Но с некоторых пор хищники тоже стали бояться человека, ибо они диким своим сознанием быстро уяснили, что любая встреча с ним в голой степи, где сразу не укрыться, кончится стрельбой и смертью, так как теперь каждый из людей был с оружием и мог легко лишить жизни всякую живую тварь, даже не приближаясь к ней. Да и сами люди, как тяжелораненые в ходе жестоких стычек, так и просто оставшиеся в открытой степи , особенно в ночь и без патронов, часто теперь становились легкой добычей голодных свирепых стай. От мертвецов же, брошенных на поле боя, к утру обычно оставались только изодранные в клочья окровавленные шинели да ошметки сапог
И то и дело окрестности небольшого зимовника, затерянного в бескрайней задонской степи, еще летом сгоревшего после артобстрела красной батареей, оглашались вдруг воем и свирепым визгом. Ольга и днем и ночью никогда теперь не расставалась с небольшим пистолетом Браунинга, подаренным ей отцом еще в Москве, в то мирное и счастливое время, когда подобные подарки на день Ангела, пусть даже от боевого полковника своей единственной взрослеющей дочери, вызывали у окружающих ироничную мягкую улыбку
Где то там, впереди, в белом мареве, послышался ей вдруг винтовочный выстрел. Потом еще один. Такое иногда бывало и раньше, в степи все чаще стали появляться разъезды красных. Она торопливо пошла назад, по своему же следу. Запершись, она сняла косматый кожух, старую лисью шапку и, отряхнув от снега, повесила их у двери. Погрела над раскрасневшейся плитой озябшие ладони и уж хотела зажечь керосинку. Но выстрелы ударили теперь уж совсем недалеко, послышалось ржанье лошади и глухие вскрики. Ольга, поставив керосинку на стол, взяла карабин и, передернув затвор, замерла напротив двери. Но сколько она больше не напрягала слух, в повисшей тишине не услышала больше ни звука, лишь начинала уныло подвывать где-то в кровле разбирающаяся в степи пурга.
Конный разъезд красных партизан из шести всадников, высланный с утра в поиск из Великокняжеской, за недолгий декабрьский день не встретил в бескрайней степи ни одной живой души. Лишь изредка на большом удалении мелькали серыми тенями, как призраки, волчьи стаи, при первом же выстреле скоро растворявшиеся в затуманенных степных балках. В одном месте отогнали целую свору одичавших собак от порядком обглоданного конского скелета, а в забитой сухим кураем подынке, метрах в двадцати, жутко забелел вдруг голыми ребрами и человечий костяк, без черепа и рук. Чья несчастная жизнь люто и безвестно оборвалась здесь, был ли он убит, или рвали его свирепые волчьи пасти еще живого, беспомощно истекающего теплой кровью и испускающего дикий и безнадежный, полный ужаса, крик? Теперь уж об этом никогда и никто не узнает, но где-то старая мать, до самой своей смерти будет и будет ходить потихоньку, опираясь на палку, к хуторской околице, с неугасаемой надеждой вглядываясь в степные дали и моля Господа Бога только лишь об одном: хоть в самую последнюю минуту жизни и хотя бы только краешком выцветших от тоски материнских глаз увидеть еще на этом свете своего безвестно пропавшего сына
Неделя, не больше, негромко сказал , задумчиво глядя на человечьи останки, Гаврилов, старший разъезда, а наш- не наш, кто его теперь поймет.
-Ишь, как разодрали-то Одни мослы. И хоронить нечего, угрюмо добавил подъехавший сзади Лопатин, немолодой красноармеец в короткой новой шинели и зимней буденовке и, соскочив с кобылы, принялся подтягивать ослабшую подпругу, слушай, Степа, а ведь Невеста у меня, кажись того жеребая! и он, тепло улыбаясь, ласково погладил ладонью взмокший выпуклый кобылий бок.
-А жеребцов коло твоей кобылки мы не видели! А шо, да от кого ж оно може буть, а, Лопата? Не сам ты, часом постарался, а? В балочку завел, а? с усмешкой и хохотком, молодцевато подкручивая густые усы и подмигивая, лихо спрыгнул с грудастого своего жеребца Остапенко, невеста ж! Куда ж ее денешь-то, ха-ха-ха!! Невесту! Пролетарий на коня-я-я!.. Ха-ха-ха!..
Все дуракуешь, Гриша? Ну дуракуй, дуракуй, обиделся было Лопатин и, достав из подсумка горсть овса, принялся любовно скармливать его Невесте, что-то ласковое приговаривая ей на ухо, -кабы я с тобой, треплом, с пятнадцатого года по окопам не мыкался, дать бы те, дураку, в сопатку За своим он лучше смотри, передней правой засекает.
Подтянулись и остальные, попридержали лошадей, молча рассматривая остатки былого волчьего пиршества.
-Я вот шо думаю, старшой, -Овчаренко, пожилой боец из мобилизованных местных, приблизился вплотную к Гаврилову, -снегопад не утихает, а «колмык» ныне разбирается не на шутку! Будет пурга, до утра не перестанет. Тут недалече был раньше Михайловский кош, так его еще летом наша батарея спалила дотла, там теперя не укроешься! Какого нам зря рыскать по степу, надо вертаться, або заблукаем, та и пропадем почем зряЗа ветром к полуночи добежим до места. Пока не замело еще промеж бугров.
Э-эх ты! Тю-ха! Добежим, добежим А кадетов кто будет вылавливать? Товарищ Осадчий получил телефонограмму от Губкома , от самого товарища Сокольникова, вчера какую? А ? А такую, чтоб не допускать , мол, прорыва беглых офицеров на Тихорецкую, к Деникину! На Царицын к Краснову!! Обнаруживать и уничтожать, твою мать!
-Ты, старшой, тебе видней Тока не обижайся, -вступил в разговор Лопатин, запрыгнув в седло, -а кадеты, думаешь, дураки? В пургу сорваться в голую степь? Волкам на зубы? Тоже, небось, где-топересидят.
Гаврилов задумался, зорко вглядываясь в наступающие сумерки. Лопатина, с его четырьмя годами войны за плечами, мужика сметливого и находчивого, несмотря на свое старшинство, он всегда слушался, ибо тот зря никогда не болтал, а говорил дело. Крепчавший восточный ветер становился на морозе резким, пронизывающим любую одежду, колючий снег, густо садясь на мокрые гривы и крупы лошадей, быстро покрывал их парующей коркой. Те сочно отфыркивались и, начиная мерзнуть без движения, нетерпеливо перебирали копытами. Вдруг молодой жеребчик-трехлеток под Остапенком резко поднял морду и, навострив уши вбок, вытянул шею, вздрогнул и резко, призывно и нетерпеливо заржал, забил землю копытом, почуяв чужую кобылу. Из мутной снежной круговерти, сквозь свист ветра, раздался ответный храп, две неясные тени всадников мелькнули невдалеке.
Стоять!! Спе-е-шиться, ва-ш-шу мать, выполняя-я-ять!! Кто такие?! зло крикнул в темень Гаврилов, держа карабин на весу. Лязгнули дружно затворы.
-Свои мы, свои, русские, два темных силуэта уже четко обозначились сквозь белое марево пурги, -вы сами то, кто будете?!
-Энто кадеты, Степа , вот те хрест, кадеты, -твердо, с расстановкой проговорил , не оборачиваясь, Лопатин, который оказался ближе всех к незнакомцам, -дозволь, я
Но два резких выстрела, почти в упор, ударили вдруг, и Лопатин, взмахнув руками, стал заваливаться на спину. Его товарищи открыли беспорядочную стрельбу наугад, на быстро удаляющийся перестук копыт по еще сырой под снегом степи и сами пустились вдогонку.
-За-а-ходи-и-и!! С боко-о-в! Де-ер-жи-и!! Гони-и-и на зимо-овни-ик!! ревет, как раненый бык, Гаврилов, -не отпуска-ай !! а впереди, из снежной круговерти, из глухой темноты скалится неласково смерть вспышками частых выстрелов.
Жеребец под Гавриловым порода, чистая кровь! Текинец, Терского завода! Добыл он его в бою, еще в марте, под ЕкатеринодаромСказывали пленные, самого Маркова конь. Вначале, было артачился, не давалсяВзял-таки со временем лаской да уходом, берег в жестоких боях не себя коня! И вот один из кадетов все ближе, ближе, и видит Степан, что кобыла под ним молодая, небеганная, можно брать живьем, собаку! Но оборачивается тот, на темном лице усмешка дикая, в руке хищно блестит револьвер, да Гаврилову сподручнее щелк! и юркнул с маху в снег, в темень кадет с горячей гавриловской пулей промеж лопаток, и, радостно взвизгнув, не чувствуя больше ноши, унеслась на волю, в сумрак метели, молодая кобылка, не ведая, глупая, что в степи ныне не сладка, а смертельно опасна будет для нее свобода ! Э-эх! Присмотритесь-ка получше, люди русские! А не наша ли это матушка Русь, сбросив вдруг опостылевшего царственного седока своего, играя и радуясь неожиданной и такой легкой Свободе, потерявши совершенно голову свою, уносится в слепую круговерть голодным хищникам в пасти?! И не унять, не остановить теперь ее не дано никому, ни старым богам, ни новоявленным, ибо нет на свете ничего ярче, желанней и заманчивей, чем никогда не виданная Воля!
Другого кадета, умело обложив с боков, как матерого волка, нагнали прямо на развалины тепляка, и он, упершись вдруг в едва различимую в сумерках под снегом траншею с торчащими повсюду обгорелыми бревнами, кинулся, было влево но там уж скалится Остапенко с шашкой наголо и карабин наготове! Бросился он вправо но вынырнули вдруг из метели еще двое в буденновках, держа его на мушке! Развернулся в отчаянии назад но подъезжает, глядя в упор и неприветливо ухмыляясь в черные усы, наставив маузер, Гаврилов: -Не дури, дядя, мы, гы-гы, и стрелять ишшо умеем!! Винтовочку то бро-о-сь! и показывает кивком, на снег, куда ее бросить