Будто я сам произношу эти слова. Но она ещё добавила, ярится:
Из-за проклятых лгуний те, кто пострадал, могут не быть услышаны! Люди перестают верить, когда сотня женщин солжёт о таком, кто поверит той единственной, что скажет правду? Скажи, а таких, за которые казнят, таких преступлений стало больше или меньше?
Я не знаю. Разберись, на это тебе моё царское поручение.
Мы говорим и о ледниках, ещё приблизившихся к городам в это жаркое лето, хотя, кажется, должны были отступить.
Как ты думаешь, чем это может грозить нам?
Когда вы с Белогором были в Лабиринте, землю трясло все дни, что вы там находились, мы все привыкли даже и не пугались. Но тогда ни Солнечный холм не подумал треснуть, а ведь он значительно нависает над океаном, я видел, мы скакали там, как раз под ним, весь он может съехать в воду, отколовшись от береговой полосы. Ни ледники тогда не тронулись с мест. Но за те шесть лет, что я живу здесь, в Солнцеграде, этот ледник, что у озера подполз к самой воде.
Авилла посмотрела на меня:
Белогор считает, что ледник сойдёт в воду и вода, выйдя из берегов, погубит город.
Когда это будет?
Этого он не знает. Сказал в любой день
Белогор провидит всё?
Нет, он видит природу, погоду, катастрофы, но не людские судьбы, не войны или грядущие смерти. Это
Я усмехнулся:
Он же далегляд.
Не в отношении судеб, то есть, если проведёт обряд, войдёт в соприкосновение, то Ну что ты хихикаешь?! чуть-чуть смутилась она. У каждого свой дар
Ну, Белогор, как я понял, вообще человек редкий, сказал я.
Авилла улыбнулась спокойно, взмахнув длинными ресницами, она не мне сейчас улыбается, интересно, себе или ему?
Мне трудно судить. Для меня он Бел, которого я знаю всю мою жизнь. Не Великий, не далегляд он тот, кто носил меня на плечах, отряхивал мне платье и дул на разбитые коленки, когда я падала, катал на санках, строил со мной плотины на ручьях и делал для меня кораблики из кусочков сосновой коры. Даже косы заплетал, бывало, как растреплешься Так что как я могу к нему относиться, если я помню каким он был, когда ему было пятнадцать? До этого не помню, правда
Я долго думал, прежде чем спросил:
А эти годы пока ну Ты вспоминала его? Он ведь был твой жених
Мы в этот день шли по лесу, где листочки уже нападали на жухнущую траву, пахло сырой прохладой, пропитавшей всё, потому что моросящий дождик не прекращался уже дней восемь и сейчас не идёт вовсю, но висит в воздухе, распушая и завивая нам волосы.
Авилла смутилась моим вопросом. Опустила глаза, хмурясь:
Стыдно было Чудовищно стыдно даже думать о нём. Ведь получалось, что я я изменила ему. Тайно. Грязно. Не лучше, чем Дамагой Понимаешь? она посмотрела на меня.
Ладо, я никогда девушкой не был, сказал я, немного злясь, зачем я спросил её? Теперь она думает и говорит о них И я никому не изменял.
Она остановилась, смотрит на меня без улыбки:
Изменял. Мне. Ты сказал, что любишь и я чувствовала, что это так, но а сам жену новую привёз
И я остановился:
Это правда теперь я смущён. Я потёр нос и проговорил, чувствуя, будто извиняюсь: меня и наказали за это. Той же Ланой, подлой и низкой, такой же, как Агня а может и хуже.
Ты ведь Как ты мог вообще любить Агню? скривилась она, будто мы вспомнили о чём-то смердящем
Я пожал плечами:
«Как»? Так. Не знаю, любил, вернее, я так думал хотелось самому понять это. Но я не замечал. Я не считал, что что надо что стоит Я не пытался разбираться в её душе Я об этом вообще не размышлял. Пока гром не грянул. Тогда стало поздно. И ничего не сделал. Знал уже о ней всё, но ничего не сделал.
Простил, наверное? спросила Авилла.
Нет я я просто просто перестал об этом думать. Просто забыл. Это стало как-то неважно. Удобно, что она оставалась, не надо новую искать
Вот это ты договорился! Ты отказываешь любимой женщине в присутствии в ней души? Так что ли?
Я вздохнул:
Нет, ну я Нет я не считаю, что у неё её не было. Была, надо думать, как и у всех. Но мне она не была важна. Мне всё представлялось просто с ней.
Просто. Да, несложно. Только страшно оказалось.
Авилла покачала головой, продолжила свой путь по траве, подол отяжелел, вымок от росы
Ты теперь я понимаю как Ты потреблял их, пользовался, и Это так и было?
Когда ты говоришь, звучит как-то ужасно, словно я высокомерное холодное чудовище. Но получается так, что она меня распинает, мировая Совесть, понимаешь ли
Конечно так, ты царевичем рос. Мы все такие, сказала она, легко пожав плечами.
И все, кто окружает меня, не относятся иначе иначе к этому. К своим жёнам, мне не хочется ссориться.
Неправда. Яван рассказывал мне, да и я сама слышала, как твой отец любил твою мать.
Я смотрю на неё, верно, всегда этот пример был перед моими глазами, но
Ты права. Но мои родители не такие как все. У них необыкновенная судьба. Я всегда так и считал. Я не был таким с самого начала. И никто другой не был.
Она долго думала, прежде чем сказала, останавливаясь, смотрит на меня заблестевшими глазами:
Как интересно, что ты говоришь Мне кое-что теперь становится понятно в вас, мужчинах будто она вглядывается в меня, как в некую загадку, у вас свой мир, куда вы нас не впускаете. У каждого и у всех мужчин вместе И если какая-нибудь проникает вам в душу то хорошо, если это не Агня.
Мы пошли дальше, и теперь я думал над её словами. Стыдно мне что ли? Но, вроде нечего стыдится. И всё же не по себе.
Подожди, Авилла, я опять остановился. Ты ты такой разговор чудной мы говорим сейчас как двое мужчин. Впрочем, мне с первого дня кажется, что ты не женщина.
Она засмеялась и подошла ко мне. Я смотрю на её лицо, кожа от влаги белая, румянец такой нежный а глаза смеются. Разговор чудной. Потому что она чудная. Ох и чудная.