда, держа деньги в руке.
Вот вам сунула она ему в руку два серебряных рубля и тут же прибавила: Послушайте Только вся эта мебель, которая теперь у меня, так я ее буду считать своей.
Конечно, конечно Пожалуйста смущенно проговорил Пятищев, опуская деньги в карман, и отошел к капитану.
Совершил заем? спросил у него тот.
Да. До завтра. Но за то подарил ей два улья пчел.
Напрасно. Насчет масла сказал?
Сказал, отвечал Пятищев и соврал.
XVIКабинет Пятищева начали перевозить перед обедом. Семья Пятищева в последнее время полного разорения обедала в час дня, и часто все звали этот обед, по старой привычке, завтраком, так как прежде, при поваре, в эти часы бывал завтрак, а обед подавали в семь часов вечера. Пятищев и не ожидал, какое затруднение представит перемещение кабинета в домик управляющего. Книжные шкафы нельзя было поднять вместе с книгами, и книги пришлось перевозить отдельно в бельевых корзинках. Большое затруднение представлял и письменный стол на шкафчиках, в которых помещались разные бумаги, накопившиеся за несколько десятков лет. Тут были дневники Пятищева, которые он вел в молодости, записки его деда, письма, когда-то полученные его дедом, карандашные виды лучших уголков имения, сделанные с натуры его матерью, и много, много ненужных бумаг, совершенно лишних для сохранения. Приходно-расходные книги по имению, тоже за десятки лет, помещались в ящиках под оттоманкой. Их также нужно было вынуть, чтобы перевезти оттоманку. Пришлось разбирать и старинное бюро на жиденьких четыреугольных ножках с бронзовыми башмачками, со множеством шкафчиков и ящичков с изображением на дверцах врезанных мальтийских крестов из черного дерева. Шкафчики были наполнены аптекарскими травами, банками с лекарством для подачи первой помощи, пакетиками с образцами овса, ржи, проса, гречихи и пшеницы. Шкафчики также пришлось снимать со штифтов. С перевозкой возились Левкей, два мужика из деревни, Марфа и капитан. Помогал и сам Пятищев, но разбил бутылку с вонючим маслом оленьего рога, предохраняющим скот от оводов, несколько стекол в рамках фотографий и оставил, чувствуя себя совсем неспособным к этому. У него тряслись руки и заплетались ноги.
Под кабинет выбрали самую большую комнату в домике управляющего, ту, где находилась спальня Василисы, но и туда не вошла вся мебель кабинета. Несколько кресел пришлось втащить на чердак. Высокие книжные шкафы упирались в потолок низкой комнаты, и на них нельзя уже было поставить бронзовых бюстиков русских писателей-классиков, которые стояли на шкафах раньше. Книги так и остались в корзинах, а половину их сложили в углу на полу. Оттоманка заняла вторую стену, и кровать пришлось поставить у третьей стены так, что она заняла одну створку двери. Навесили тяжелые зеленые триповые драпировки к окнам на имевшиеся крючья, а занавески эти своими концами легли аршина на полтора на пол. Было так тесно, как в мебельной лавке. Бюро, вставшее в простенок между окнами, загородило добрую треть окон, до того узок был простенок. На стульях лежали рамки с фотографиями, на подоконниках стояли бюстики. Мольберту с большим портретом жены Пятищева совсем не было места.
Пятищев вошел в комнату вместе с капитаном, и им еле можно было повернуться. Сердце Пятищева болезненно сжалось, и он даже смахнул слезу с глаза, выступившую на ресницы. Капитан заметил это и сказал ему в утешение:
Ну, как-нибудь покуда. В тесноте да не в обиде К тому же ты ведь говоришь, что только на неделю Не следовало въезжать сюда Надо было прямо ехать в Колтуй. Найти там квартиру и ехать прибавил он.
Нет, я за границу!.. Я должен удалиться хоть как-нибудь за границу! воскликнул почти с воплем Пятищев. Мне нельзя жить в этой обстановке. Я не могу Я не в силах! Это все будет напоминать мне, раздражать меня, и я могу сойти с ума!
Какие пустяки Какой вздор А ты смирись, и отлично докончим мы свои дни в Колтуе, утешал его капитан. А вот я, когда вспомню, как я жил в землянке, во время турецкой войны, так все это мне раем кажется. Смирись.
Да уж и так смирился, но чего же больше-то! проговорил Пятищев и вышел из домика.
Пообедала семья Пятищева только молочным супом с вермишелью, да был, как всегда в последнее время, картофель в мундире. Из лавки вместе с хлебом на деньги, взятые у Василисы, были принесены кусок баранины и масло, но Марфе некогда было стряпать. Она помогала переносить вещи Пятищева в дом управляющего. Капитан и тут утешал семью и говорил: