В семье не без урода. Хмыкнул снайпер.
Я бы попросил! произнёс Чепрага и добавил: Герр гауптман, объясните этим жалким простолюдинам, как им надлежит обращаться к немецкому аристократу. Кстати, по-немецки я говорю. Плохо, конечно, но для власовцев вполне сносно, от природного немца не отличат.
Савушкин кивнул.
Гут. Хлопцы, смех смехом, а наш радист по документам дворянин, поэтому обращаться к нему надлежит с уважением. Как минимум. За линией фронта, понятно, добавил капитан и улыбнулся. А затем, уже серьезно, продолжил: Переодеваемся, экипируемся, снаряжаем оружие, привыкаем к личинам. Через час подъедет «студер» комендатуры, на нём поедем на аэродром. Так что времени на то, чтобы скалить зубы, у нас нет. Не забываем, что выброска в горах. Всё, за работу! Кстати, забываем венгерский и срочно вспоминаем немецкий!
В надвигающихся на Будапешт сумерках видавший виды «студебеккер» отъехал от виллы разведчиков и направился на север. Через полчаса, проехав Фот, грузовик остановился у небольшого полевого аэродрома на котором в окружении полудюжины бипланов По-2 сиротливо стоял окрашенный серой шаровой краской двухмоторный Ли-2, он же «дуглас», «рабочая лошадка» транспортной авиации советских военно-воздушных сил.
Возле «дугласа» нервно прохаживался подполковник Трегубов, экипаж же транспортника из трех человек в ожидании прибытия пассажиров лениво валялся на расстеленном под левой плоскостью брезенте; четвертый член экипажа, судя по всему бортмеханик возился у стойки левого шасси. Савушкин, покинув кабину «студебеккера», подошёл к командиру и доложил о прибытии краем глаза заметив, как экипаж Ли-2 живо вскочил и застыл в ожидании приказа.
Трегубов, кивнув на лётчиков, сказал:
Думаю, командира экипажа ты знаешь. Майор Изылметьев.
Савушкин улыбнулся.
В июле прошлого года он был капитаном.
В авиации с этим попроще. Я вон уже два года подполковник. Да и ты с мая сорок третьего всё ещё капитан.
Командир экипажа подошёл к Трегубову и Савушкину и, собравшись было доложить де, всё в ажуре, экипаж к вылету готов, самолёт исправен, маршрут известен всмотревшись в Савушкина, улыбнулся и, хлопнув себя по бёдрам, радостно произнёс:
Капитан, мать моя женщина! Капитан! Июль, Быхов!
Савушкин улыбнулся в ответ и промолвил:
Так точно! В Кампиносскую пущу нас выбрасывали, товарищ майор! Тогда ещё капитаном будучи.
Изылметьев, улыбаясь, воскликнул:
Жив! Смотри ты! И хлопцы твои живы?
Тень пробежала по лицу Савушкина.
Не все. Радиста в Словакии потерял.
Майор Изылметьев мгновенно согнал с губ улыбку, снял фуражку, помолчал минуту, а затем деловито спросил:
В Чехию?
Туда. Очень надеюсь, что доставишь в лучшем виде и найдёшь нормальную поляну для высадки.
Лётчик задумчиво почесал подбородок.
Постараемся, но не обещаю. Я над Судетами уже ходил, леса сплошняком. Пару проплешин имею в виду, но они далековато от места высадки. Есть кое-какие мысли, подымимся на эшелон я тебе их изложу И, повернувшись к Трегубову, доложил: Товарищ подполковник, экипаж к вылету готов.
Трегубов кивнул.
Это хорошо, что вы знакомы. Ну да не будем растекаться мыслию по древу, грузитесь, раз готовы, после войны погутарите всластьИ ещё раз, Савушкин, запомни ЖИВЫМ. И никак иначе!
Под фюзеляжем «дугласа» лежало шесть парашютов на которые кивнул майор Изылметьев:
Одевайте. Сказали один под груз, пять для десантников. Лично проверил сборку парашютов, так что не сомневайся, разведка! И давайте в темпе вальса, пора стартовать темнеет.
Савушкин и его люди в наступивших сумерках принялись живо готовиться к погрузке в самолёт натянули на себя цигейковые куртки, до поры лежавшие в кузове «студебеккера», одели парашюты, застегнули все карабины, проверили друг у друга крепление ремней и многочисленной навесной сбруи, попрыгали, приторочили парашют к грузовому мешку со всякой необходимой в поиске амуницией после чего столпились у алюминиевой лестнички, ведущей к входному люку в «дуглас».
Подполковник Трегубов, критически осмотрев разведчиков, произнёс:
Так, хлопцы, длинных речей говорить не буду. Вы и сами всё понимаете. Командование ждёт от вас выполнения задачи, ваши семьи вашего возвращения домой. Постарайтесь это совместить. Ни пуха, ни пера, в общем!
Савушкин, едва заметно улыбнувшись, бросил: «К чёрту!» и скомандовал:
Так, хлопцы, длинных речей говорить не буду. Вы и сами всё понимаете. Командование ждёт от вас выполнения задачи, ваши семьи вашего возвращения домой. Постарайтесь это совместить. Ни пуха, ни пера, в общем!
Савушкин, едва заметно улыбнувшись, бросил: «К чёрту!» и скомандовал:
Грузимся в порядке выброски! Первым лейтенант, который будет прыгать последним, вторым радист, третьим Некрасов, четвертым пойду я, пятым, который будет прыгать первым старшина Костенко; Олег, на тебе груз. Спихнёшь его, перед тем, как сигать.
Есть! бросил старшина.
Всё, по машинам!
Как только разведчики разместились внутри «дугласа» утробно рыкнув, заработал правый мотор, за ним левый; через минуту машина, вздрогнув, начала движение, вырулила на полосу и, часто подпрыгивая не неровностях земляного покрытия, начала набирать скорость. Савушкин, затаив дыхание, ждал момента отрыва от земли поглядывая на лица своих солдат. Он понимал, что это, скорее всего, их последнее задание на этой войне, и в глубине души боялся хотя и не готов был признаться в этом самому себе что это обстоятельство может перевесить служебный долг. Но лица разведчиков были, как обычно, напряжённо-сосредоточенными, никаких «мирных настроений» не наблюдалось, во всяком случае внешне, и капитан, про себя с облегчением вздохнув, повернулся к иллюминатору «дуглас» оторвался от земли и начал набирать высоту, под левой плоскостью мелькнула серебряная полоса Дуная, и последние солнечные лучи царапнули по борту самолёта, который тут же нырнул в облака. Выполнение задания началось.
Когда в самолёте ощутимо похолодало к разведчикам вышел командир корабля. Осмотрев озябших пассажиров, майор Изылматьев иронично усмехнулся ещё бы, сам он был в унтах и меховом комбинезоне! и, подсев к Савушкину, произнёс вполголоса:
Я сейчас со штурманом посмотрел карту пока мой второй пилот рулит вроде как есть для вас прогалина. Луна нынче в прибыли, поляну эту мы не проморгаем. Мы над ней пройдём, развернёмся и сбрасывать вас будем уже на обратном пути. Если выпрыгнете дружно то все пройдёт нормально.
Прогалина большая?
Майор пожал плечами.
Если по-пехотински считать то да, метров восемьсот по прямой чистого пространства. Если с неба то с гулькин нос. Мы, конечно, скорость сбросим до минимума, и кидать вас будем с шестиста метров но сам понимаешь Есть большая вероятность, что кто-то окажется в лесу. Но есть плюс прогалина строго с севера на юг, так что если кого и перебросим то выйдет по Полярной. Других ориентиров, сам понимаешь, нема. Ты своим растолкуй, как действовать. Народ у тебя, я бачу, обстрелянный, битый и тёртый.
Есть такое дело.
Ну тогда ставь задачу, я к себе мой второй сильно молодой, как бы в Швейцарию нас не завёз. И, улыбнувшись и хлопнув Савушкина по плечу, пилот ушёл в кабину. Савушкин, осмотрев своих, произнёс:
Так, хлопцы. Прыгаем максимально плотно, друг за другом в затылок, потому как площадка мизер, или Костенко, или лейтенант могут приземлиться в лес. Олег, ты в этом случае, ориентируясь на Полярную звезду, волокёшь мешок строго на юг, Володя, ты таким же образом ориентируясь, идешь на север. В центре прогалины все собираемся. Задача ясная? То же самое, если кого-то ветром отнесет в лес если вправо, то Полярная по левую руку, если влево по правую. Прыгать будем после разворота, то есть от немцев. Всем всё понятно?
Так точно! бодро за всех ответил Котёночкин.
Тогда отдыхаем и ждём команды на выброску. После этих слов Савушкин натянул на лицо козырёк кепи и прикрыл глаза. Подремать в такой холодрыге, конечно, не получится, но подумать в тишине в самый раз.
Девятое апреля сорок пятого года. Наши на Одере, в полусотне километров от Берлина; сегодня взят Кёнигсберг вместе с комендантом крепости, штабом и всем гарнизоном; идут бои в Вене. Союзники окружили Ганновер и подходят к Брауншвейгу, наступают в Северной Италии Война заканчивается, это очевидно даже самым фанатичным нацистам в ставке Гитлера. На что они надеются? А Власов и его окружение неужели они не понимают безвыходности своего положения? Наступление какое-то готовят, чтобы немцам понравится Или дело не в немцах? Да нет, не может быть. Хотя. Приказано взять живым, и только живым. То есть его крайне важно допросить. Что этот предатель может рассказать? Мы немецких генералов нынче в плен берем по дюжине каждый божий день. Которые наверняка всё, что знают подробно излагают, письменно, в деталях, красивым почерком; все тайны рейха своего тысячелетнего сдают без зазрения совести Что в этой ситуации может такого ценного рассказать Власов? Чтобы при пленении пылинки с него сдувать? Ничего. Ничего если речь идёт о немецких секретах, которые нам сейчас известны лучше, чем ему.