Для московских панк- и андеграундных рок-групп в 1991 году единственный путь к известности, пусть и в узких кругах, лежал через «Рок-лабораторию». Устав бороться с вредным влиянием Запада, растлевающим молодежь, в 1986 году в Москве создали организацию, аналогичную Ленинградскому рок-клубу, которая должна была легализовать, а потом и контролировать рок-группы. Если не можешь победить врага, то надо его возглавить. К моменту развала СССР «Рок-лаборатория» успела вывести из подполья и продвинуть не один десяток команд. Это «Бригада С», «Ва-банкъ», «Монгол Шуудан», «НАИВ», «Звуки Му», «Коррозия металла» и вообще практически все столичные рок-группы, засветившиеся во второй половине восьмидесятых и самом начале девяностых. «Лаборатория» регулярно проводила набор групп и принимала демозаписи. Если музыку считали годной, то банду приглашали на очное прослушивание, где десятки команд на потоке играли по две-три песни. После прослушивания лучших звали на «Фестиваль надежд», где они играли уже полноценные сеты. В результате несколько групп принимались в «Рок-лабораторию» и из самодеятельного ансамбля получали статус профессионального музыкального коллектива. При этом участники группы получали официальную запись в трудовую книжку.
До этого многие рок-музыканты были вынуждены устраиваться сторожами и кочегарами, лишь бы не уехать в тюрячку за тунеядство.
При помощи обычного магнитофона чуваки как смогли подготовили демозапись, подписали кассету «Кутузовский проспект», добавили домашний номер кого-то из парней и отнесли ее в «Рок-лабораторию». И им перезвонили! Сказали, что музыка веселая и задорная, но название «Кутузовский проспект» крайне неудачное. Тогда на слуху была группа «Ночной проспект» и еще несколько ансамблей с подобными названиями, так что бодрые панки могут тупо слиться с бесконечным количеством других проспектов. Ребятам настоятельно рекомендовали назваться как-нибудь иначе. Чуваки стали чесать репы. Надо было придумать что-то звучное и английское, раз уж они собираются присвоить себе звание русских Sex Pistols. После некоторых размышлений они решили, что «Биг-Бен» будет отличным названием. Центрально лондонское и с необходимой долей скабрезного русского подтекста.
Заметки на полях #1В своей книге «Тупой панк-рок для интеллектуалов» Дмитрий Спирин очень вскользь рассказал о ранней истории коллектива, и мы толком ничего не знаем о людях, которые создали группу «Кутузовский проспект», в которую он пришел в качестве бас-гитариста. Чтобы исправить это, я связался с участниками первого состава. Все они оказались вполне контактными и приятными людьми, согласившись принять участие в книге. Сомнения были только у барабанщика Дениса Рубанова. В одном из интервью Дмитрий Спирин говорил, что Денис это единственный человек из бывших его коллег по группе, перед которым ему стыдно. А сам Рубанов неоднократно заявлял в Сети, что Спирин его кинул и отжал у него группу.
Мне обязательно надо было убедить его принять участие в книге. Убери его и вся идея о беспристрастности и всестороннем описании истории команды развалится. Конфликт Спирина и Рубанова это первый и один из самых ярких в истории группы.
Мы с Денисом не были знакомы. Я написал ему сообщение в VK, где подробно описал суть вопроса, заверив, что группа «Тараканы!» и Дмитрий Спирин лично не регулируют содержание книги. Он отреагировал вполне дружелюбно, и мы договорились встретиться у него дома.
Денис Рубанов живет в том же добротном сталинском доме на Большой Дорогомиловской, в подвале которого тридцать лет назад репетировала группа «Четыре таракана» и разворачивались события этой книги. Денис выглядит бодрячком. Невысокий, жилистый, кудрявые волосы без седины.
Ты читал книгу Спирина? начинаю я с порога. Изначально я планировал построить свою книгу на противопоставлении мнения других участников событий тому, как Сид изложил историю в «Тупом панк-роке». Надеялся, что они начнут спорить с содержанием его книги.
Я с пятнадцати лет не прочитал ни одной книги, отвечает Денис. Это протест против того, что мама заставляла меня читать в школе. И я общался с бабой (ударение на последний слог) в Индии, это мудрец такой, так он мне сказал, что это даже хорошо. Я не забиваю себе голову чужой шизофренией, до всего дохожу своим умом.
Мы сели на кухне, Денис предложил мне чаю, а сам закурил, приоткрыв балконную дверь. Разговор длился около пяти часов, в течение которых он рассказал о своей жизни, начиная с циркового детства и до наших дней. Кстати, сейчас он тоже выступает с иллюзионистскими номерами, продолжая семейную династию.
Глава 2
Але, Света? Привет. Слушай, я тут заблудился. Не могу дом найти.
Вова, это невозможно. Коричневые ворота. Дом ровно там, куда навигатор ведет.
Может, я совсем идиот, но тут его нет.
Не может быть такого. Смотри внимательно. Куча народу приезжала, все находили сразу.
Я уже минут десять хожу по округе. Меня облаяла собака, я едва не подвернул ногу на каменистой дороге. Где же этот проклятый дом? Терпеть не могу такие ситуации. Чувствуешь себя маленьким ребенком, а я тут, между прочим, по делу. После звонка Свете Тарасовой, пресс-атташе группы «Тараканы!», легче не стало. Приехал я по нужному адресу, но дома не вижу. Чертовщина какая-то. Уже почти сдавшись, я понял, что прошел слишком далеко. Бывает так, что сам себе в мозгу нарисуешь картину местности, в которой никогда не был, и, оказавшись на месте, пытаешься подстроить реальность под свои представления о ней. Если я решил, что надо запарковаться и идти в ту сторону, значит, туда и надо идти. Даже не оглядываясь по сторонам и не пытаясь оцифровать картинку.
Большие ворота из гофрированного железного листа оказались незапертыми. Я откатываю их в сторону. Не сильно, буквально на метр, чтобы можно было пройти. Наверное, тут подразумевался электропривод, но он не работает. Во дворе парковка на пару автомобилей, просторная беседка справа и бетонная дорожка, уходящая к большому трехэтажному дому с двускатной крышей. Архитектура дома простая, но с заявкой на величие. Эту заявку выдавало полукруглое крыльцо с бетонными перилами. Поднимаюсь по ступенькам, дверь тоже не заперта. Захожу и осторожно заглядываю из полутемной прихожей в огромную комнату. Первый, кого я вижу, это Сергей Прокофьев.
Привет, протягиваю руку. Меня зовут Вова, я из журнала «Артист», и я буду с вами жить.
Да, конечно, проходи, приветливо отвечает Сергей.
Если учесть, что мы с Сергеем максимум виделись пару раз, то с таким же успехом может прийти кто угодно, назваться журналистом и поселиться. Как на большой свадьбе, где никто никого не знает. Как покажет следующая неделя, это не голословное предположение. Через этот дом пройдет столько народу, что пару случайных персонажей никто бы и не заметил.
Когда Дмитрий Спирин пришел в группу, оказалось, что все участники коллектива воспитывались плюс-минус на одной музыке. Это были советские дети одного периода взросления и возмужания. Они одновременно впитывали современные музыкальные тенденции. В мейнстриме тогда был «волосатый рок» метал и хард-н-хеви. Но при этом самые популярные в СССР западные панк-группы, такие как Sex Pistols и Exploited, всегда находились плюс-минус в районе этого меломанского пузыря. Советский металлист мог случайно зацепить Exploited, потому что он интересовался трэш-металом и кто-то мог дать ему эту запись. Мало ли, может, понравится. Панк-рок всегда был рядом с металом и воспринимался как что-то эстетически и идеологически близкое.
Во второй половине восьмидесятых повсеместно стали появляться киоски звукозаписи, где можно было сдать свою кассету, чтобы на нее записали, например, свежий альбом группы Judas Priest. Трудно сказать, входили ли они в советскую сферу услуг или были уже кооперативными, но цена везде была фиксированная десять копеек за одну минуту. То есть примерно четыре с половиной рубля за долгоиграющий альбом. Удивительно, что, несмотря на государственную цензуру, которая безусловно распространялась и на музыку, в этих заведениях висели напечатанные на машинке каталоги с перечнем групп, которые никак не входили в список артистов, рекомендованных к прослушиванию для советских граждан. Там были все модные западные коллективы: Accept, Dio, Sex Pistols, Pink Floyd и далее по списку. Несколько школьников могли скинуться деньгами и записать себе свежего музла. Обычно было так, что у одного чувака есть фирменная, запечатанная кассета, и он платил пятьдесят копеек, а еще четверо сбрасывались по рублю. После того как запись была получена, владелец «мастер-кассеты» уже раскатывал свежий материал по совковым кассетам своих приятелей. Или можно было самому вложиться в проект. Записать, например, новый альбом группы Metallica, а потом в школе предложить одноклассникам раскатать по рублю. Если желающих наберется больше четырех, то ты уже в плюсе. Стоит ли говорить, что эти студии звукозаписи работали в условиях грубейшего нарушения авторских прав.