Даже не мысля о том, что готовим мы смерть её сыну!»
Так говорил не один. Но не знали они, что готовят
Боги им всем. Антиной так сказал женихам, негодуя:
«Эй, безрассудные! Вам я советую речи такие
[775] Попридержать, чтоб из слуг кто-нибудь не донёс, вас услышав!
Лучше мы молча уйдём все отсюда и дело исполним,
То, на которое вы согласились сегодня с охотой».
Так он сказал, а затем двадцать спутников выбрал отважных,
С ними пошёл к кораблю, что стоял на песке возле моря.
[780] С берега сдвинув корабль в волны пенноглубокого моря,
Снасти внесли, паруса, утвердили высокую мачту,
Крепко ремнями из кож привязали к уключинам вёсла,
Должным порядком затем разложили они белый парус;
Вооруженье внесли их отважные мальчики-слуги.
[785] В море на якорь корабль укрепив в глубине, вновь вернулись
На́ берег ужинать все. Так за ужином вечера ждали.
В верхнем покое своём той порой Пенелопа лежала
В сердце с печалью большой; ей ни есть и ни пить не хотелось;
Думала лишь об одном: смерть минует ли славного сына,
[790] Или от рук женихов вероломных он всё же погибнет?
Будто бы лев, что вокруг видит только охотников ловких,
Гибель несущих ему, и, зажатый в тиски, он трепещет,
Так трепетала она среди мыслей гнетущих. Но вскоре
Сон успокоил её, и гнетущие мысли исчезли.
[795] Тут вдруг идея пришла светлоокой богине Афине.
Призрак она создала, что похож на прекрасную видом
Старца Икария дочь, на сестру Пенелопы Ифтиму;
Муж её сильный Евмел правил в Ферах, где жил в славном доме.
Призрак отправила в дом Одиссея богиня Афина,
[800] Чтоб успокоил он скорбь Пенелопы, и лёгкой рукою
Горькие слёзы утёр, и печаль её лаской утешил.
В спальню тот призрак проник, и ремня у задвижки не тронул,
Встал над её головой бестелесный, и так говорил ей:
«Спишь, Пенелопа, сестра? Или сердце терзаешь печалью?
[805] Боги, что вечно живут лёгкой жизнью, тебе запрещают
Плакать и сетовать! Верь, Телемах невредимым вернётся!
Он ведь бессмертных богов никогда и ничем не прогневал».
В сладкой дремоте уже, у ворот в дивный мир сновидений,
Мнимой сестре своей так Пенелопа сквозь дрёму сказала:
[810] «Друг мой, сестра, что тебя привело? Мы не виделись столько!
Ты ведь теперь уж живёшь далеко, к нам давно не бывала
Но как ты хочешь, чтоб я уняла свою скорбь и печали,
Если жжёт сердце моё, сушит душу великое горе?
Прежде погиб мой супруг, обладавший отвагою львиной,
[815] Множеством доблестных свойств отличавшийся между данайцев.
Полнятся славой его вся Эллада и Аргос просторный!
Нынче ж и милый мой сын где, не знаю он в море умчался,
Юный совсем, ни к труду, ни к речам не приученный мудрым.
Больше волнуюсь о нём я теперь, чем о бедном супруге;
[820] Сердцем терзаюсь, боюсь, чтоб беды с ним какой не случилось
В море бескрайнем, или в чуждых странах среди чужеземцев.
Даже и здесь у него есть враги, стерегут его чтобы
Смерти жестокой предать на обратной дороге в отчизну».
Сумрачный призрак в ответ так на это сказал Пенелопе:
[825] «Сердце своё не тревожь понапрасну, сестра, и не бойся!
Спутница есть у него, да такая, которой бы всякий
Смертный желал, чтобы с ним находилась: ведь всё она может,
Дева Афина сама! И тебе она шлёт состраданье!
Это она послала меня с вестью к тебе, чтоб утешить».
[830] Мнимой сестре своей так Пенелопа на то отвечала:
«Если же ты божество и пришла ты ко мне от богини,
То, умоляю, открой мне супруга печальную участь!
Жив ли еще Одиссей, ещё видит ли солнца сиянье?
Или его уж нет, и сошёл он в обитель Аида?»
[835] Сумрачный призрак в ответ так на это сказал Пенелопе:
«Нет, я о нём ничего рассказать не могу: жив он, нет ли
Зря говорить не хочу: пусторечие ветру подобно».
Так сказав, призрак исчез, лишь скользнул у дверного засова
Воздухом лёгким. В тот миг пробудилась от сна Пенелопа,
[840] Старца Икария дочь. Её сердце наполнила радость,
Так явно призрак предстал ей пророческий ночью глубокой.
На корабле женихи той порой шли дорогою водной,
Смерть Телемаху неся в своих замыслах дерзко-жестоких.
Остров утёсистый есть на равнине солёного моря,
[845] Между Итакой лежит он и Замом скалистым. То остров
А́стерис. Он небольшой. Для судов же две гавани тихих
Есть там с обеих сторон. Там и встали в засаде ахейцы.
Есть там с обеих сторон. Там и встали в засаде ахейцы.
Песнь пятая (Эпсилон). Освобождение от Калипсо. Путешествие по морю
Эос проснулась едва в ложе рядом со славным Тифоном,
И поднялась, чтобы свет принести и бессмертным и смертным,
Боги уже на совет все собрались. И главный меж ними
Зевс, что гремит в вышине и могуществом всех превосходит.
[5] Стала Афина тогда им о множестве бед Одиссея
Напоминать, и о том, что ещё он в неволе у нимфы:
«О, Зевс отец! Также вы, все блаженные вечные боги!
Благим и кротким с людьми, и приветливым, быть уж не должен
Царь скиптроносный теперь! Но, убив в себе правду и совесть,
[10] Пусть притесняет народ каждый царь, беззаконно и смело!..
Раз уж забыть вы смогли Одиссея! Не он ли всегда был
Добрым и честным царём, был народу отцом благодушным?!
Сильно страдая душой, до сих пор он на острове дальнем;
Нимфа Калипсо его держит в доме своём против воли,
[15] Вот и не может никак в путь пуститься он к дому родному:
Нет у него корабля, нет товарищей с ним, с кем он мог бы
В дальний отправиться путь по хребту широчайшему моря.
Ну а теперь уж убить его милого сына желают
В день возвращенья домой: он искать об отце своём вести
[20] В Пилос священный отбыл и в божественный град Лакедемон».
Зевс ей на это сказал, громовержущий туч собиратель:
«Дочь! Как такие слова за ограду зубов ты пустила?!
Раньше не ты ли сама так в уме своём твёрдо решила,
Что, возвратившись домой, Одиссей отомстит им жестоко?
[25] И Телемаха сама проводить осторожно сумеешь,
Чтоб невредимым совсем он вернулся в отцовскую землю.
И женихи пусть назад возвратятся, не сделав злодейства».
Так он сказал, и наказ дал он милому сыну Гермесу:
«Сын мой, Гермес, ты всегда был посланником славным! Лети же
[30] К нимфе, что косы свои заплетает изящно, скажи ей:
Срок наступил, чтоб домой Одиссей, стойкий в бедах, вернулся!
В путь пусть один он идёт, без друзей, без участия свыше,
Морем, на крепком плоту. Пусть в пути встретит много несчастий.
Пусть в день двадцатый найдёт берег Схерии он плодородной,
[35] Где феакийцы живут, что родные богам. Пусть ему там
Почесть окажут они как бессмертному славному богу,
И на своём корабле его в землю отправят родную,
Меди и золота дав, и одежд драгоценных в подарок,
Столько всего, сколько он никогда не привёз бы из Трои
[40] С долей добычи своей, если б сразу домой он вернулся
Так возвратиться ему суждено; видеть вновь своих близких,
Милую землю отцов, царский дом свой высокий, красивый».
Так он сказал. И не стал медлить с вестью той Аргоубийца.
К светлым ногам привязал он свои золотые подошвы
[45] Амброзиальные, те, что носили его словно ветер,
И над бескрайней землёй, и над водною гладью широкой.
Взял он волшебный свой жезл, что и бодрого вмиг усыпляет,
Или же наоборот: пробуждает от сна крепко спящих.
С жезлом в руке полетел мощный Аргоубийца с Олимпа;
[50] Возле Пиерии он сразу к понту спустился с эфира.
Быстро помчался потом над волнами он чайкой крылатой,
Жадно хватающей рыб между волн шумно-бурного моря,
Смело в солёной воде свои сильные крылья купая.
Чайке подобный, Гермес полетел над пучиной морскою.
[55] Вскоре он остров нашёл, что был скрыт в дальнем море широком;
Тут же на землю вступил, с тёмно-синего моря спустившись.
Берегом дальше пошёл. Так дошёл до просторной пещеры.
Нимфу, что косы свои заплетает изящно, там встретил.
На очаге у неё ярко пламя пылало большое.
[60] Запах повсюду неся благовоний и колкого кедра,
Остров окутывал дым. Нимфа ткань ткала, пела красиво,
Ткацкий станок обходя с челноком золотым и искусным.
Густо разросшийся лес окружал отовсюду пещеру,
Тополем чёрным, ольхой, кипарисом высоким душистым.
[65] Всюду гнездились в листве длиннокрылые быстрые птицы:
Ястребы, скопы; ворон стаи шумных приморских, крикливых;
На побережье они добывали себе пропитанье.
Также у входа ковром по скале виноград поднимался,
Пышно разросшись; кругом ягод тяжкие гроздья свисали.
[70] Рядом четыре текли светлоструйных источника чистых,
Близко друг к другу; потом разбегались они друг от друга.
Всюду на мягких лужках здесь фиалки цвели с сельдереем.
Если б сюда вдруг попал бог бессмертный, на остров прекрасный,
Был бы он радостно здесь красотой изумлён до восторга.