«Ну прямо кошка», подумал я.
Привет, меня Кэтти зовут, для друзей просто Кэт, сказала она и одарила меня задорной улыбкой. Я не удержался и засмеялся, сказав, что глаза выдали её имя раньше слов.
Джейсон Форс, я задумался. Для друзей Джей-Джей, рассмеявшись глупости ответа, сказал я и протянул руку. Она крепко пожала её и тоже рассмеялась.
Не могу сказать, что она была самой красивой девчонкой, что я встречал. Так посмотришь со стороны, и вроде ничего необычного, но было в её смехе, даже в самой манере смеяться что-то исключительное, то же можно было сказать и о всей её привычке держаться то, как она говорила, жестикулировала, поджимала изредка губы, казалось уникальным, и я пока не мог понять, красили её эти особенности или, наоборот, искажали.
Тот самый Джей-Джей, который боится ездить в капсулах? спросила Кэтти.
«Откуда она узнала?» я отдёрнул руку.
А ты, выходит, та самая Кэтти, которая следит за ничего не подозревающими людьми? нашёлся с ответом я.
Нет, только за членами общества луддитов[8], улыбнулась она. Или ты обыкновенный трусишка?
Ещё чего. Я даже не знал, что прозвучало обиднее луддит или трус. Просто ты не знаешь, как они работают.
А, так ты наслушался всяких бредней про помехи в тоннелях? Боишься выйти на посадочную станцию уродцем? Не бойся, тебя невозможно сделать уродливее.
Ха-ха, очень смешно. Я вдруг почувствовал себя уязвлённым и подумал, что именно этого она и добивалась. Мы перекинулись всего парой фраз, а я уже трус, луддит, вот теперь ещё и урод. Зачем она это делает? Нет. Это тоже, но не это самое главное. Все слышали про теоретическую задержку. Я говорю, что ни ты, ни я не имеем ни малейшего представления о том, как они действуют.
Много ли ты знаешь вещей, устройство которых можешь объяснить?
Уж побольше твоего, хмыкнул я. Она начинала меня раздражать, и я поймал себя за попыткой отыскать в её манерах что-то отрицательное. Во всяком случае, стараюсь это делать.
Ну вот и потрудись для меня. Не пересказывай бездумно чужие слова, а объясни дурочке, что не так с болидами? не унималась она.
Это определённо был вызов, и я принял его, хоть в глубине души понимал, что как бы убедительно я ей ни объяснял суть своих опасений, она всё равно начала бы их высмеивать. Хотя в таком случае сразу стало бы понятно, что она намеренно пыталась вывести меня из себя.
Капсула дематериализует пассажиров, верно? начал я, глядя в её глаза, будто ставшие ещё зеленее от переполнявшего их скепсиса. А затем собирает обратно. Насколько я знаю, Эмерсайз так и не озвучил точность такого воссоздания. Даже 2,93 высчитаны с погрешностью, а это всего лишь время жизни эфирной частицы. Мне кажется, с таким сложным объектом, как человеческое тело, стопроцентного результата достигнуть не так просто. Даже если точность составляет девяносто девять целых и девять в периоде процента, то в конечный пункт приедет уже не тот человек, который садился в капсулу. А если сделать несколько поездок? Он будет изменяться понемногу каждый раз.
Лицо Кэтти помрачнело, но всего на секунду. Внутренне я торжествовал. Что бы ей ни напомнили мои слова, они метко хлестанули её в самое незащищённое место.
Ничего более идиотского не слышала, осклабилась она.
Невозможно было понять, почему она так сказала от того, что изначально намеревалась раскритиковать мои слова, или же виной всему стал неожиданный для неё отпор.
Уверен, это самое умное среди того, что ты слышала, фыркнул я.
Так ты боишься потерять себя во время поездки? Измениться? Она не обратила на мои слова внимания, предоставляя мне второй шанс.
Можно сказать и так, просто Мы же до конца не знаем, кто мы такие и что у нас способна отнять эта одна ничтожная доля процента. Я говорил искренне. Представь на мгновение, что Дети Альфреда правы и душа действительно существует.
Кэтти повернулась к прибывшей капсуле и сопроводила задумчивым взглядом вышедшего из неё мужчину в стёганом пиджаке, ведущего за руку маленькую девочку с розовым портфелем.
Звучит слишком романтично, чтобы быть правдой, наконец сказала она, сдаваясь. Похоже, ей действительно хотелось распалить меня с самого начала, но мои слова её обезоружили. Интересно, почему? Видно, сам того не понимая, я дал ответ на какой-то давно мучивший её вопрос. Мне вдруг стало немного стыдно за свою враждебность.
Кэтти повернулась к прибывшей капсуле и сопроводила задумчивым взглядом вышедшего из неё мужчину в стёганом пиджаке, ведущего за руку маленькую девочку с розовым портфелем.
Звучит слишком романтично, чтобы быть правдой, наконец сказала она, сдаваясь. Похоже, ей действительно хотелось распалить меня с самого начала, но мои слова её обезоружили. Интересно, почему? Видно, сам того не понимая, я дал ответ на какой-то давно мучивший её вопрос. Мне вдруг стало немного стыдно за свою враждебность.
Ты уже ими пользовалась? спросил я примирительно, разрывая повисшее молчание.
Раз десять, может, пятнадцать она пожала плечами. Можешь считать, что разговариваешь сейчас с дюжину раз бездушной девчонкой.
С самого начала это понял, проговорил я, услышав в её тоне издёвку.
Болван, нахмурилась Кэтти.
Вижу, вы уже поладили? раздался сбоку голос, показавшийся мне немного знакомым. Привет, Джейсон.
Я повернулся и увидел Лютера, держащего в руках по рожку нежно-розового мороженого. Кого-кого, а вот его я никак не мог представить обладателем этого голоса. За последние десять месяцев он порядочно переменился, держал спину прямо, выглядел более уверенным, говорил твёрдо, а не под нос, как было раньше. Неужели Кэтти так сильно на него повлияла? Он стал совсем другим человеком, и одна только свисающая треугольником на грудь арафатка напоминала о прежнем Лютере. Он расплылся в улыбке, казавшейся мне беспричинной. Что его так веселило?
Так вы Я посмотрел на Кэтти и снова на Лютера. Так это она?
Будто с тобой случайно заговорила бы такая красотка. Он подмигнул ей. Кэт, фруктового льда не было, я взял тебе один клубничный.
Спасибо большое. Она взяла мороженое.
Лютер впервые посмотрел на меня и немного стушевался, будто сказал всё, что придумал заранее, и теперь не знал, как себя вести. Я взглянул на Кэтти, которая, закусив щеку, вперила изучающий взгляд в Лютера. Видно, эта его новая самоуверенность, предназначавшаяся лишь для неё, в моём присутствии получила несколько серьёзных ударов от настоящего Лютера, и теперь внутренняя борьба в нём превратилась в настоящее избиение незнакомого мне образа решительного парня.
Готов? наконец спросил Лютер, облизнул липкую ладонь, хлопнул ею о мятую штанину и вытер. Он совсем не смотрел на меня. Должно быть, так ему было легче изображать твёрдость характера. Я вдруг почувствовал себя неуютно рядом с ними, и мне захотелось поскорее остаться одному.
К чему?
Ты ему не сказала?
Я посмотрел на Кэтти. Она мотнула головой.
О чём вы? спросил я.
Да так Лютер почесал затылок.
Угощайся. Кэтти протянула мороженое, к которому так и не притронулась.
Лютер насупился.
Не хочу, отказался я.
А у меня аллергия на молоко. Она понюхала мороженое и вздохнула. Пахнет зимой. Однажды я не выдержу и совершу самое нелепое самоубийство в истории. Очень уж хочется узнать, какое оно на вкус.
Трейд лишь метал недовольный взгляд между нами, не находя, что вставить в разговор.
Тебе стоит попробовать, съязвил я.
Не искушай меня. Кэтти протянула рожок проходящему мимо бездомному. Сегодня жаркий денёк, не хотите?
И вправду байдовый денёк, он остановил свою тележку и взял мороженое, спасибо, но мне нечем отплатить. Может, хотите совет взамен?
Да, пожалуйста, улыбнулась Кэтти.
Вам двоим стоит хорошенько запомнить это место. Он откусил половину подтаявшего шарика, и розовая жидкость повисла каплями на его рыжей бороде.
Кому именно двоим? спросил Лютер. Нас трое.
Из четверых, что я вижу перед собой, тому, кого двое, и зеленоглазой мисс, наполненным глубочайшим осмыслением тоном ответил бродяга.
Его слова явно пришлись Лютеру не по душе.
Что вы имеете в виду? спросила Кэтти.
Кто-то бывает каждый раз, многозначно покрутив рожком в воздухе, изображая кольцо, проговорил он, а кто-то случится лишь однажды, и вот ему придётся запомнить всю байду основательно.
Бред фыркнул под нос Лютер.
Байда, поправил его бездомный. Всё байда. Второе мороженое, пожалуйста.
Лютер не стал спорить и отдал свой рожок.
Всё байда, словно наставление, повторил бродяга, сунул начатое мороженое в рот, а второе в задний карман растянутых джинсов и потолкал гремящую тележку дальше.