Face Down уже была одной из первых групп Перми, уже отгромыхала на общероссийском фестивале в Кунгуре и записала демокассету, после чего скоропостижно развалилась. Музыка все так же только жрала деньги, словно первый паровоз топливо с почти нулевым коэффициентом полезного действия. Что из того, что Андрея узнавала в лицо небольшая группка неформалов, по телевизору-то крутили «Руки вверх». Срок обучения березниковской тройки закончился. Родители благополучно сбыли своих сыновей на гигантские химические заводы Березников, где те затерялись среди людей, одержимых весь рабочий день лишь одной идеей свалить домой.
Но после смены три товарища не терялись в тоске жующих вечер сериалов, а продолжили в Березниках начатое в Перми. Новая база, новый барабанщик, но старое, когда-то обнадеживающее, а теперь оставляющее чувство глупой упертости название, к тому же начинающее оправдываться. Путь наверх был так же далек, как и три года назад.
Через год, когда вновь ни одна из рекорд-фирм ничего не ответила на разосланные кассеты, песня «Аста ла виста», прокрученная несколько раз на местном отделении «Радио Максимум», канула в никуда, а на последний концерт группы в пермском «Рок-кафе» пришло двадцать человек, Андрей додумался до противной ему мысли. Она звучала до невозможного просто и умиротворяюще. Эта мысль позволяла не спешить, не волноваться, не тратить драгоценное послерабочее время, когда так хочется забыть обо всех «надо» до утреннего звонка будильника:
«Давай бросим к черту все эти долбаные попытки пробить непробиваемую стену и начнем жить как люди. Самые обыкновенные и счастливые этим люди».
Он тут же отмел ее в сторону. Андрей насмотрелся, как живут эти счастливые люди. И их вид не зажигал в нем зависти. Мелкие мыслишки и мелкие желания. Купить квартиру, купить машину и съездить за границу. Жизнь превращается в скрытую игру «Обмани начальство, что ты работаешь», а события, о которых можно вспомнить через неделю, случаются реже, чем в самом вялом и затянутом, безнадежно глупом сериале. Да и вся жизнь напоминает скучнейшую мыльную оперу, только без счастливой развязки. У Андрея хотя бы была своя мечта, далекая, как звезда. Он отделался от мысли стать обывателем.
Но он не выкинул ее в мусоропровод, не сжег, как тайную корреспонденцию, просто выбросил на обочину, где та зарылась в почву в надежде когда-нибудь дать всходы. Она незаметно проросла, отмечая свои успехи его раздражительностью, усталостью и ленью, временами просыпавшимися в голове вокалиста группы, в которой медленно созревало мнение про годы, выкинутые на свалку.
Вбухнутые в безнадежное мероприятие. Россия слушала «ДДТ», «Мумий Тролля», «Чайф», даже Tequilajazzz, но не хотела принимать Face Down. Если быть честным, то все вышеперечисленные удачные группы были скорее исключением из правил в стране, окутанной попсово-ресторанным угаром. А исключений не может быть много, иначе придется переписывать правило. (Боссы шоу-бизнеса на редкость консервативны: побольше оголенных девочек и навязчивых припевов.)
Мысль умиротворенно закончить карьеру музыканта прочно вцепилась в сознание Андрея. Она подготовила плацдарм для рождения решения, и Андрею не показалось странным, что оно появилось вдруг разом, в один день.
Ничего не предвещал этот почти праздничный день, когда в офис по факсу приходят новогодние открытки, а любой деловой разговор заканчивается «С наступающим!» вместо прощания. Но именно в такие дни, когда никак не ждешь ударов судьбы, случаются все плохие вещи.
Для начала на Андрея накричал начальник. Просто так, не разобравшись в ситуации. Совершенно безосновательно. Именно это и сводит с ума. Ты обязан раз сто все взвесить, прежде чем предъявить свои законные претензии начальству, чтобы не получить обратный удар бумеранга. А перед вышестоящим должен стоять навытяжку и смирно сносить любые упреки. Возражения рекомендуется засунуть себе подальше, если хочешь сохранить нормальные отношения и рабочее место. Ты обязан знать лучше начальства, что оно всегда право.
Когда босс скрылся в своем кабинете, на глаза Андрея от обиды навернулись крупные слезы. Но он даже не заметил их, потому что поразился мыслям, которые автоматически, без его ведома высветились на табло мозга.
«Дай мне бог, дослужусь до высокого места отыграюсь».
«Дай мне бог, дослужусь до высокого места отыграюсь».
Дедовщина просто какая-то. Никогда он не думал таким образом. Никогда! Обычно Андрей беспечно забывал обиду, усмехаясь про себя, что уже скоро будет плевать на все начальство с экранов их дорогих телевизоров. Может быть, даже их дети будут слушать его музыку в наушниках плееров последней модели. Но не занять высокое место! Нет!
И до Андрея дошло, что жизнь берет свое. Он постепенно растворяется в кислоте, называемой бытом. Сделать карьеру на родном заводе казалось уже почти таким же привлекательным, как и в шоу-бизнесе. Получать приличные деньги, на полную катушку использовать служебное положение и срывать на подчиненных плохое настроение. Жить в радость.
Он испугался. Без месяца все пять лет он твердил себе: «Я музыкант. Это моя судьба и жизнь. Без музыки не стоит и дышать». А теперь осторожно менял ориентиры. Так аккуратно, что не замечал сам. В этот же день пришел час второго удара.
В «Российской газете», которую выписывал завод для своих работников, сослуживец Андрея выкопал тест и хитро предложил пройти. Андрей заглянул в газету и нашел его название: «Насколько вы оригинально мыслите». Прямой удар в самолюбие, так как Андрей считал, что именно он мыслит оригинально и свежо.
Тест состоял всего из трех вопросов, на которые полагалось ответить быстро, без запинки первое, что придет на ум. Трех самых простых вопросов: «Назовите великого русского поэта, часть лица и фрукт». После вопросов на обороте страницы были написаны три эталонных ответа, назвав которые вы могли подвергнуть сомнению оригинальность вашего мышления. А для Андрея это значило, что, ответив так же, он будет просто стандартом, серой мышью, серийным человеком.
Так вот, он угадал все три. Пушкин, нос, яблоко. Три слова, похожие на приговор. Приговор его к негодности исполнять роль идола, приговор к поиску занятия, требующего стандартного сознания. Приговор послать все безнадежные мечты на три буквы.
Андрей пришел вечером домой, опустошенный изменой своего сознания, уже не чувствуя себя отличным от других и заслуживающим другой доли. Он поставил «Реквием» Моцарта и понял, что даже близко никогда не станет таким же великим, как этот австрийский композитор. До него наконец дошло, что он ничтожество. Что если за пять мучительных, выжимающих все соки лет он не добился ничего, кроме возникающих время от времени суицидальных желаний, то и за оставшиеся двадцать пять прорыва не произойдет. Он окончательно понял, что пять лет пошли псу под хвост. И только огромная, всеми передрягами проверенная дружба заставляла его приходить на репетиции до вчерашнего дня. Пять лет, шесть месяцев и восемнадцать дней. Рок-н-ролл мертв.
Вчера он рассказал своим друзьям о том, что покидает группу. Они даже не удивились. Они подумали, что все из-за Ирины. В мае Андрей познакомился с этой девушкой и уже несколько месяцев пропадал с ней, забыв о музыке, друзьях, их планах и концертах. Его приходилось силком вытаскивать на репетиции, он пропускал их тусовки и движухи, придумывая неудачные отмазки. В рок-музыке главное страсть; если музыкант не живет музыкой, это слышно всем. Но они были правы лишь отчасти.
Андрей влюбился и потерял голову от вожделения. Но страсть к музыке утихла не поэтому, а от безысходного болота реальности, в котором вязли все попытки жить своей мечтой. Любовь усугубила это, она посадила ростки обычного человеческого счастья, которому не нужны толпы фанатов и долгие музыкальные туры, для которого достаточно лишь быть с одним человеком. Быть вместе.
III
Уже уходишь? спросила Ирина, протирая глаза, жаждущие продолжения сна.
Андрей сидел на кровати, свесив ноги, и натягивал носок. Часы на тумбочке показывали без пяти девять.
Куда?
Он не любил таких вопросов. Они заставляли его сжиматься внутри, занимая оборонительную стойку. Он свободный человек. Почему кто-то придумал, что если ты спишь с женщиной, то она имеет право знать о тебе все: что ты делаешь, о чем думаешь.
По делам, буркнул Андрей. Хранитель секретов одобрительно отозвался внутри.
Всегда ты так: прибегаешь когда хочешь, убегаешь тут же. А я не знаю. Сижу одна, как дура набитая. Где ты там ходишь? С кем? Думаешь, вот так просто
Поток слов понесся комом со снежной вершины, обрастая все новыми обидами. Андрей повернулся к своей девушке, пытаясь что-то возразить, но увидел, что лицо ее стало мрачнеть с каждой секундой, становясь похожим на небо за окном. Дойдя до нужного состояния злости, чтобы набраться смелости, Ирина, отчаянно глядя прямо в глаза своему другу, спросила: