В моей жизни не встречались нормальные, честные менты. Все менты, с которыми меня сталкивала судьба, были хапугами и злобными сущностями. Вот ты, потомок, можешь подумать, что я сам та ещё «штучка», но не торопись с выводами, послушай, что сейчас расскажу.
В этом рассказе я не буду возвращаться в моё далёкое прошлое, в котором менты оставили чёрный отпечаток, сделаю всего лишь тридцать шагов назад, где один шаг один год. Мысленно возвратившись в 1990 год, начну подъём по ступеням календарной лестницы, на которой буду делать краткие остановки с описанием их в контексте поднятой темы ментовской, и так до дня сегодняшнего.
Написал, что не буду возвращаться в далёкое прошлое, а вот что-то тянет туда и хоть кол на голове теши. Тянет тянет! А тянет, вероятно, то, что без указания истока, где родилось моё неприятия ментов, нет смысла вести рассказ на эту тему.
Моя первая встреча с ними произошла, когда мне было двенадцать лет. Как все пацаны моего возраста я был очень любопытен. Мне было интересно всё, как из расплавленного металла делают какие-то детали в механической мастерской, что напротив туберкулёзного диспансера на моей улице Луговой? Что делает из раскалённого металла кузнец в кузне? Как пекут хлеб на хлебозаводе, что на улице Ползунова? Как делают ароматные пряники в подвальном цехе кондитерской фабрики расположенной на улице Льва Толстого? Интересно, значит, надо остановиться, посмотреть, и выпросить один пряник на всех нас пацанов.
Мы не слышали остановившейся машины, а только почувствовали удары дубинок по нашим спинам, это менты, подкравшись к нам, двенадцатилетним пацанам, как к преступникам, стали бить нас своими резиновыми палками. За что? За то, что мы сидели на корточках и смотрели, как тёти выпекают пряники? А может быть, нас били не менты, а фашисты, пробравшиеся вглубь нашей страны в год 1960 из года 1941-го?
В этот же год, в декабре менты с дружинниками переломали моего семнадцатилетнего брата. Юрий с друзьями гулял по аллеям парка центрального района, увидел красивую девушку и решил познакомиться с ней. Не мог придумать ничего лучшего, как сорвать с неё шапку и закричать: «Догони!» Догнала, только не она, а «бандитская шобла» менты и дружинники. Брата свалили на землю и стали пинать, переломали рёбра, отбили почки, на нём не было живого места. Два месяца его выхаживали всей семьёй, особенно бабушка.
Не буду рассказывать о моих друзьях, которым досталось не меньше. Исток моего неприятия ментов указал.
Анатолий Иванович.
В 1988 году я всей семьёй переехал из Омска в Барнаул. Родной город, в душе солнышко! Жизнь тяжеловата, но это не беда, есть работа, есть квартира, а это главное. Я вижу мать, не один раз в году, когда она приезжала в Омск, а каждую неделю или того чаще. Она помогает моей семье, а мы помогаем ей. Вместе легче жить, нежели одному. Как-то она пришла к нам домой встревоженной, и сходу произнесла:
Весь день звонила Анатолию, не берёт трубку. А за день до этого он жаловался на сердце. Боюсь, как бы чего худого не случилось с моим братом. В морг звонила, описала его, ответили: «Есть такой неопознанный труп. Приезжайте и забирайте». Поедем, сынок, ежели что заберём, мне одной не управиться.
Приехали в морг, что на улице Молодёжная. По бетонным ступеням спустились на площадку подвального помещения, где, постучавшись в закрытую дверь, представились. Служащий морга, мужчина лет двадцати пяти открыл нам дверь и сказал, чтобы мы шли прямо по коридору до стола.
Там вам всё покажут, сказал он.
Я шёл по бетонному полу и старался не смотреть на него, но мои глаза всё равно запечатлевали столь ужасную картину, о которой я не мог даже помыслить, и слова: «Это вход в ад!» невольно заполняли большую часть моего мозга. По полу ползали, копошились, извивались миллионы белых, толстых могильных червей, а за столом, впереди и справа по узкому, длинному коридору, сидел мужичок в сером, некогда белом халате и ел пряник, запивая его какой-то жидкостью из зелёной металлической кружки со сколотой эмалью.
Мы звонили вам относительно моего брата, подойдя к мужчине с кружкой, проговорила мать. Вы сказали, что покажете его.
Прожевавшись, мужчина встал и сказав: «Идите за мной!» пошёл по коридору на выход из морга, но, не дойдя до двери, через которую мы только что вошли в морг, остановился у металлической двери слева.
Проходите и смотрите, открыв дверь, проговорил он.
В холодном тёмном помещении на широких стеллажах у боковых стен и у стены напротив один на другом лежали абсолютно голые труппы людей мужчин и женщин вперемежку, и их было более десятка.
Так вот где, оказывается, находится ад, подумал я, взглядом выискивая в застывших мраморных лицах знакомое лицо. В центре города!
Я смотрел на обездушенные тела людей, и мне казалось, что это вовсе и не люди, некогда жившие со мной в одном городе, а мраморные копии их, выброшенные ваятелем за их негодностью. Но одновременно с этим кто-то шептал мне на ухо: «Ошибаешься, это тела людей», и мою голову посещала мысль: «Бомжи. Но откуда их столько много? Сейчас лето и замёрзнуть они не могли, значит, где-то произошла великая трагедия!»
Материного родного брата в морге не было.
Выйдя из мрачного холодного подземелья морга, я по-другому посмотрел на мой живой мир, окруживший меня светом солнца, шелестом листвы, тёплым ласковым ветерком и родными городскими звуками.
Мама, ты езжай домой, о плохом не думай, а я поеду к дяде Толе и выясню у соседей где он может быть. Потом сообщу тебе, сказал я матери и, попрощавшись с нею, сел на автобус.
Подойдя к дому, в котором жил дядя, поднялся на девятый этаж, подошёл к его квартире и постучал в дверь. Из-за двери донёсся голос дяди.
Сообщите моему племяннику, что я упал и не могу встать. Пусть он приедет и поможет мне.
Я здесь, дядя Толя, ответил я. Что с тобой?
Вчера вечером упал, лежу уже почти сутки и не могу подняться. Ноги отказали, ответил он.
Но как же я открою? У меня нет ключей от твоей квартиры.
Взломай дверь.
Я позвоню в милицию, подумав с полминуты, проговорил я. Они приедут и всё сделают на законном основании.
Полицию я ждал три часа, естественно, названивая неоднократно. Приехали, вскрыли дверь, высверлив замок. Дядя лежал на полу в пятне засохшей крови. Ноги, руки и лицо были в ссадинах.
Полицейские вызвали скорую медицинскую помощь. Дядю осмотрели, ничего опасного не обнаружили. Я помог ему подняться и он с моей помощью своими ногами дошёл до кровати и сел на неё. Помог ему умыться, приготовил ужин и накормил его, прежде, конечно, позвонив матери, что дядя дома и с ним всё нормально. Оказав дяде помощь, уложил его в постель и пошёл домой.
День подкатил к своему исходу, к полночи, времени воров и ментов.
Выйдя из дома, шёл широким двором к остановке.
Надо же. Предчувствие! Материно предчувствие относительно брата. Если бы не она, так бы и лежал до сих пор, а потом можно представить, что было бы потом, думал я, приближаясь к автобусной остановке.
Подошёл к остановке, полное безмолвие, ни машин, ни людей, хотя Ко мне приближались солдаты полка внутренней службы. Подошли, спросили, кто, откуда? Сказали: «Предъявите документы!» Потом бесцеремонно залезли в мои карманы, нагло оскалились и ушли.
Стою, автобуса нет. Подъезжает полицейский УАЗ. Из него выходят три полисмена. Всё повторилось: «Кто, откуда, куда? Предъявите документы!»
От дяди, ему было плохо. Возвращаюсь домой. Документы дома. Живу на улице отвечаю, а в это время мои карманы обшаривают сразу два мента. Меня уже осмотрели два солдата вашего полка, отвечаю.
Наглые ухмылки и я снова один. Справа в двухстах метрах увидел такси. Направился в его сторону. Назвал адрес, сел в такси и поехал домой. Приехал, руку в карман, ищу деньги, пусто. Руку в другой карман, и там пусто.
Твари ментовские, сказал мысленно и позвонил жене, чтобы вынесла деньги.
День начался во мраке, во мраке и подошёл к своему завершению.
Констатация фактов, без подробностей.
1. Я предприниматель, продаю товар с земли на рынке, киосков два-три десятка, а нас торговцев много, вот и приходится размещать товар, где придётся. Торговля идёт плохо. К обеду освободилось несколько киосков, в одном из них решил разложить свой товар. Разложил, развесил, жду покупателя, и он появился, только в милицейской форме. Подошёл и сказал: «Собирайся и иди за мной». Что к чему, понять не могу, собрал вещи в сумку, мент заломил мне руку, согнул в три погибели, я не сопротивляюсь, тащит в дежурку. Завёл и тотчас, ударив в лицо, сбил с ног и стал пинать. Через минуту открылась дверь дежурки, и я услышал: «Это не он. Мы ошиблись!» С переломами рёбер я попал в больницу. А менту хоть бы что, хотя я жаловался на него. Вывод: не сто́ит искать правду, если в кривде замешана власть. Виновным будет праведник, а не злыдень!