Признания в других преступлениях совершённых Яковом Сучек с группой лиц удалось раскрыть хитростью, проявленной урядником Поплавским.
Ну, всё, петлю на шею ты себе заработал, глядя прямо в глаза подследственному, проговорил урядник. Взятые нами твои подельники сказали, что руководителем и наводчиком являешься ты Яков Сучек.
Господин следователь, ваше благородие, да как же так? Да, что ж это такое? Да я!.. Да, чтобы я! Вот вам крест! осеняя себя крестом, ни в жизть!.. у меня и ума на такое нету!.. Это всё они братья Кривоносовы Тихон и Фёдор вовлекли меня в свою шайку. Должон я им, вот они и сказали, что простят долг, еслив я с ними побью одного человека. А боле я ни в каких преступлениях не участвовал окромя, конечно, нападения на почтальона, а и то, я лишь на стрёме стоял А они, братья-то, допрежь того, как напасть на почтальона, и на мужика, что с села Усть-Мосиха в Куликовское шёл с какими-то бумагами, много чего другого сотворили. Я всё расскажу, ваше благородие! Это они всё Христом Богом правду говорю! Ни причём я тута. Вот вам истинный крест! бледнея, краснея и потея, крестился Яков.
Помощник станового пристава урядник Поплавский, окончив дознание по данному уголовному делу, передал протокол своему начальнику, тот переслал его по инстанции начальнику уездной полиции. Далее протокол дознания был доставлен судебному следователю с сообщением об этом прокурору.
Какая-то нестыковка тут, прочитав протокол, проговорил полицейский следователь, и на следующий день прибыл в полицейский участок, где в следственном изоляторе находился Яков Сучек.
Ловко ты оговорил своих подельников. Только всё, что ты сказал, как выяснилось, враки. Ты есть главный бандит, и висеть тебе на виселице. Всё обсказали о тебе Кривоносовы, как ты их заманил в свою банду, как наставлял на разбой, как людей губил.
Крестом крещусь, ваше благородие, неповинен я ни в чём, не губил людей, упав на колени, запричитал Сучек.
Ничего поделать не могу, все улики против тебя, смотря сверху вниз на ползающего у своих ног Сучека, вздохнул следователь. Хотя есть у тебя одно обстоятельство, что может смягчить твою вину перед избитым тобой человеком. Назови того, кто надоумил убить его, глядишь, суд и смилостивится, заменит тебе смерть через повешение, каторгой Какая-никакая, а жизнь.
Краем уха слышал, как братья Кривоносовы, разговаривая меж собой, называли батюшку Исидора, что в селе Усть-Мосиха церковную службу правит. Якобы он большие деньги им сулил за убийство какого-то человека, возводившего на него напраслину по причине пропажи у того козы. Что, мол, он батюшка хитростью увёл у него козу и съел её. Что бумаги несёт он в волость на него, в которых все грехи неведомых ему людей сваливает на него. Встретили мы того человека, Тихон и Фёдор спинали его, ножом в бок ткнули и сволокли в яму, что в логу была колка берёзового и ушли.
Ах ты, паршивец, ты этакий, на святого человека поклёп возводишь, возмутился следователь. Хитёр, зараза! Ну, погодь у меня Устрою я тебе тута сладкую жизнь, сам в петлю залезешь!
Да, як же смог бы я, ваш благородие, возводить несуразность на человека ежели б не слышал своими ухами. Говорю, что слышал. И откель бы мне знать о каком-то попе их вона тыщи, поди всех-то разузнай, слёзно запричитал Сучек. И человека, что побили, я не знал он мне никакого неудобства не сделал. Пошто бы мне его лупцевать-то. Это всё они братья по сговору с попом.
Выйдя из следственного изолятора, статский советник пятого класса Феодосий Волокита проанализировал слова подследственного Якова Сучек и пришёл к выводу, что тот сказал правду.
И верно, откуда было ему знать о какой-то козе, как и о самом попе мало ли того и другого в уезде пруд пруди не перепрудишь. Надо бы послать в Усть-Мосиху урядника, пусть поспрошает у народа о попе Кто таков и что из себя представляет. А Сучек видно, и впрямь, просто дурак, попавшийся на удочку к двум мерзавцам.
Через полмесяца был суд. Якову Сучек присудили пять лет каторжных работ, попа Исидора за недостаточностью улик к суду не привлекли, но епархия своим частным определением вынесла ему свой приговор; священнику Усть-Мосихинского приходы отцу Исидору выплатить из своих личных средств Ивану Долбину 7 рублей за козу и 1 рубль за моральный ущерб.
Чудище
Чудище
Сентябрь принёс на Алтай холодный северный ветер. В отдельных районах выпал снег, не обошёл он стороной и село Усть-Мосиха, более того, залежался в нём, как высыпал 5 сентября толстым слоем, так и остался лежать до Рождества Пресвятой Владычицы Богородицы и Приснодевы Марии. В эти дни вьюжило как зимой, особенно по ночам, холодный северный ветер гнал плотные тёмные тучи по мрачному небу, тоскливо завывал в печной трубе, не забывал и залихватски свистнуть в щели дворовых пристроек. Успокоилась, заблудившаяся в осени зима, лишь к концу второй недели сентября к Воздвижению Честного и Животворящего Креста Господня.
Впервые за полмесяца сентября небо очистилось от мрачной серости. Выглянувшее солнце растопило островки снега, подсушило тропинки, засияло бриллиантовыми искрами в лужицах и лентах трав, тянувшихся вдоль дорог, и вновь раскрыло улыбки на лицах людей. Тёплым дням возрадовалась и природа, и пташки и, конечно, люди, уставшие от промозглости «нахальной» зимы, скрутившей в тугой холодный комок и день и ночь первых дней осени. Вновь у тына стали переругиваться, потом мириться, соседки, вновь любопытная ребятня толпилась у кузни, где сельский кузнец Синоренко Иван, «играя» молотом, как киянкой, созидал что-то из раскалённой металлической заготовки. К вечерним сумеркам село затихало, лишь со стороны озера неслись какие-то неясные звуки, и ароматный дым из печных труб бань приятно щекотал ноздри парней и девчат возвращавшихся домой с посиделок. По ночам вновь с перепугу брехали пугливые собаки и скрипели неплотно прикрытые двери сараев.
За прошедшие дни сентября Севостьянов Куприян впервые спал спокойно, руки и ноги не тянула ломота и не мучала бессонница, но в середине ночи его разбудил тяжёлый сон.
Приснится же такое, подумал Куприян. Какие-то снежные горы, грязь, лесные дебри и я среди всего это нереального в жизни хаоса.
Сквозь узкую щель рассохшихся ставен, закрывших на ночь окно дома, к тщательно выскобленной столешнице соснового стола прилепилось маленькое бледно-серое пятнышко тощей лунной нити.
Тихо встав с постели и, посмотрев на лунное пятно, Куприян направился к ведру с водой.
Что не спится-то? приподняв голову от подушки, спросила жена.
Что-то внутрях всё горит, водицы испью и на улку выйду. Постою малось, а ты спи, не тревожься.
Тагды оденься хошь. Куды раздетый-то, не лето уже, осень, сыро на дворе, простудишься, ответила Авдотья и вновь уронила голову на подушку, но уже через минуту, почувствовав в душе тревогу, встала с постели и направилась к выходу из дома.
Куприян стоял на крыльце и к чему-то прислушивался.
Ночь-то какая Светлынь, как днём, подойдя к мужу, проговорила Авдотья.
Тихо! прошептал Куприян.
Чего эт ты шепотком-то?
Тихо, тебе говорю! вновь прошептал Куприян. У коровника что-то большое копошится.
Боязно, Куприянушка, айда в дом. Вдруг волки, вжалась в мужа Авдотья.
Какие волки?.. Большое что-то как телок. Пойду, гляну.
Утром глянешь, Куприянушка, задрожав от испуга, вжалась в мужа Авдотья.
Како утро? О чём ты? Утром могёт быть будет уже поздно! Утром нашу Бурёнку можь уже уведут за тридевять земель Сыщи потом ветра в поле. Щас пойду, гляну принеси топор у лавки он.
Я щас, Куприянушка.
Через минуту с топором в руке Куприян медленно продвигался к коровнику. Приблизившись к нему, повернул за угол в тень и тотчас уткнулся во что-то большое, чёрное и мягкое.
Ночь разорвал двухголосый ор, затем удар и топот ног по земле. Следом со стороны коровника в сторону ограды метнулось нечто-то огромное и человекоподобное, но, не пробежав и дюжины шагов, это неведомое чудище получило удар колом по голове и медленно повалилось на землю.
В секунды падения чудище обернулось.
Ой, Господи! воскликнула Авдотья, распознав в падающем человеке Кузьму Чумаченко наёмного работника мельника Ивана Тузикова. Человека убила!
Чумаченко недвижно лежал на земле, его губы были плотно сжаты и сквозь них не неслось ни хрипа, ни стона.
Господи, чего ж я сотворила, заламывая руки, запричитала Авдотья. Человека дрыном по голове!
Погодь, погляжу, подойдя к жене, прогундосил Куприян. Наклонился, прислушался. Дышит. Не реви! Живой он! Ишь ногами сучит, паразит этакий лежит, а всё одно брыкается. Вовремя ты его, иначе утёк бы. Гад, юшку мне пустил, утирая нос, прогнусавил. Посторонись-ка, пну его разочек в бок, чтобы знал, как по чужим дворам шастать. Злыдничество у коровника нашего хотел устроить.