Из раскрытых дверей школы учащиеся во вторую смену с первого по четвёртый класс шумно выбегали на улицу и расходились по домам.
Андрей!
Чего тебе?
А ты разве не останешься школьную стенгазету оформлять?
Нет.
А как же они без тебя? Кто этого Спиридонова будет рисовать?
Сами пусть рисуют, невнятно буркнув, Андрей, отягчённый своими мрачными мыслями, ещё быстрее поспешил отдалиться от своего школьного сотоварища.
Так ведь они только статейки могут писать да куплеты сочинять. Рогозин на рассказах Бажова и Джека Лондона окончательно свихнулся, в десятый раз, наверное, перечитывает, а у Бекбишевой на стихах крыша поехала в детском саду детям сказки Пушкина читает. Ну это ещё ладно, понять можно, а в прошлый четверг стихи Есенина читала: «Белая берёзка под моим окном» Обхохочешься!
Ну и что из этого?
Как что?
Ну что из того, что Пушкина детям читает?
Да я тебе про Есенина талдычу.
А что в Есенине плохого?
Да при чём тут плохого? Детям Есенина читать что они понимают?
А ты-то что-нибудь понимаешь?
А чего тут понимать?
То-то и оно, что ничего ты не понимаешь! Дети уже с детского сада Пушкина и Есенина будут знать, а ты только в прошлый четверг сказки Пушкина послушал и про Есенина узнал.
Да пошёл ты!
Я так и так иду.
Ну и иди, иди к своей бабке огород ковырять, а я Лидии Ивановне позвоню, что ты не стенгазету оформляешь, а в огороде на раскладушке лежишь.
И Сашка Епифанов, раздосадованный такими недружелюбными ответами Андрея, резко повернул в сторону и дальнейший путь продолжил в гордом одиночестве.
Весенний день, обогреваемый солнечными лучами, выполнив свои незатейливые хлопоты в быстро зеленеющем школьном саду, становившемся изо дня в день краше, вкрадчивой поступью двигался к завершающему этапу, именуемому в простонародье «вечерело».
Лёгкими дуновениями юго-западного ветерка небесную синеву заволакивало серебристо-свинцовыми облаками, и солнце, утратив свой ярко-красочный наряд, сходило на закат.
После окончания занятий в школьном классе Аллия Бекбишева и Валера Зарубин, плотно сдвинув два письменных стола, усердно трудились над созданием школьной стенгазеты, где решили безжалостно высмеять прогульщика и недотёпу Игоря Спиридонова, ябеду и троечницу Валю Подлесную и ещё целый ряд нерадивых личностей из третьего и второго классов, напомнив, что учебный год подходит к концу.
Валер!
Да.
Я вот что думаю и Аллия, бросив красный фломастер на вполовину исписанный метровый лист ватмана, с задумчивым видом села на стул.
Стул, лёгким креном качнувшись влево и в обратном направлении, буквально рассыпался на все составляющие его части. Аллия, совершив некий замысловатый акробатический трюк, упала на пол и разразилась звонким заразительным смехом.
В проёме открывшихся дверей с удивлённым взглядом появилась учительница литературы Лидия Ивановна.
Аллия! Валера! Это что здесь за юмористический сценарий со стулом?!
Так, Лидия Ивановна, вы же прекрасно знаете, что все эти столы и стулья давно изжившая себя рухлядь прошлого века. И я, Лидия Ивановна, нисколечко не удивлюсь, если в скором времени на вашем уроке вас тоже постигнет та же самая участь, что и Бекбишеву.
Ну знаешь что, Зарубин, ты тут особо не умничай своим красноречием!
А я и не умничаю, Лидия Ивановна! Вот он, факт налицо, и ещё четырнадцать фактов в этом классе недалеки от этого подтверждения. То, что в недавний момент находилось под Бекбишевой, а сейчас находится рядом с потерпевшей, лишний раз доказывает наплевательское отношение ко всем нам всей нашей районной и областной администрации.
Да, Зарубин, в будущем из тебя получится прекраснейший следователь или адвокат, так что не зарывай свой талант в землю. А что у вас со стенгазетой?
Да стараемся, Лидия Ивановна, стараемся, несколько урезонив себя, ответил Валера. Осталось чуть-чуть: Спиридонова нарисовать в экзотическом виде. Но наш горе-художник, предоставив нам целый ряд убедительных причин, в данный момент целиком и полностью занят выздоровлением своей бабушки.
Ну, я не знаю, что вам осталось дописать-дорисовать, а стенгазета чтобы в понедельник была готова! Так что собирайтесь и марш домой, а завтра с обеда допишете и дорисуете. Я буду школу закрывать.
Бекбишева, потирая правый бок, многозначительно глянув на Лидию Ивановну, тихо проговорила:
Бекбишева, потирая правый бок, многозначительно глянув на Лидию Ивановну, тихо проговорила:
А можно, мы останемся?
Как это останемся?
Мои родители, Лидия Ивановна, завтра едут в город, а маленького Руслана оставить не с кем, кроме как со мной, детский сад, как вы знаете, в воскресенье не работает. Приедут они с города поздно вечером.
И мне, Лидия Ивановна, завтра с отцом на рыбалку, он без меня ну прямо никак! поддержал Бекбишеву Валера.
Да вы не беспокойтесь, Лидия Ивановна, уже громче проговорила Аллия. Всё остальное мы сегодня быстренько допишем, а Завьялов завтра закончит свою работу.
Лидия Ивановна, педагог с многолетним стажем, подсознательно понимала, что если она им сейчас откажет, то лишний раз подчеркнёт свою чёрствость и непонимание, но и оставлять их одних в совершенно опустевшей школе весьма не желательно: если что случится, вся эта её доброта с чутким пониманием будет выглядеть полнейшим безрассудством.
Но очередные умилённые просьбы Бекбишевой и Зарубина заставили Лидию Ивановну согласиться. Положив на стол рядом с ватманом связку ключей, Лидия Ивановна предупредила:
Только долго не задерживайтесь, а если будет сильный дождь, то уж лучше немного тут переждите, но по-любому к девяти вечера ключи чтобы были у меня. И этот стул, то есть обломки, отнесите в школьную канцелярию для составления акта на списание.
Ну конечно, конечно, Лидия Ивановна, мы быстренько! радостно ответила Аллия. В полдевятого с ключами обязательно будем у вас.
Надсадным скрипом тяжёлая дубовая входная дверь, закрывшаяся за Лидией Ивановной, как бы подтвердила, что они остаются в школьном классе совершенно одни.
Ну и что ты хотела мне сказать? глянув на Аллию, спросил Валера.
Когда?
Когда положила фломастер на ватман и грохнулась вместе с обломками стула на пол.
А-а-а-а, многозначительно словно пропела Аллия. А ты не боишься?
Чего?
Ни чего, а кого.
Ну кого?
Спиридонова этого.
А чего его мне бояться?
Ведь он же тебе морду может набить за эту статейку.
А тебе?
Меня он тронуть не посмеет я всё-таки, как-никак, дама.
Ну вот тогда немножечко меня послушай, разлюбезная моя дама. Во-первых, я не могу смотреть, как этот лодырь и разгильдяй с его выдающимися способностями не желает прогрессировать в мир совершенства, во-вторых
Ну довольно, довольно, чуть ли не прокричала Бекбишева, а то придётся целых полчаса слушать твои философствования. Скажу лишь одно: ты мне нравишься. Ты не трус, как Андрей Завьялов наложил полные штаны и дал дёру, не желая, видимо, связываться с этим Спиридоновым!
Слегка опешивший Валера удивлённо проговорил:
Так мне он сказал, что бабушка заболела и ему надо срочно идти к ней.
Слушай ты его больше!
А почему всю эту правду ты не сказала Лидии Ивановне? Выходит, ты её обманула придёт да нарисует
Знаешь что, Зарубин, мне больше делать нечего, как во всех мельчайших подробностях докладывать Лидии Ивановне, кто что кому сказал и кто кого боится!
Вот дела задумчиво проговорил Валера и словно застыл в раздумье. А кто же будет рисовать этого лентяя и бездельника?
Брат мой нарисует.
А он что, может рисовать?
Ещё как! улыбнулась Бекбишева.
Ну это тогда меняет всё положение в наилучшую сторону, ведь наш горе-художник не особо блистает талантом.
Ну всё, хватит разглагольствовать, времени и так в обрез! Дописывай свою статейку, а я тут чуть пониже от будущей карикатуры пару куплетиков приделаю, ещё немного потрудимся над оформлением и заберу стенгазету домой. А завтра к вечеру, как только брат приедет из города, попрошу его, и он уж постарается разукрасить этого прохиндея Спиридонова вся школа обхохочется. И не поленюсь в понедельник с утра прийти вместе со старшеклассниками и вывешу сей шедевр в школьном коридоре на всеобщее обозрение. Глядишь, может, и прозреют наши оболтусы да хоть немножечко станет им стыдно.
* * *Лёгкие перекаты отдалённого весеннего грома и окрепший ветер словно предупреждали о предстоящей непогоде, вечернее небо основательно заволокло тёмно-свинцовыми тучами. Мелкие капли дождя, весело барабаня по двум большим окнам, грустно приговаривали: «Спешите домой, спешите домой».
Выпрямившись и отвернув чуть в сторону голову, Валера, громко чихнув, проговорил: