Мамка! Ты здесь?
Калитка приоткрылась, и в щель протиснулась девочка лет десяти.
Чего тебе? раздражённо спросила Стешка.
Тебя батя ищет, ответила девочка и многозначительно добавила, шмыгнув носом: Сильно ищет, сказал, сию минуту не придёшь пожалеешь
Вот чёрт, не смогла та сдержать досады, ладно, иду Тётя Света, а может, я вечерком загляну, клубнику тебе принесу, новый сорт у меня, такая сладкая она запнулась, покосившись на сарай, где была закрыта собака: Хотя нет, может, завтра в сельмаге тебя поймаю.
И, раздосадовано махнув рукой, пошла вслед за дочерью.
Слава тебе, господи! облегчённо вздохнул дед Степан после того, как соседка скрылась за калиткой. Умелась восвояси Вот же проныра, просто заноза в заднице.
Он повернулся к парню:
Ну, что, Кирилл, поговорим?
Тот обречённо вздохнул.
Значит, ты племянник Танькин, Маринкин сын? А говорил, ничей, приступил к беседе дед Степан. И что же ты, Маринкин сын, забыл в нашем дворе?
Кирилл шмыгнул носом и, не глядя собеседнику в глаза, гнусаво завёл:
Сказал же уже, водички зашёл попросить попить, а тут из сарая вышел этот он запнулся, не зная, как назвать собаку. Не было его раньше здесь. Пришлось спасаться от него.
Не было здесь, говоришь? А ты откуда знаешь? Уже захаживал раньше? старик, не отрываясь, глядел на парня, пытаясь поймать его взгляд, но тот упорно смотрел себе под ноги. Чего молчишь-то, к тебе обращаюсь! сказал он, начинаясердиться.
Кирилл открыл было рот, но тут же закрыл, видимо, не найдя, что ответить.
И как же ты зашёл водички попросить, если калитка была заперта? Если заперто, значит, никого дома нет. Как ты во двор-то попал? наседал на него дед Степан.
Парень покраснел, вскинул глаза, в которых промелькнуло отчаяние, и сказал:
Через огород я прошёл, сзаду.
Кто же к незнакомым людям «сзаду» ходит? Темнишь что-то, хлопец. И как долго ты к нам «сзаду» в гости ходишь? Ты к Татьяне-то когда приехал? Давно здесь уже?
Кирилл снова опустил глаза и, видно было, отвечать не собирался.
Ясно с тобой всё, вздохнул дед. Тебе зачем инструмент-то мой понадобился? Мне сын его на юбилей подарил, заморский, добротный, а ты украл.
Парень зыркнул исподлобья и глухо сказал:
Не брал я у вас ничего, наговариваете на меня.
Да что ты? Наговариваю? Сроду у нас в деревне воровства не было, а тут ты такой ушлый, городской, приехал, и у меня сразу набор ключей пропал, а затем и дрель. Совпадение, что ли?
Кирилл молчал.
Тебе-то он зачем? По рукам вижу не плотник ты, не слесарь, вон, какие они у тебя белые, ни одной мозоли; молоток-то, поди, не знаешь, как держать. Зачем тебе инструмент мой понадобился, говори!
Дед Степан уже почти кричал в полный голос.
Тётка у тебя такая хорошая, Танька-то, добрая, порядочная, а ты, паскудник, с чего за воровство-то взялся?
Кирилл заскулил:
Мать у меня сильно болеет, на лекарства не хватает, плоха совсем, вот я и подумал, что продам инструмент ваш и лекарств ей куплю. Простите меня, дед Степан, я больше не буду. Мамку больно жалко, как я без неё
Маринка помирать собралась? встряла в разговор баба Света. Я вчерась с Танькой виделась, ничего она такого не говорила, что Маринка сильно болеет. А если так, то почему же ты не у постели матери, а тут, в гостях прохлаждаешься?
Парень промолчал, и старик зло сплюнул:
Да, Кирилл, совсем ты без стыда, без совести. Я ж к тебе, как к человеку, Стешку, вон, спровадил, чтобы она про тебя худое по всей деревне не разнесла, а, наверное, зря. Ты даже мать готов на словах похоронить, лишь бы выкрутиться. Не стыдно тебе?
Бедная Танька, стыд-то какой! добавила баба Света.
Кирилл вновь исподлобья зло глянул на стариков.
Чего зыркаешь-то, бесстыдник! покачал головой дед Степан. Давай, парень, так: ты мне сегодня же весь инструмент вертаешь назад, и я никому ничего не скажу. Сюда ты больше не сунешься, познакомился уже с Дружком-то с нашим, а услышу, что у кого-нибудь что-то пропало, тогда пощады не жди, ославлю на всю деревню. Вон, Стешке только заикнусь, она уж расстарается. Нос на улицу не сможешь высунуть ни ты, ни Танька. Совесть-то поимей, ты уедешь, а тётке твоей здесь жить. Понял ли?
Кирилл быстро закивал, не поднимая глаз.
Простите, дед Степан, баба Света.
Кирилл быстро закивал, не поднимая глаз.
Простите, дед Степан, баба Света.
Чего в глаза-то людям не смотришь? спросил, нахмурившись, старик. Ладно, давай иди, пока не передумал.
Он распахнул калитку, приглашая Кирилла на выход, и тот не заставил себя упрашивать.
Глава 6
Да уж, вот он, город, что с людьми делает, покачала головой баба Света. Такой малец был улыбчивый да добрый. Помню, приезжали они с Маринкой к Таньке в отпуск; сколько же ему тогда было? лет пять, наверное Всё прибегал ко мне за вишней. А что из него выросло? Молодой совсем, а уж скурвился начисто. Не верю я что-то в его раскаяние, вот не верю, попался просто на жареном.
Без стыда парень, без стыда, согласился дед Степан. Таньку жалко, хорошая баба, а Маринку не помню совсем, уехала она тогда сразу после школы и вот какого сыночка вырастила, с гнильцой
Старики одновременно горестно вздохнули.
А Дружок-то каков? Вот уж подмогнулнам, вора поймал! оживился дед. Не зря ты ему такую вкусную кашу сварила, отработал на все сто процентов.
Да уж, просто молодец. Пойду открою охранника нашего, заторопилась баба Света.
Выпустив Дружка, она присела на крыльцо. Дед Степан вынес из ледника большую косточку и протянул собаке:
На, погрызи, заслужил.
Пёс аккуратно взял кость из его рук и, подойдя к крыльцу, улёгся с угощением возле ног бабы Светы.
Доверяет, усмехнулся старик, ишь, всё поближе к тебе норовит лечь.
Да уж, это тебе не коза, ответила польщённая баба Света и, наклонившись, погладила Дружка по спине. А где наша Муська, интересно? Что-то я ни вчера, ни сегодня её не видела.
Да и я не видел, ответил дед Степан, присев рядом с женой. На сносях она, может, окотилась уже где? Явится скоро за молоком, куда денется.
Дружок-то её не напугает? Пугливая она у нас, может, потому и не приходит, что он здесь?
Это Муська-то пугливая? Ты ничего не напутала? Видел я, как эта «пугливая» Дружка Пантелеевны по морде лупила, и как он без глаз-то не остался, просто чудом.
Так то Дружок Пантелеевны, а то наш, она же ему на один зуб, беспокоилась баба Света.
Да ладно тебе, не нагнетай. НашаМуська себя в обиду не даст, уживутся как-нибудь, коз же он не обижал? Надо ему только показать, что Муська тоже наша, не приблудная, чтобы знал.
Ну, ты у меня просто дрессировщик! засмеялась старушка. Вон как сегодня Дружка в сарай направил; я уж и не знала, как его увести, а ты сказал он и пошёл, как шёлковый.
Да уж, я и сам не ожидал; умнющий пёс, с понятием.
Где-то в семь вечера баба Света начала беспокоиться. Она с пяти часов всё поглядывала на улицу, ожидая деда Петьку со стадом, но его до сих пор не было.
Слышь, Стёп, где же Петька-то с козами? обратилась она к мужу. Время уже сколько, давно пора бы ему вернуться. Не случилось ли чего?
За малахольного своего переживаешь? Скоро объявится, куда он денется, проворчал дед Степан, проверяя, как заточена коса.
Да не за Петьку я переживаю, а за коз. Опять, верно, наша Катька чего-нибудь отчебучила. Помнишь, как Гришка два часа за ней гонялся? Ох, и матерился он тогда! Чую я, что это, не иначе, Катька жару даёт.
Дед Степан отложил косу.
Да, было дело, помню. Говорю же, коза эта такая шебутная да норовистая, что сам дьявол.
Я пойду в огород, огурцы дополиваю, а ты уж встреть их.
Иди, иди, не боись, встречу.
Баба Света пошла на огород, а дед Степан снова взялся за косу.
Через некоторое времяза забором раздался Петькин крик:
Светка, Степан, выйдите-ка!
Что-й там случилось-то? подскочил дед Степан и, бросив косу, выбежал на улицу.
Дед Петька, злой как чёрт, стоял посередине дороги; в руках он держал конец верёвки, а другой конец был обвязан вокруг шеи их козы Катьки.
Степан, чтоб я эту вашу полоумную Катьку больше у себя в стаде не видел! закричал он, сверкая глазами. Паси её сам, никакой управы на неё нет. Все козы как козы, а этой вечно неймётся. Умелась сегодня куда-то, да Варьку Пантелеевны с собой увела. Пришлось стадо бросать и их искать, хорошо, все не разбежались Не вводи в грех, а то ведь сам её прибью!
Чего разошёлся-то, понял я, дурная она, знаю, а ты
Дед Степан прервал начатую фразу и с удивлением уставился на Петра. Тот вдруг, побелев, застылна месте, глаза его расширились, в них был ужас.