Тебе влетело вчера за чайник? спрашивает Лютер, как только мы покидаем двор.
Я корчу безразличную гримасу в ответ.
Эх, вздыхает Лютер. Твои родители совсем другие
Дело совсем не в этом, не заморачивайся, говорю я. Просто помни, что всё постоянно.
Это как?
Ну вот этот наш разговор. Он происходит постоянно, не прекращаясь. Так и всё остальное. Все события бесконечны, и варианты их развития бесконечны. Чего ты там строчишь? Заглядываю в телефон Лютера, где он старательно записывает в заметки мои слова.
Да так, мысль интересная. Думаю, ты прав. Он поднимает взгляд. Тебе про это мой отец рассказал?
Нет, но думаю, он тоже должен знать. Я пожимаю плечами. Это же очевидно. Если мы видим свет погибших звёзд, значит, где-то по-прежнему есть и сами звёзды. Соответственно где-то мы ещё не вышли из твоего дома, и ты даже не разлил молоко.
Но я-то здесь.
Ты и там тоже, и всегда будешь там, где бы ни был. В каком-то смысле с тобой уже случилось всё, что произойдёт в будущем, просто ты наблюдаешь события из обособленной точки, хотя мозг твой уже давно всё знает наперёд.
А-а-а, тянет Лютер. Это как во сне, да?
«Сон, почему он о нём говорит?»
Я украдкой щиплю себя за предплечье. Больно.
Нет на самом деле, отвечаю я, пытаясь скрыть раздражение. И при чём тут сон вообще?
Ты же сам на днях говорил, что сны заранее готовятся в подсознании Он чешет затылок. Зачем ты себя щиплешь постоянно?
Я?! Перестаю себя щипать. Это просто привычка, придурок.
Лютер приподнимает руки, мол, да брось, всего лишь спросил.
Глупые вопросы у тебя, бурчу я.
Лютер согласно кивает.
Ты вон вообще сутулишься вечно, я хлопаю Лютера по спине, и он становится на целую голову выше меня.
3
Ещё в начале улицы замечаю машину на подъездной дорожке. Родители дома. Мама и сегодня не репетирует? Поднимаюсь по ступенькам и прохожу внутрь. Навстречу из гостиной тут же выходит мама. Она выглядит непринуждённой, но что-то в её позе кажется неестественным. Именно так мама показывает непосредственность на сцене. Посторонний человек не заметил бы фальши, мама хорошая актриса, но для меня разница между её естественным поведением и игрой очевидна. Что-то тут не так.
Ты снова не запер дверь, говорит она.
Ну, никто же не зашёл. Направляюсь к лестнице.
А если бы зашёл?
Если бы зашёл, я бы запер, отвечаю не оборачиваясь.
Постой, Джейсон. Она смотрит на меня, что-то обдумывая. От напускного спокойствия не остаётся и следа. Что ты имеешь в виду?
Ну, знаешь, спускаюсь обратно в холл. Если бы нас обворовали, нас бы не обворовали.
Ты бы закрыл замки, когда этот день повторился? Она скрывается в гостиной. Идём, нужно поговорить.
В комнате за столом сидит отец, скрепляет степлером какие-то расчерченные фломастерами листы. Мама садится по правую руку от него. Они оба смотрят на меня. Сажусь напротив мамы.
Нас волнует твоё отношение к жизни, говорит мама.
На секунду мною овладевает страх. Вдруг они знают, что я не могу отличить сон от реальности? Тут же беру себя в руки. Нет. Я никому об этом не говорил, не писал об этом в дневниках. Речь идёт о чём-то другом.
Не переживайте, что бы ни случилось, я всегда
Хватит, Джейсон! обрывает она в не свойственной ей манере настолько резко, что даже отец вздрагивает и откладывает в сторону степлер. Мама продолжает уже мягко. Перестань. Ты не совсем правильно понимаешь суть вещей, и именно это заставляет нас беспокоиться.
Если я чего и не понимаю, так это ваших намёков. О чём вы хотели поговорить?
О том, что все события бесконечны. Это действительно так, и мы рады, что ты уже сейчас во всём разобрался. Просто не хотели усложнять тебе жизнь и потому ничего не говорили раньше.
Но в одном ты ошибаешься, подхватывает отец. Этот процесс можно контролировать. В определённой степени можно.
Как?
Смотри. Мама достаёт из-под стола подарочный пакет и извлекает из него внушительных размеров чёрный куб. Если поместить в эту коробку календарный лист, то обозначенный на нём день уже не повторится.
Я беру в руки куб и верчу в руках. Деревянный, довольно тяжёлый, одна его грань сделана из прозрачного стекла.
Вчера было 16 июня 2008 года. Мама переворачивает скреплённые отцом листы и демонстрирует мне. Это оказывается самодельный календарь. Она отрывает вчерашнее число и опускает листок в прорезь на верхней грани куба. Листок проваливается вниз, но коробка остаётся пустой. Вот и всё, за вчерашний день можешь не беспокоиться.
Трясу куб и чувствую, как листок бьётся о стенки внутри.
Кусок бумажки внутри деревянной коробки влияет на действительность? Ставлю куб на стол и смотрю на родителей.
Это не совсем обычная коробка начинает мама.
Да, это коробка с приклеенным по диагонали зеркалом внутри, перебиваю я. Фокус для детей.
Мама вмиг мрачнеет и смотрит на отца. Тот берёт в руки куб и перекладывает из руки в руку, точно взвешивает.
Фактически это всего-навсего иллюзия, совершенно не меняясь в лице, говорит он. Но дело вовсе не в коробке, она может быть какой угодно. Главное, ты знаешь, что день уже лежит внутри, верно? Он передаёт коробку мне. И пока он там, ничто не в силах тебя убедить в обратном. День не начнётся заново, пока лист снова не окажется на календаре, и ты всегда сможешь свериться с ним или, на худой конец, разобрать коробку и проверить.
Мама сияет в улыбке.
«Это же элементарно! Как я сам не додумался? проносится в голове. Мало того, что таким образом можно следить за днями, так ещё это поможет определить, где сон, а где реальность. Буду отрывать листы, как только проснусь, буду сравнивать свой календарь со всеми остальными».
А если кто-то похитит коробку, как я узнаю, какие дни в ней уже были? спрашиваю я.
Думаешь, кому-то может понадобиться тебя запутывать? Отец откидывается на спинку и размышляет некоторое время. Поставим тебе в комнату дедушкин оружейный сейф, можешь хранить коробку там.
Спасибо, киваю я.
Отец спускается в чулан за инструментами и сейфом.
А как все остальные отличают дни? спрашиваю у мамы. Как вы с папой?
Со временем ты научишься делать это без посторонней помощи, отвечает она. У тебя появится внутреннее чувство.
Папа возвращается с небольшим сейфом для пистолета и шуруповёртом. Мы поднимаемся в мою комнату, и отец закрепляет сейф к полу под кроватью. Я тем временем вешаю календарь на стену между грамотами за призовые места в школьных олимпиадах по физике и астрономии, потом достаю из шкафа старые футбольные кеды и вынимаю из одного шнурок, продеваю на него ключ от сейфа и вешаю на шею.
Как только отец уходит, отрываю 17 июня 2008 года от календаря и отправляю в коробку.
Листок свободно проскользнул в прорезь и стукнулся о дно куба. Я сел на пол возле кровати и прислушался к ощущениям. Впервые за долгое время мне сделалось спокойно. Это казалось странным, но такое простое действие наконец сумело вернуть меня в реальность. Я поставил коробку в сейф, запер его и снова повесил ключ на шею. Теперь сегодняшний день под контролем, он надёжно заперт, как и заперты мои страхи.
17 июня 2008 года. В этот день я потерял две вещи на долгое время лишился боязни утратить чувство реальности и на целых 10 месяцев прекратил общение с Лютером. Он избегал встреч в школе, не ходил со мной гулять, неохотно отвечал на телефонные звонки, ограничивался лишь вечерними разговорами в Сети, в которых проявлял повышенный интерес к науке, чего раньше я за ним не замечал. Его интересовали не столько сами явления, сколько мои взгляды на них, и я охотно делился ими. Признаться честно, мне хватало и такого общения, главное, что я по-прежнему мог обсуждать с Лютером свои теории. С ним и с его отцом. И если в Поле я видел наставника, то необходимость рассказывать всё Лютеру для меня самого оставалась загадкой. Быть может, всё дело в том, что он был самым простым человеком из всех, кого я знал. Его приземлённое отношение к жизни было для меня таким же ориентиром реальности, как и запертые в сейфе календарные листки, поэтому ежевечерние разговоры с ним, пусть и в Интернете, стали для меня зависимостью, но мне было совершенно безразлично, почему он избегал личной встречи. Как выяснилось позже, он нашёл себе девушку и тратил на неё всё свободное время. Хотя, зная Трейда, думаю, это она его нашла. Как бы то ни было, с возвращением Лютера в мою жизнь было суждено закончиться и воцарившейся в ней на эти долгие десять месяцев идиллии. Всё пошло кувырком с первой же нашей встречей.
4
О, Джейсон опять сидит тупит проговорил Лютер и сразу скривился, отводя взгляд от друга, одиноко устроившегося на скамье ожидания у противоположной стороны платформы.
Трейд сильно стиснул зубами кончик языка и скривился ещё больше, но не столько от боли, сколько от непереносимого внутреннего ощущения неприязни к самому себе. Лютер ненавидел себя за то, что произнёс это вслух, но ещё больше ненавидел Джейсона, так не к месту очутившегося именно на этой станции. Он надеялся лишь, что Кэтти не станет терзать его расспросами, хотя прекрасно понимал, что как раз это она и сделает.