Савушкин почесал затылок.
Наши. Хромовые и яловые.
Плохо. У немцев, ваших крестников, с обувкой было совсем швах дело мало что не босиком в плен пошли. Так что придется в своих Ну да ладно, не сорок первый, немцы на обмундировку внимания нынче уже почти не обращают. Тем более власовцы В общем, у вас до вылета пять часов хватит, чтобы переодеться, карты изучить, легенду вызубрить, в общем, собраться и хорошенько подготовится к высадке.
С «дугласа»?
С него. Пилот опытный, мастер по слепым и ночным полётам, экипаж слётанный, небо наше, ни истребителей фрицевских, ни зенитной, лёту полтора-два часа, линию фронта пересечёте в Моравии, хотя там такая линия Трегубов небрежно махнул рукой: В общем, почти учебный выброс. Одно только горы.
Савушкин вздохнул.
Вот именно горы Ладно, Бог не выдаст свинья не съест. Позывной тот же?
Трегубов кивнул.
Штефан. Рабочие частоты твой сержант знает. Рацию они с лейтенантом мало что не разобрали по винтикам. Так что со связью все в порядке. Даст Бог, за неделю управитесь и крутите дырки под ордена
Савушкин скептически хмыкнул.
В июле прошлого года тоже думали, что на две недели. По итогу пять месяцев шаландались по немецким тылам, мало что не всю Европу вдоль и поперёк прошли
Трегубов махнул рукой.
Нынче под немцем той Европы с гулькин хвост: пол-Австрии, кусок Германии, Чехия, да где-то на севере Дания и вроде Норвегию ещё не всю забрали. Так что некуда шаландаться, война вот-вот закончится.
Капитан вздохнул.
Вот и я о том же. Пока конец войны был где-то там, далеко я в мужестве и отваге своих не сомневался ни мгновения. А теперь вижу хлопцы вдруг поняли, что есть большой шанс выжить и живыми домой вернуться. Да и за собой замечаю это.
Что именно? Осторожно спросил подполковник.
Да это самое. Понимаете, Николай Тимофеевич, пока шла заруба по всем фронтам я о том, что будет после войны, вообще не думал. Потому как знал шанса дожить до него у нас нет. Не та профессия. Сколько наших групп кануло безвозвратно? И ни слуху, ни духу о них? За счастье было узнать, что погибли там-то и там-то В феврале сорок третьего, когда я с Костенко впервые в поиск вышел в нашем отделе семь групп было, пять в строю и две готовились. Сколько из них до сего дня в живых? Две, моя и Воскобойникова. И то. У меня радиста убили, у Васи Воскобойникова троих Группу Ершова вместе с «дугласом» сожгли в небе над Познанью. Саню Галимзянова с радистом в Варшаве, почитай, что, на моих глазах положили. А в мае сорок четвертого? Две группы ушли и не вернулись, и что с ними, где их косточки белеют никто не ведает
Ты это к чему ведёшь? Подозрительно прищурившись, спросил Трегубов.
К тому, товарищ подполковник, что трудно мне будет ребят на смерть отправить, коль случится такая нужда сейчас, когда война на исходе И им будет трудно мой приказ выполнить зная, что не сегодня-завтра всё закончится.
Трегубов вздохнул.
Понимаю тебя. Трудно. Но они солдаты. А ты их командир. Вот из этой простой максимы и исходи. А что хлопцы твои сдрейфят или приказ не исполнят я не верю. О вашей группе в Разведупре легенды ходят. Трудно будет твоим, а тебе во сто крат трудней. Но знаю я задание вы выполните. Просто потому что это ещё на один день приблизит окончание войны и я уверен, что хлопцы твои не хуже тебя или меня это понимают Подполковник глянул на часы, покачал головой и промолвил: Заболтался я с тобой, а мне ещё отчёт в Москву подготовить. Давай к своим, надевайте личины жандармские, карты высадки изучите, проверьте ещё разок снаряжение и амуницию и через три часа выходите, будет «студебеккер» с тентом от комендатуры, на нём на аэродром и отправитесь. На моём «додже» не годится, сам понимаешь, машина открытая
Некрасов, ты хотел Гитлера в плен взять?
Снайпер пожал плечами.
Если бы был такой приказ то почему бы и нет?
Савушкин усмехнулся.
Ну, Гитлера не обещаю, а вот Власова взять живьём только что приказано. И не просто живым, а целым и невредимым. Подполковник Трегубов в начале марта об таком задании говорил, сегодня всё подтвердилось.
В кубрике повисло тяжёлое настороженное молчание. Первым его прервал старшина, угрюмо спросивший:
Шо, в Берлин летим?
Савушкин вздохнул.
Если вам будет от этого легче в этот поиск Николай Тимофеевич хотел с нами сам идти. Генерал Шерстнёв зарубил рапорт. Лично читал его резолюцию. Помолчав, уже другим, решительным и бескомпромиссным, тоном продолжил: Задание такое летим не в Берлин, летим в Судеты. Район Витковице. Десантируемся на парашютах вблизи фермы нашего человека, Вацлава Штернберка. Там разбиваем лагерь, и на шоссе Гёрлиц-Трутнов выставляем контрольно-пропускной пункт как фельджандармы. Форма и документы есть, сейчас подвезут, будем облачаться. Есть сведения, что по этому шоссе передвигается Власов. Если он попадает в наши руки ликвидируем всех сопровождающих, а самого Власова целым и невредимым сажаем в специально присланный самолёт. После этого задание считается выполненным, и мы можем или податься на северо-восток, в расположение Первого Украинского, или в каком-нибудь уютном домике на опушке дожидаться прихода наших.
Если бы был такой приказ то почему бы и нет?
Савушкин усмехнулся.
Ну, Гитлера не обещаю, а вот Власова взять живьём только что приказано. И не просто живым, а целым и невредимым. Подполковник Трегубов в начале марта об таком задании говорил, сегодня всё подтвердилось.
В кубрике повисло тяжёлое настороженное молчание. Первым его прервал старшина, угрюмо спросивший:
Шо, в Берлин летим?
Савушкин вздохнул.
Если вам будет от этого легче в этот поиск Николай Тимофеевич хотел с нами сам идти. Генерал Шерстнёв зарубил рапорт. Лично читал его резолюцию. Помолчав, уже другим, решительным и бескомпромиссным, тоном продолжил: Задание такое летим не в Берлин, летим в Судеты. Район Витковице. Десантируемся на парашютах вблизи фермы нашего человека, Вацлава Штернберка. Там разбиваем лагерь, и на шоссе Гёрлиц-Трутнов выставляем контрольно-пропускной пункт как фельджандармы. Форма и документы есть, сейчас подвезут, будем облачаться. Есть сведения, что по этому шоссе передвигается Власов. Если он попадает в наши руки ликвидируем всех сопровождающих, а самого Власова целым и невредимым сажаем в специально присланный самолёт. После этого задание считается выполненным, и мы можем или податься на северо-восток, в расположение Первого Украинского, или в каком-нибудь уютном домике на опушке дожидаться прихода наших.
Некрасов, покачав головой, проронил:
Судеты горы.
Савушкин кивнул.
Горы. И прыгать будем ночью, других вариантов нет.
Лейтенант, глянув на своих товарищей, усмехнулся и промолвил:
Надеюсь, никто не забыл, что мы в армии? И что идёт война? И, повернувшись к Савушкину, спросил деловито: На месте транспорт будет? Или придется пешком вверх-вниз шагать? Много не нашагаем.
Не нашагаем. Трегубов утверждает, что на месте нам предоставят лошадей. Вот на них и будем по горам, по долам. Кстати, Андрей, обратился он к радисту, У тебя как с конной подготовкой? В седле удержишься?
Радист улыбнулся.
У нас на Ставрополье охлюпкой[5] все с детства ездят, лет с семи. В седле это уже взрослые, лет с пятнадцати. Помолчав, кивнул: Удержусь.
Тут в дверь постучали. Савушкин бросил: «Входите!» и на пороге показался незнакомый разведчикам старшина.
Товарищ капитан, обмундировку немецкую вам?
Нам.
Тогда пусть ваши хлопцы спустятся к машине мне одному всё не сдюжить дотащить.
Через несколько минут разведчики разбирали содержимое четырех узлов, наскоро свёрнутых из немецких плащ-палаток; кроме трех «шмайсеров» и одной СВТ вкупе с цинком автоматных и коробкой винтовочных патронов там нашлось семь комплектов офицерской и унтер-офицерской полевой формы вермахта, металлические горжеты фельджандармерии, десяток головных уборов кепи, пилотки и фуражки, а также полевые сумки, ранцы, лопатки, портупеи, подсумки с магазинами, два хороших цейсовских бинокля в футлярах, и отдельно пять советских десантных цигейковых курток. Последнему очень обрадовался Чепрага.
О, это правильно! А то в немецких шинелях ночью в горах задубеем.
Лейтенант, достав из груды барахла аккуратно свёрнутый пакет развернул его и, быстро осмотрев лежавшие там документы, улыбнулся:
Товарищ капитан, вы теперь гауптман Шнейдеман. Карл Отто. Из Кюстрина. Даже возраст совпадает!
Пойдёт, кивнул Савушкин, и спросил: Ты кем записан?
Обер-лейтенант Ганс Генрих Штаубе. Внимательно всмотревшись в свою солдатскую книжку, Котёночкин разочарованно произнёс: Годы рождения не те. Он меня на семь лет старше.
Савушкин махнул рукой.
По горам недельку побегаешь на подножном корму живо постареешь. Раздай хлопцам документы.
Котёночкин открыл следующий зольдбух, глянул на фото и промолвил:
Сержант Костенко обер-фельдфебель Циммерман, Дитмар, из Лейпцига.
Пойдёт, буркнул старшина и забрал свою солдатскую книжку.
Сержант Некрасов обер-ефрейтор Штольц, Карл Иероним.
Разжаловали, стало быть с этими словами снайпер забрал свой документ.
Сержант Чепрага Хм Унтер-офицер Альбрехт Теодор фон Герцдорф-унд-Ратенау. Ни черта себе.
Ого! присвистнул Костенко.
Ишь ты, фон-барон Хмуро бросил Некрасов.
Савушкин, едва заметно улыбнувшись, промолвил:
Ну а что вы удивляетесь? Да, дворянин, на унтер-офицерской должности. Не всем же немецким аристократам генералами или офицерами служить, должны быть и белые вороны. Вот наш Андрей и есть такая белая воронаЕсли бы он ещё и по-немецки мог говорить ему бы цены не было!