Повести нового света - Александр Дорофеев 9 стр.


В каждой кроне дерева, в рассеянной тени пальмовых беседок или закоулках дворца Шелю мерещилась красновато-жёлтая пятнистая шкура и мелко подрагивающий хвост.

Он давно уже не был в сельве, да и в город-то редко выходил.

Ягуар не оставлял его ни днём, ни ночью. Казалось, выслеживает, готовится для последнего прыжка.

«Ещё куда ни шло, если переломит хребет,  думал Шель,  Но укус в затылок  это слишком!»

Да, Рваное ухо умудрился-таки посеять страх в его душе.

Эцнаб говорил, что такое случается. Однако Шель не мог ему признаться, что боится какого-то кота. Пусть здоровенного, хитрого и мстительного, со зловещим рваным ухом, но в общем-то  кота.

Словом, это было наваждение!

Шель лежал в постели без сна и глядел на свой парадный плащ, который некогда был невестой Рваного уха.

И вдруг он ясно понял  если бы ягуар хотел просто сожрать его, то давно бы уже это сделал.

Рваное ухо охотился не за ним, а за его душой, желая овладеть ею, стать вторым «Я». Даже если кто-нибудь убьёт этого ягуара или тот сам сдохнет от старости, страх, посеянный им однажды, останется навсегда.

Шель поднялся, обмотал левую руку пятнистым плащом, а в правую взял меч, тот самый, которым Эцнаб прорубал в сельве новые тропы.

Он тихо выбрался из дома. Полная луна в небе, и та смахивала на шкуру ягуара. Всюду лежали густые тени, и в каждой, казалось, затаился зверь.

Но Шель точно знал, куда идти. Они будто бы заранее сговорились с Рваным ухом об этой встрече.

Миновав площадь, он прошёл вдоль мрачной, как крепость, школы, и очутился в саду, где лунный свет и лёгкий ветер, могли бы схоронить в зыбких лиственных тенях табун тапиров, а не то что ягуара.

 Я здесь,  сказал Шель, и услышал в ответ короткий рык.

Ягуар исполинским прыжком вылетел из-за деревьев и мягко опустился в метре перед Шелем, весь подобравшись и припав к траве. Взор не охватывал его разом, настолько он был огромен. Что для него этот мальчик-подросток с коротким мечом?

Шкура его блистала, хвост трепетал, а в глазищах горело безумие полной луны. Уши прижаты к голове. Однако часть левого неловко и смешно топорщилась, напоминая засохший стручок акации.

Шель улыбнулся и вонзился, не мигая, прямо в глаза Рваного уха.

На миг показалось, что облака прикрыли луну, но она, как прежде, сияла на небе. Зато померкла во взгляде ягуара. Он вдруг обмяк, потускнел и медленно, как во сне, начал пятиться, отползая на брюхе.

 Уходи!  закричал Шель высоким ломающимся голосом,  Прочь! Сгинь!

И Рваное ухо всё в точности исполнил. Сначала пошёл, поджимая хвост. Затем поскакал широким махом, так что голова болталась. И, наконец, действительно, сгинул.

Во всяком случае, его никогда больше не видали и не слыхали. Да, похоже, и другим ягуарам Рваное ухо наказал, чтобы духа их не было рядом с озером Петен-Ица.


Вопль

Иногда ахав Канек отпускал своего любимого пса Шолотля в сельву  погулять в компании Эцнаба и Шеля.

После проливных тропических ливней, когда ночами становилось прохладно, голый пёс, обладавший повышенной температурой тела, согревал их, будто бурдюк с горячей водой.

Однажды они добрались до большой реки Усумасинта, что впадает в залив Кампече. Ничто не предвещало неприятностей.

Шолотль щипал какую-то полезную травку. Эцнаб собирался расколоть здоровенный спелый кокос. А Шель впервые очутился в густых мангровых зарослях, которые тянули к нему со всех сторон надземные дыхательные корни.

Он так увлёкся, разглядывая их, что едва не наступил на пятиметрового крокодила.

Крокодил тоже зазевался или был удивлён до крайности, потому что далеко не сразу отворил пасть. Шель попытался заглянуть ему в глаза, но, кроме зубов, уже ничего не увидел.

Всё же он был уверен, что у него другая судьба  не по зубам крокодилу. Эти зубы, как говорится, не про него

Хотя крокодил-то мог думать иначе. И уверенность Шеля пошатнулась, как араукария, подрубаемая каменным топором. Кренилась с каждым ударом сердца, уступая место сомнениям, поскольку челюсти вот-вот готовы были сомкнуться.

И тут Эцнаб, несмотря на преклонный возраст, так ловко и мощно метнул кокос, что он, подобно пушечному ядру, врезался в розовую пасть и накрепко застрял в глотке.

Только теперь Шель смог посмотреть в глаза крокодила и сразу понял, что им ничего не докажешь. Даже с кокосом в глотке крокодил был несокрушим. Он бил хвостом и кидался из стороны в сторону, как сторожевой пёс на привязи. Шолотль держался от него подальше.

 Это тебе не ягуар!  улыбнулся побледневший жрец.

Несколько потрясённые, они вышли на старинную, выложенную камнем дорогу и тут же столкнулись с отрядом испанцев  трое конных и двадцать пеших, включая индейца-проводника из враждебного клана лагартих.

Шель почти ничего не знал по-испански. Папа Гереро не успел его научить. Но теперь, заслышав речь солдат, неожиданно всё понял.

«Матаремос а эсте бьехо! Перо, крео, ке эсте ниньо де нуэстрос. Пуэде сер, робадо, и сус падрес бускан а эль. Эсперо, ке эйос пагаран бьен а носотрос, си деволвемос су ихито!»

Ему не понравилась испанская речь  ни звук её, ни, тем более, смысл. Солдаты хотели убить старика, а мальчика, которого посчитали украденным из ближайшего города, вернуть родителям, чтобы получить вознаграждение.

 Ах, старика!?  сверкнули глаза Эцнаба.  Конечно, со стариком просто разделаться! Но не со мной

Он приказал Шелю заткнуть покрепче уши. Обхватил руками голову Шолотля.

И вдруг завопил так дико и неистово, как могла бы, наверное, взреветь вся сельва разом, если бы её очень обидели. Оцепенели змеи, пара диких кабанчиков потеряла сознание, с деревьев попадали птицы и обезьяны.

А когда стих его голос, и воцарилась первозданная, как до сотворения мира, тишина, на обезумевших испанских солдат бросился с глухим рыком Шолотль.

Эцнаб придал ему вид чудовища из преисподней. Казалось, пёс извергает пламя.

Да тут ещё упрямый крокодил с раскрытой пастью выскочил на дорогу.

Кони, сбросив всадников, умчались галопом. Отряд рассеялся по сельве и мангровым зарослям, но некоторые замерли, как в столбняке.

В городе Мерида, столице Юкатана, построенной испанцами неподалёку от побережья Мексиканского залива, долго потом говорили о каких-то обезьянах-ревунах, способных вызывать ураганы, и об ужасном звере  помеси собаки с крокодилом. Хотя многие трезво склонялись к тому, что сами солдаты объелись сдуру ядовитыми плодами или грибами, после чего и бредили до беспамятства.

А Эцнаба этот короткий вопль будто бы надорвал. С тех пор он уже не был так быстр. И чаще присаживался отдохнуть, вздыхая о прошлом и размышляя о смерти.


Ушедшие

Эцнаб научил Шеля ходить по сельве рука об руку с утренним ветерком.

 Иначе мы никуда не поспеем, а я должен многое показать,  говорил он.  Знак Пятого солнца  движение. Но погоди  не надо бежать, высунув язык! Просто пойми головой и ощути душой, что твои ноги легки, как ветер.

Когда Шелю удалось это в первый раз, то дух перехватило. Проворно и плавно, как тёплый воздушный поток, едва касаясь земли, обтекал он кусты, лианы, деревья.

Пять лиг за час одолевали они с Эцнабом. За пару дней могли достичь развалин города Тулума, в бухту которого выплыл когда-то папа Гереро.

 Эх, братец!  говорил Эцнаб.  Разве это скорость? В молодости я мчался плечо к плечу с ураганом. Да силы уже не те.

Странствуя по сельве, они то и дело натыкались на останки некогда широких дорог-сакве, мощённых белым камнем, на искусственные пруды для хранения дождевой воды, на поливные каналы.

А через каждые две-три лиги из сплетения лиан и деревьев проглядывали развалины древних городов  дома, дворцы, пирамиды, стены, покрытые снаружи резным орнаментом и головами пернатых змеев, а внутри росписями, изображавшими богов, царей, жрецов, воинов и пленных. И везде виднелись отпечатки маленьких красных ладоней.

 Чьи это?  спросил Шель, намереваясь приложить свою.

 Стой!  вскрикнул Эцнаб.  Если дотронешься, всю жизнь тебе блуждать в потёмках, как слепому. Потом я расскажу

Огромные деревья теснили и сокрушали человеческие постройки. Ступени пирамид были плотно перевиты корнями, раздиравшими белый камень. С зелёных ветвей, качавшихся в пустых проёмах дверей и окон, свисали, словно бахрома, гнёзда птицы-портнихи.

 Как будто само время здесь всё заткало, оплело, обвило, запутало,  вздыхал Эцнаб,  Ах, как мудрено постигнуть скопление минувших лет!

Действительно, настолько всё поглотила сельва, что приходилось карабкаться, как обезьянам, на самые макушки деревьев, чтобы с них попасть на вершину пирамиды.

Оглядывая с высоты безбрежную лиственную зелень, укрывшую, будто приливной волной, большие, когда-то шумные, полные жизни города, Эцнаб воскликнул:

 Дом народа майя  страна оленя и фазана! Сердце выпрямляется, когда думаешь о прошлом!  Его чёрные раскосые глаза блестели, и даже круглое совиное лицо лучилось.  Наши мудрецы видели всё, что происходит в мире. Они любовались небосводом и ликом Земли, не двигаясь с места. Они предсказали нашествие белых людей и унижение майя.

Назад Дальше