Елена Тимохина
Сын героя
Вика вышел из машины, которую припарковал на улице подальше, не доезжая стоянки его побитые «Жигули» не шли ни в какое сравнение с полированными боками прокурорских иномарок. По традиции он несильно пнул колесо и убедился, что диск еще держится на месте. После этого Вика внимательно осмотрел чистую публику, позволяя осмотреть и себя был он небритым, носил мятую желтую майку, сильно ношеные джинсы и черные кеды с новыми белыми шнурками.
У подъезда прокуратуры толпились люди, пришедшие взглянуть на убийцу. Из гордости и презрения к ним Вика задрал подбородок, и все же ему было не по себе. Сюда пришли его друзья и знакомые, и ответить им было нечего. Первый же, кому Вика протянул руку для приветствия, отвернулся и сплюнул в сторону. И, сжатый со всех сторон осуждающими взглядами, но отнюдь не доказательствами, он обвел глазами людей, как если бы готовился выступать в суде. Суда как такового не было, если только не считать это сборище судом Линча. А вот осужденный имелся Виктор, бывший студент, а ныне человек без определенных занятий и без раскаяния. И во взгляде его не было вины, а только удивление. Отчего все они набросились на него?
Ничего, ничего, Вика, успокаивал его тихий шизофреник Прокопьич. Потерпи, а там видно будет.
Хороший совет, но он предназначался не для нынешних обстоятельств. Как человек умудренный опытом Вика знал, что на все отпущено свое время. В отведенное ему время он окончил школу, поступил в политехнический институт, закончил его и поступил в аспирантуру. На последний шаг времени уже не хватило, и он ушел ремонтировать квартиры. Одни считали, что это он сделал из-за денег, другие решили, что он спился и стал слабоумным. Вика имел свое мнение: он смотрел правде в глаза: жизнь стала напряженной и неслась так быстро, что догнать ее он не мог. Времени на вдох не оставалось, только на выдох. Не было его и сейчас, когда в очередной раз мейнстрим вынес его на обочину вместе с безработными, бомжами и подозреваемыми в убийстве. На обочине было тяжело, но как жить дальше он примерно знал, потому что годы не прошли даром, научили.
На улице было жарко, а тут в кабинете следователя прокуратуры холод собачий. Хозяин кабинета сидел за столом, с головой уйдя в бумаги, только плечи его подрагивали. Вика ощутил озноб, и знаток в нем сразу установил, в чем дело: с кондиционером явно поработали таджики и, как водится, напортачили. Следователь молча страдал от мороза, также молча пригласил его присесть на стул напротив. Вот и попался, говорил его взгляд. На столе перед ним лежал целлофановый пакет, что в нем было, Вику не интересовало. Ему захотелось унести ноги подальше отсюда. Следователь был иного мнения, он твердо решил засадить Вику в тюрьму. Он развернул сверток и молчал. Следователь еще не заговорил, а Вике уже захотелось заснуть и больше не просыпаться. В трансе он ответил, как его зовут, поведал про род своих занятий (электрик) и местожительство (комната в малосемейном общежитии).
Это ваш нож, гражданин Серов? спросил следователь.
Он встал и разглядывал в упор подозреваемого.
В кабинет без стука зашел бывший участковый Сорокин, который имел совершенно бандитский вид в черных очках с импортной оправой. Как бандит, он чертыхнулся и прибавил скорым матом он всегда чертыхался и сквернословил. Потом он снял очки и положил на стол.
Фирма? спросил про очки следователь.
Естественно, ответил Сорокин. Глаза у него были черные и навыкате, внимательные глаза.
Послушай, Серов, ты это дело брось, поучительно произнес бывший участковый. Я тебя как облупленного знаю. Этот парень с моего участка, кивнул он следователю. Не лучше других, а те уже сидят. Про что балакаем?
Про нож, ответил следователь. Ваш нож, Серов?
Его, его, подтвердил Сорокин. Можешь не сомневаться, нож знакомый.
Короче, дело было труба. Бесполезно и отпираться. В этом кабинете уже успело побывать не менее десятка человек. Естественно, они опознали нож.
Мой, Вика пошел навстречу общественному мнению. Он всегда соглашался с властями и когда объявляли девальвацию, и когда голосовали за одного кандидата. Расплата за это должна была неизбежно последовать.
Его нашли в пивном ресторане на речвокзале, сказал следователь.
Я тоже там был.
Он приготовился к вопросу о полковнике, но следователь молчал.
Ты вот что скажи, Серов, вмешался в допрос Сорокин. Каким образом тебе удалось разбить витрину в ресторане?
Неужели ее разбили? удивился он. А люди говорили, что она выдержит.
Витринное, блин стекло, его кулаком не прошибешь. Стыдно, брат. Так и в приличные места пускать не будут.
Следователь воспротивился этому отступлению и вернул допрос в свое русло:
Продолжим про нож. Каким образом он вчера оказался при вас?
Не могу сказать. Я всегда ношу его при себе. На случай, если придется чистить рыбу.
Рыбу, говорите? повторил следователь и недоверчиво покачал головой.
Рыбу это, брат хорошо, заметил Сорокин. А я вот на шампиньоны перешел. Желудок у меня, понимаешь, сдавать стал. Вот и перешел на диетическую пищу. Мне эти шампиньоны на дом приносят. Где они их только находят, интересно знать.
Ну и как желудок? поинтересовался следователь.
Плохо. Окончательно сгнил. А от шампиньонов я сатанею. Ну, я пошел, не буду мешать, Сорокин хлопнул дверью, его очки остались лежать на столе.
Следователь ласково посмотрел на подозреваемого.
Вы признаетесь в том, что убили гражданина Салькова, известного как Полковник?
В руке его блеснуло что-то черное и блестящее, отчего Вика попятился назад. Бить резиновым шлангом будут, подумалось ему. Он читал про злых следователей, выбивающих показания. Но это оказались всего-навсего очки.
Я не чувствую себя достаточно дееспособным, чтобы ответить на вопрос.
А вот свидетели утверждают, что в тот вечер вы были вполне дееспособны.
Вика обмер от удивления. Только сейчас он увидел, что на груди у следователя бусы, правда деревянные. «Значит, бить не будет, верующий», успокоила его мысль.
Свидетели утверждают, что вы много выпили в тот вечер. Это правда, Серов?
Н-не могу сказать. Все прошло, как обычно, ответил Вика.
Только вот гражданина Салькова убили. Вы не помните?
Нет, почему же?
У Вики не было ни малейшего желания бороться с судьбой.
В задумчивости следователь грыз ручку, как подсолнух, выплевывая вместо шелухи слова:
По их словам, между вами возникли серьезные разногласия. Какие? Что вы можете сказать на этот счет?
Вика закрыл глаза. Лавина вопросов сбила его с ног и погребла под собой. Он остановился и молчал, опасаясь сделать неверный шаг и запутаться. В то время, как его современники располагали временем, чтобы наговорить врак и совершить глупости, которые затем исправляли, сам он вечно находился в цейтноте. Оттого он всегда задыхается в честности, которая дешевле американской курятины.
Разногласия между нами случались, но они были связаны с особенностями профессии Полковника. Как вы знаете, он служил в органах. Я не имею ничего против советских чекистов, но порою они зарываются, вам не кажется? Особенно, когда выпьют. С Полковником я дружил, но мне многое в нем не нравилось.
Он нервничал и пытался скрыть это за потоком слов.
Следователь смотрел на него недобрыми глазами:
Нам все известно, Серов.
Разумеется, на таких людей, как Полковник, у вас имеются досье. Интересно было бы заглянуть. Неужели все, написанное там, правда?
Не знаю, не читал.
Мой друг был со мной откровенен. Знаете, какая у него была мечта? Совершить подвиг. Время от времени он позволял себе довольно странные поступки, но я считаю, что он так пытался приблизиться к своей мечте отдать жизнь за Родину. Вам, конечно, известно, что он был человек сложной судьбы. Многие его знакомые считали, что он не в себе, но я я не согласен. Он не из тех, кто сдается. Уверен, так или иначе, но эта смерть была связано с его профессией.
Да о чем вы говорите, Серов, не выдержал следователь. Какая у этого алкоголика могла быть профессия!
Нет, это не то, что вы думаете. Вы совсем не знаете, что за человек был Полковник. Принимаете его за кого-то другого. Он выглядел как джентльмен. По его лицу не скажешь, что он был алкоголик, ведь у человека что главное? Глаза. А по глазам, уверяю, совсем ничего не заметно. Рожа лицо то есть, опухло, но это ничего. А про органы, вы правы, и не мне вас учить, с кем можно обсуждать дела, а с кем нет. Вот Полковник был просто одержимый на этот счет и мыслей своих никому не доверял. Знаете почему? Опасался!
Он вам сообщал что-нибудь, что позволило бы сделать выводы?
Ничего для вас интересного. Оперативную информацию он держал в секрете. А остальное нормальные человеческие отношения. У него были какие-то дела с продавщицей лотерейных билетов и пенсионеркой, собирающей бутылки.