Когда вы видели Полковника в последний раз, Серов?
Собственно, я могу рассказать только то, чему был свидетелем. В тот вечер мы были в пивном ресторане на речвокзале исключительное по дешевизне место, знаете?
Наслышан уже, досадливо отмахнулся следователь, и по лицу его видно, что разговоры про ресторан и речвокзал его достали. Сам он там отродясь не бывал, и весь разговор для него пустой звук. Поэтому Вика выдал свои показания по сокращенной программе.
Встал он из-за стола, как если бы ему надо было в туалет. Отсутствовал он долго, поэтому его друзья стали проявлять признаки тревоги. Первым всполошился Прокопьич, он у нас нервный тип, чуть что, сразу падает в обморок.
Гражданин Босинов? уточнил следователь. Мы провели обследование психиатрической экспертизы. Признан невменяемым.
Это по утрам он не вполне вменяем, а вечером очень даже вполне, уточнил Вика и продолжил: Может, один он и вменяем вечером, когда остальные уже лыка не вязали.
А вы что же, тоже себе позволили, Серов? не удержался следователь.
Упаси боже, мне пить нельзя. Я работаю с электрикой, тут надо себя соблюдать, держаться строго. Не ровен час кого убьет. То есть при мне еще никого не убивало, но опасность всегда существует. Поэтому я и не пью, иногда пригубливаю для компании.
Вы начали рассказывать про Полковника? нетерпеливо сказал следователь.
Вика улыбнулся.
Из всех я был сравнительно трезвым, другие лыка не вязали, а Прокопьич, тот, вообще, чуть что падает в обморок, короче мне и пришлось идти искать. В последний раз я искал Прокопьича месяц назад, когда он отправился к стойке за пивом. Хорошо, добрые люди подсказали мне, что видели у метро старика с кружкой. Полгорода обегал, пока его догнал. Впрочем, не мне судить, у всякого своя дорога.
А что Полковник тоже уходил?
Нет, Полковник так далеко никогда не забирался, у него стиль другой. Он запирался у себя в комнате и никого до себя не допускает. Он, вообще, тяжел на подъем. Вот и вчера что-то ему в голову взбрело, и он укрылся в месте общего пользования. То есть Прокопьич уходить бродить, а Полковник запирается в кабинке, все это знают. Уборщица здешняя относится к этому крайне отрицательно, потому пей-напивайся, а в кабинки не лезь, раковину не засоряй. Полковник всегда относился уважительно к ее маленьким слабостям, но против природы не пойдешь, и он запирался в кабинке.
Обычай у него был такой? с презрением спросил следователь.
Я так полагаю, что это было как-то связано с его заданием. Даром, что он был в отставке, а задания он получал. Чекист это такая профессия, с которой на пенсию не уходят, только на кладбище. Я думаю, что профессия давала ему внутренний стержень, не позволяла расслабиться. А тут я глазам своим не поверил: дверь мужского туалета распахнута настежь, и в дверном проеме Полковник размахивал руками под счет раз-два-три, словно спортсмен-олимпиец. Не поверите: он занимался физподготовкой. А незнакомый парень сидел на унитазе и командовал.
Вы не увидели в этом ничего противоестественного?
В смысле того парня? Нет, командовал он хорошо, с пониманием. «Раз-два» сменилось на «встать-лечь», потом
Как звали парня?
Видел его один раз, а как звать из головы вылетело, неумело соврал Вика, не желавший подводить товарища.
Достаточно, поморщился следователь. Кто еще там был, Серов?
В этой любви к военному искусству был весь Полковник, так стоило ли его отвлекать. И снова: раз-два-три. На этот раз Полковник пытался прыгать на корточках.
Милка первая заявила, что полковник не в себе. Она зашла в ресторан по нужде, все от вышибалы до директора знали про ее цистит. Она не пила ни капли, потому что была на работе: водила по городу туриста-иностранца, выразившего желание ознакомиться со злачными местами города. Про Милку можно было рассказывать в подробностях, потому что ее уже допрашивали в кабинете, а наговорить она успела столько, сколько Вике бы и не приснилось.
Только иностранцев нам не хватало, тяжело вздохнул следователь.
Вика уточнил, что интуриста сам он не видал и оговаривать невиновного человека не собирается. Милка присутствовала, а иностранца он не видел. Иностранец его не волновал, следователя тоже. Про Милку можно было говорить часами. Добрая душа. Она не без грусти взирала на Полковника, которому пришло в голову заниматься фитнесом в туалете.
Он пытался прыгнуть выше головы, заключил Вика. Интересно получается, если прыгать выше головы, не так ли?
Сдается мне, Серов, вы не из тех, кто прыгает, спросил следователь.
А вы? быстро ответил Вика.
Вопрос остался без ответа. В тот вечер Вика проводил Милку до дверей ресторана. Тогда его очень интриговал интурист, который интересовался историей города, он решил раскрутить его на пару сотен за рассказ по краеведению. Он знал несколько мест, где можно было купить поддельных медалей и монет, а знакомый скорняк изготавливал шапки-ушанки и брал недорого. Можно было предложить еще и самогону, но Милка сказала, что иностранец пьет безалкогольные напитки и питается исключительно хот-догами. «Мне только международного скандала не хватало», отрезала она, когда Вика попросил позволения взглянуть на этого уникума.
У Милки цистит, брякнул он следователю.
Из-за сезонного обострения Милка была в тот вечер не в духе.
Мы остановились на том, что вы принимали Полковника всерьез, напомнил о себе следователь. Когда все остальные считали, что он спятил.
Они заблуждаются, товарищ следователь, возразил Вика. Мыслимое ли дело, всю жизнь отдать нашим органам. Полковник был не из тех людей, который все делает без души. Чувства его были обострены, и долго такого напряжения он не мог вынести, да и мало кто сможет.
Сальков не служил в органах.
Все-таки вы досье читали? догадался Вика. Понимаю, это секрет, служебная тайна. Формально его не было в кадровом списке, но можете ли вы поручиться за другие списки, которые держат под грифом «совершенно секретно»? Мой друг умел скрывать свои чувства, и в этом он был прав. Потому что чувства сложно выразить адекватно, их нельзя понять другому человеку. Важно самому пережить и испытать.
Внутренние струны? уточнил следователь, пытаясь выбраться из бреда и для пользы допроса настроиться на ту же волну.
Вот-вот. И до предела натянутые, вы же понимаете. И если эти струны, до предела натянутые, неожиданно лопнут, что тогда, понимаете? Тогда смерть.
Вот мы и подошли к существу дела, Серов
Смерть или полная атрофия, понятно? заключил Вика.
Его рука самопроизвольно коснулась стола и взяла черные очки Сорокина. Надев очки, он почувствовал подъем сил и эйфорию.
Вы знаете, почему Сорокин носит очки? спросил он. По ставшей добрым обычаем традиции мафии. Молодой еще, играет в босса. Он у вас в осведомителях?
Ну что, Серов, будем сдаваться? участливо спросил следователь.
Не успеем. Сейчас Сорокин придет. За очками, безапелляционно сказал Вика.
Положите очки на место и расскажите про драку, велел следователь.
Вика попытался собраться с мыслями. Вот он стоит у стойки и в руках у него чистая салфетка вид элегантный, его не спутаешь с другими завсегдатаями, лишенными индивидуального стиля. Появление таких людей в жизни большой сюрприз. Но когда люди начинают разделяться на группы, как например, в пивной: тут сразу видно, когда одни против других начинают пятиться, отодвигаясь друг от друга, и между ними образуется просвет, такие люди, как он, оказываются не у дел, и их выносит в просвет самое опасное место.
Кто начал драку? помог ему следователь.
Люди с улицы, как их звать не знаю, но видеть где-то я их видел, вспоминал Вика. На улице всучивают лохам свое барахло. Там еще и строители были, таджики. Они всю ночь работали на объекте, забивали сваи.
Мы это знаем. Иван Иваныч примерно так же их охарактеризовал.
Вика кивнул в знак согласия. А вот и красное лицо заводилы клыкастый рот, огонь в немигающих зрачках. Со стороны улицы что-то жахнуло, так что у всех заложило уши. И хищное что-то, быть может, рука. Взмахнул острым, вспарывая жесть, и сразу запах консервов. Быстрый рывок и чешуя на свету, по брюху красная полоса, ножом в глаз. Пьют наше пиво и чистят нашу воблу.
Вику несло: он торопливо говорил, а следователь все на лету расшифровывал.
Иван Иваныч это капитан речного катера?
Основательный человек. Белогвардейской закалки. Очень красивый у него китель. Да вы его, наверное, знаете, по воскресеньям у него на катере с семьей катаетесь.
Может быть, поморщился следователь. Так что там сказал Иван Иваныч?
Ноги моей больше здесь не будет, если еще раз увижу такое наглое свинство, поклялся тогда Иван Иваныч, и все собрались уходить.