Нарубив дров, он сгреб все сразу в охапку, чтобы не ходить дважды, с трудом протиснулся в двери и пронес дрова к печи. Младшая невестка, заслышав, что он перестал рубить, стояла наготове, чтобы открыть ему дверь и сразу же за ним захлопнуть ее, чтобы тепло из избы не выходило. Бросив с грохотом дрова возле печи, дурак взял две деревянных бадьи в одну руку и пошел за водой на реку, по дороге прихватив топор.
Рыбки бы наловил! крикнула вдогонку старшая невестка.
Речка протекала сразу за огородами. Небольшая такая, но рыбная. Зимой рыба в малых речках и озерах задыхается, поэтому ее тянет к прорубям. Вся деревня брала воду в реке, и потому у каждого дома была своя прорубь.
Дурак по протоптанной дорожке прошел прямо к своей проруби, вырубил топором свежий лед, что намерз за ночь, вычерпал ледышки бадьей, подождал, пока вода продышится, и зачерпнул одно ведро. Второе он наполнять не стал, а опустил бадью под воду, держа за веревку, привязанную к деревянной ручке, и притопил толкачом палкой, которая у него была припасена возле проруби на этот случай. И стал ждать.
Мелкая рыбешка появилась мгновенно, толкаясь у самой поверхности. Но мелочь дурак ловить не хотел. Ему хотелось поймать щуку. Как только появилось что-то покрупнее, он тихонько подвел ведро к поверхности воды, и рыба оказалась внутри ведра. Он вынул и вышвырнул добычу на лед. Это были окуни и подлещик. И еще какая-то мелочь, которую он старательно бросал обратно в воду, пока ее не прихватил мороз.
Так дурак повторил несколько раз и наловил больше, чем обычно. Уж очень хотелось ему поймать щуку
При мысли о щуке какое-то смутное воспоминание шевельнулось в его сознании, но спряталось, как только он его заметил. И все, что удалось ему вспомнить, что щуки бывают такие, что могут исполнять желания. Надо только сказать: «По щучьему велению, по моему хотению!»
Но щука сегодня не ловилась. Поэтому дурак воткнул свой толкач в сугроб возле проруби, зачерпнул воды второй бадьей, побросал в нее пойманную рыбу, все равно уху варить будут в этой воде, и пошел к дому.
Тут пришла ему дурацкая мысль: а зачем, собственно, ему ловить щуку, если сказать: «По щучьему велению, по моему хотению», он и так может! Вот только что ему хочется-то?
Тут вспомнился ему красный колпак и красные сапоги с загнутыми носами, которые обещали ему старшие братья. И еще синий кафтан, перетянутый в несколько обхватов широким поясом. Как у стрельцов!
Вот хочу быть таким же красавцем, чтобы, когда мы идем строем сквозь деревню, все девки из изб выскакивали и делали вид, что и не глядят вовсе так, бросают косые взгляды из-под бровей! подумалось дураку.
У дураков места сомнениям нет. Подумано сделано!
По щучьему велению, по моему хотению, хочу в стрельцы!
Произнес и принялся радостно озираться по сторонам, словно стрелецкий наряд должен был с неба на дорожку упасть. Даже губу отвесил, так что зубы стынуть начали в открытом рте.
Однако ничего не выпало, и драный тулупишко синим кафтаном тоже не стал. Так и пришлось дураку нести воду с рыбой в избу. Там поставил он ведра на скамью в бабьем закутке у печи, а сам улез к себе на печь. И надо признать, почувствовал себя весьма расстроившимся, хотя ощущал, что чувство это было ему досель незнакомо и непонятно.
Лег, накрылся тулупом, отвернулся лицом к стене, ухватился обеими руками за поясок и загрустил, затосковал, да так, что даже заплакал тихонько.
Младшая невестка услышала его сопение, залезла на голбец, сунула голову к нему на печку и принялась трясти за плечо:
Ты чего, дурак, не плачешь ли часом? Ты прекрати, дурак такой, не обижайся! Мы же не со зла!
Чего он там? крикнула старшая невестка снизу.
Плачет, чегой-то!
Вот дурак! Чего это он! Не плачь, сейчас ушицу сварим, кашки! Поешь, будет хорошо.
Да я не плачу, буркнул дурак в ответ и шмыгнул соплями. Так, чего-то Не так все!
Да не плачь ты, не плачь. Мы же тебя любим, дурачину, не отставала младшая невестка. Ну, неудачный ты у нас. Зато хороший. Не плачь!
Дурак уж и не знал, как сделать, чтобы невестки отстали, но тут в дверь избы бухнул пудовый кулачище, дверь отворилась, и в избу ввалились два дюжих стрельца.
Так, хозяева, велено призыв объявить. Царь-батюшка прибирает в стрельцы охочих молодцов. Нет ли в семье кого дюжего и неженатого, кто готов на царскую службу пойтить?
Прибор
Один стрелец остался у двери, прислонившись к стене, второй прошел за стол, снял шапку с меховой опушкой, перекрестился в красный угол и уселся, достав из кафтана какие-то бумаги.
Я десятник здешней заставы. Кто старший мужчина в семье?
Старшая невестка поклонилась ему:
Мой муж.
Зови!
Они с братом, с ее мужем, в Суздаль торговать уехали Скоро вернуться уж должны!
Десятник в сердцах бухнул по столу кулаком.
А этот кто? показал он на дурака.
Это ихний младший брат, деверь наш!
Он тяглый?
Не, он дурачок. Отец помирал, все имущество и тягло на старших братьев записал
Ага, не тяглый, значит! Тогда мы его забираем!
Невестки заголосили, но десятник зыркнул на них, и они прикусили уголки платков, словно кончики языков.
А куда вы его? спросила все же старшая. В стрельцы, что ль?
Пока к нам на заставу, при сторóже нашей похоронная ватага собирается стрелецкая. Будут мертвяков, что после моровой язвы остались по деревням, собирать.
Невестки завыли в голос, но десятник поднялся, спрятал бумаги, одел шапку и подошел к печи, с которой дурак смотрел на него широко распахнутыми глазами:
В стрельцы хочешь?
Дурак радостно закивал, но своего не упустил:
А красную шапку и синь кафтан дадут?
Дадут-дадут! засмеялся стрелец у двери.
Догонят и еще дадут! буркнул десятник и мотнул дураку головой, чтобы спускался. Станешь стрельцом, полагается по наряду: кафтан синий, шапка красная, сапоги юфтевые, пищаль, бердыш и сабля, со свинцовым и пороховым запасом.
Дурак подхватился и кубарем слетел с печи.
Сбылась мечта дурака! кривовато усмехнулся стрелец, что стоял у двери.
Давай бегом! прикрикнул в ответ десятник.
И дурак принялся обувать сапоги и одеваться.
И топор прихвати! сказал стрелец, выходя из избы вслед за десятником.
Пока дурак обувался и одевался, младшая невестка метнулась на кухню и собрала ему узелок с едой.
День был в разгаре, солнышко ярко светило, видать, к морозцу, скрипел снег под полозьями саней, а сани сами везли дурака, словно по щучьему велению, прямо к его мечте, так что он мог лежать на сене и глядеть в небо Единственное, что его занимало, это то, что на стрельцах были обычные, серые кафтаны.
Стрельцы, что входили в избу, оба были стремянными, на конях. Третий сидел в телеге и правил лошадью.
Слушай, спросил его дурак. А почему у вас кафтаны не синие? Может, вы меня обманули?
Синие это же праздничные, строевые! А так полагается походные кафтаны носить. Серые или черные, смотря в каком полку
Эх, хорошо! ответил дурак и снова уставился в небо.
Отряд объехал сначала деревню дурака и прибрал двух гулящих людей, которые прибились по избам на зиму. Затем поехал в соседние деревни, и там забрали еще несколько человек. Гулящие люди обуза в хозяйстве, их кормить надо, поэтому выдавали их стрельцам легко. Да и они сами задавали только один вопрос: «На достаток поставят? Кормить-одевать будут?»
И как только определялось, что зимой они будут сыты и в тепле, одевались, прихватывали с хозяйского двора какой-нибудь инструмент и шли к розвальням. Инструмент хозяева отдавали неохотно, но лучше было потерять топор, чем целую зиму кормить лишний рот. Да и со стрельцами особо-то не поспоришь.
Все расселись в санях, но дурак, на правах самого первого, лежал посреди саней на соломе, и никто его не беспокоил.
Набрав пяток человек странных людей дураковатого вида, десятник сказал, что пока хватит, наверное, и повернул к заставе.
На обратном пути проехали они через деревню дурака. И тут из избы выскочили оба его брата и подхватили лошадь десятника под уздцы, чтобы поговорить. Дурак им обрадовался и радостно закричал, что ему обещали синий кафтан и красную шапку. Братья на него только покосились и принялись расспрашивать десятника.
Господин стрелец обратился к нему старший брат, который был самым умным в семье и остался за старшего мужчину в доме.
Десятник! поправил его стрелец.
Господин десятник, поправился старший брат и поклонился, вы у нас брата забрали.
На государеву службу, ответил десятник. По прибору.
По прибору али нет, но вы нас работника лишили, подхватил средний брат.
Зато и рта лишнего тоже. Али вы что против государева указа сказать хотите?
Это так, это так, закивал старший брат. То есть, нет, против указу, конечно, нет. Но и нас понять можно. Мы за брата печемся. Я старший, без моего согласия вы его не возьмете.