Факультеты Ведьмачества, Чародейства и Артефактов, указал он на высокие постройки слева-направо, но это для вторых и третьих курсов. Тебе скорее для общего развития. Слева дальше полигон, там у нас мушкетный клуб. Но позже ты и сам услышишь звуки выстрелов. А вот здесь, его рука взметнулась в сторону леса, наши атлеты.
Туда как раз спешило множество учеников в спортивной форме. Я даже заметил знакомую долговязую фигуру Рамиля. Однако, кроме протоптанных среди деревьев дорожек, ничего видно не было. Может, у меня какие-то неправильные представления об атлетике?
Но это все для учеников. Для тех, кто обучается в школе.
Я думал, что директор уже дал распоряжение, промямлил я, не зная, куда себя деть. Вот действительно, ситуация была совершенно непонятная.
Пока еще нет. Осталось самое важное.
Я так и не понял, откуда Козлович выудил стопку бумаг. Нет, не пожелтевшие, исписанные кровью. Обычные листы формата А4, с набранным на компьютере текстом. Он протянул их мне, как-то пристально смотря в глаза.
Это договор. Между школой и учащимся.
Договор? И что мне с ним делать?
Ознакомиться. И если ты со всем согласен, подписать. Если нет, Козлович развел руками, то на нет и суда нет. Можешь думать до следующего утра. Я зайду.
На этом обескураживающая экскурсия была закончена, оставив меня в полном замешательстве. Какой договор, какая подпись? Если честно, я расписывался всего-то пару раз в жизни. Когда паспорт получал, и когда придумывал роспись, чтобы этот самый паспорт получить.
Спустя полчаса воздух снаружи зазвенел от выстрелов (не обманул Козлович про мушкетный клуб). Я сидел в комнате, которая, как выяснилось, даже не закрывалась, и в очередной раз перечитывал договор. Некоторые пункты, мягко говоря, удивляли. К примеру:
«Школа не несет ответственности в случае наступления смерти или недееспособности».
Однако, как известно, хуже, чем собственная гибель, были лишь финансовые вопросы. И они обнаружились ближе к концу договора. По нему я обязывался заплатить четыре пуда серебром за каждый год обучения. Издеваются, что ли? Я не помнил, сколько точно весил этот самый пуд, но понял, что денег у меня все равно не хватит. В кармане лежали три смятые сотки. Потому что кошелька сроду не было. И заплатить за меня никто не мог. Вряд ли у дяди Коли завалялось где-нибудь на антресоли четыре пуда серебра. Поэтому я перешел на последний лист.
«Дополнительный договор на альтернативный способ оплаты обучения».
Грубо говоря, если я подписывал его, то после школы должен был отработать три года в одном из профильных министерств. Что значило слово «профильный» в данном контексте, оставалось только догадываться. А так, получалось, год отучился год отработал. Ситуация, если честно Такое ощущение, что я поеду сегодня домой.
За грустными раздумьями наступил вечер. Запах, доносившийся от столовой, сводил с ума и заставлял желудок урчать, но я не вышел из комнаты. Еда для учеников, а я еще непонятно кто. Скоро пришли и соседи. Рамиль привычно улыбался, а Дима хмурился.
Ты чего на ужин не ходил? спросил долговязый. Там котлеты сегодня огонь.
И опять без сладкого, пробурчал Дима.
Неохота, соврал я.
А что это у тебя? Договор? не унимался Рамиль.
Ага. Сказали ознакомиться и подписать. Вот не знаю, что делать.
Если уж ты здесь, стягивал с себя гетры толстяк, то все уже решено. Ставишь закорючку и учишься.
Мне всего четырнадцать. Я раньше документы никогда не подписывал.
Вполне совершеннолетний, по нашим прикидкам, тужился высокородный сосед, теперь сам несешь за себя ответственность.
Ага, я тоже удивился, вставил Рамиль. Но ничего, подписал. Как видишь, живу и здравствую на школьных харчах.
И ты четыре пуда серебром заплатил? спросил я.
Не-а, легкомысленно отмахнулся тот, это же получается больше двух лямов. Я отработку подписал. Это ту, где после школы надо будет поработать на Конклав.
Беднякам выбирать не приходится, философски заметил сосед, скидывая потные вещи в бельевую корзину.
Ой, Димон, захлопнись, за тебя вообще двоюродный дядя заплатил. Вся наша разница что ты на него батрачить будешь. Вот и все.
Я же тебе по секрету, покраснел Дима, но кроме пыхтений ничего не добавил.
Перебраниваясь, соседи взяли полотенца и ушли в душ. А я расправил постель и залез наверх. Есть хотелось неимоверно, даже живот сводило. Но я не собирался совершать ошибку и выходить из комнаты. Надо было подумать, что делать с этим треклятым договором.
Перебраниваясь, соседи взяли полотенца и ушли в душ. А я расправил постель и залез наверх. Есть хотелось неимоверно, даже живот сводило. Но я не собирался совершать ошибку и выходить из комнаты. Надо было подумать, что делать с этим треклятым договором.
С одной стороны, Козлович огорошил меня новостями. По всему получалось, что это и не школа вовсе, а прям концлагерь. За территорию не выходи, учись хорошо, да еще и дуэли у них какие-то разрешены. Помнится, что у Пушкина, что у Лермонтова на них была смертельная аллергия. Страшно, ох, как же страшно!
С другой стороны, невиданный и чужой мир невероятно манил. Домовые, гоблины, гремлины и, могу поклясться, много кто еще. Я не строил иллюзий: магический мир был опасен. Здесь с четырнадцати лет уже приходилось отвечать за себя. Но вместе с тем ни Рамиль, ни Дима не выглядели несчастными. Один такой же, как и я, обычный пацан. Другой представитель некой родовитой, судя по всему, фамилии.
Но существовал еще один немаловажный фактор. То самое ощущение всемогущества, когда Павел Сергеич дал поуправлять мне смерчем. Пусть и крохотным, но самым настоящим. Я в жизни подобного не испытывал. И, что еще интересно, я почувствовал себя особенным. Не обычным пацаном из неблагополучной семьи, а действительно важной частью чего-то большего. Мыслей было очень много. И выстроить их в логическую и последовательную цепь почему-то не получалось.
Мне казалось, что я всего лишь моргнул. А когда открыл глаза, то удивился произошедшим переменам. В комнате темно, за окном тоже, на противоположной, одиночной кровати посапывает Рамиль. Его я определил по костлявым ногам, торчащим из-под одеяла.
Я сел на кровати. Вот тебе и подумал. Желудок предательски заурчал, напоминая, что кушали мы с ним очень давно. Теперь терпеть придется до самого утра.
Максим, ты проснулся? раздался шепотом голос, в котором я узнал Диму.
Сам высокородный представитель славной фамилии Байковых тут же вырос передо мной.
Спускайся, мы с Рамилем тебе поесть принесли. Еле домовых уболтали, вообще из столовой ничего выносить не разрешается.
Меня дважды уговаривать не пришлось. Я аккуратно спрыгнул на пол и оказался наедине с четырьмя бутербродами на тарелке и стаканом холодного чая. Никаких блюд высокой кухни: черный хлеб, масло, сыр, но мне казалось, что ничего вкуснее я в жизни не ел.
Ты будешь со мной? предложил я Диме, который смотрел на мой поздний ужин глазами голодной и побитой собаки.
Если только один, дал себя уговорить Байков и тут же жадно вцепился в хлеб.
Судя по его комплекции, покушать он любил. Просто с обменом веществ не повезло. Я вот мог трескать все что душе угодно. И ничего ни жира, ни мышц. А у Димы все откладывалось в бока.
К чести Байкова, он и вправду съел лишь один бутерброд, а с тремя остальными я расправился лично. Не сказать чтобы наелся, однако чувствовал себя уже значительно лучше.
Ты по поводу договора не переживай. Это стандартная практика, стал объяснять мне Дима. Обучение мага дело хлопотное, не всегда дешевое. Не все ученики магами, опять же, становятся.
А что если меня и вправду выгонят? Как с договором быть?
Отработаешь в каком-нибудь министерстве мелким служащим ровно столько, сколько проучился. Повезет так там и останешься. В нашем мире много обычных людей без силы. А ты уникум, как-никак.
Уникум, повторил я, будто сам себя в этом убеждал. А ты откуда знаешь?
Козлович проболтался. Так что не переживай. Конечно, тебе трудно придется. Ты из обычной семьи, не магической. Поэтому и подготовки никакой. Но и это ничего. Здесь таких почти половина. И многие из них точно на второй курс перейдут Ладно, Байков грустно посмотрел на пустую тарелку, я спать. Завтра день сложный: руноведение и алгебра. Специально они эти предметы в один день, что ли, ставят?
Я залез наверх, а Дима разделся и по-стариковски принялся ворочаться, пока наконец не затих и тихонечко не захрапел. Ко мне же теперь и сон совсем не шел. Нет ничего хуже, чем задремать днем. Бодрая ночь гарантирована. Тем более меня манила стопка бумаг, лежащая на третьем, «моем» столе. Тот самый договор. И чем дольше я смотрел, тем тверже становилась решимость.
Спуск со «второго этажа», попытка тихого перемещения к столу, нащупывание ручки и подпись договора заняли от силы полминуты. Зато наверх я залезал со странным чувством уверенности в правильности сделанного выбора. Завтра начнется моя учеба в школе. Завтра я сделаю первый шаг, чтобы стать магом.