***
Я сидел в легкой дремоте и считал стуки колес, на сто двадцать четвертом стуке у меня появилось желание посмотреть налево: женщина в очках с толстыми линзами вязала носок, старичок внимательно следил за мельканием спиц, компания играла в карты, шумно выигрывая и шумно проигрывая, безучастная овцеокая девушка, мужчина с очень массивным обручальным кольцом, читающий газету «Вечерний Магадан», мальчик, мотающий ногами, его бабушка с конфеткой наготове, еще мужчина, еще женщина, плохо видно. Ну и так что ж?
А я на этот месяц купила проездной.
Да что вы говорите?!
Да, очень удобно. Конечно, для тех, кто ездит непостоянно, это экономически не выгодно, а кто постоянно очень даже выгодно.
А если потеряете?
Ну что вы, как можно! Ой! Кажется, подъезжаем!
Все дружно занервничали, задвигались и, плотно забивая проход между сидениями, засеменили к тамбуру. Я втиснулся за овцеокой девушкой. Свежая «химка» лезла мне в глаза и нос неплохо бы ее побрить наголо, а заодно и раздеть соответственно, хотя Электричка затормозила, я слегка врезался в овцеокую, и мне показалось, что ее ягодицы дрябловаты надо бы спортом заняться, побегать, попрыгать, поприседать, а вот духи резковаты. Проклятие! Как больно-то ящиком в ногу врезали!
Нечаянно!
Что же вы такой резкий в огороде гусениц много развелось?
Нечаянно!
Значит, колорадский жук довел до нервного истощения.
Я выпрыгнул из вагона вслед за овцеокой и пошел за ней. Мы зашли в здание вокзала, купили две открытки, засмотрелись на бравых, немного выпимших офицеров средств ПВО, дали мелочь нищенке, ненадолго зашли в туалет и, вытирая носовым платочком руки, вышли к сгрудившимся троллейбусам.
Привет! Ты как здесь? А я смотрю, ты не ты, а потом вижу, что ты. Как живешь-то, все нормально?
Я не знаю То есть я что-то не помню, так лицо вроде бы знакомое, а
Нам какой троллейбус?
Шестой.
Как шестой? Но ничего, я тебя провожу ты же знаешь, что это мне почти по пути.
Как бы мою овцеокую от перенапряжения не хватил апоплексический удар.
Но мне кажется, вы все-таки обознались.
Ну, это вряд ли! Тебя ведь как зовут?
Вероника. Елистратова Вероника.
Все правильно Вероника Елистратова. Не помнишь, что ли, как все время у меня алгебру списывала?
Я никогда ничего ни у кого не списывала.
Хорошо-хорошо это я у тебя списывал.
Водитель шестого троллейбуса устало сказал, что поедет только до центрального рынка. Я вопросительно взглянул на Веронику, она утвердительно кивнула, и ее локоток уперся в мою вежливую ладошку.
А я Виктор.
Зачем мне все это?
Так ты просто со мной знакомился?
Ну что ты совсем непросто.
Но я не знакомлюсь на улице.
А я, думаешь, знакомлюсь.
Но все же как-то это все не так.
Я пожал плечами и замолчал, на центральном рынке мы вышли, и я проводил Веронику до дома, около которого Вероника сказала мне «до свидания» и назвала номер квартиры тридцать девять, общей площадью сорок пять, полезной двадцать семь, маленькой кухней, но большой ванной комнатой и вот-вот поставят телефон.
Я присел на скамейку и удивленно поговорил с собой: какого черта?! что дальше?! впрочем ни к чему не и т. д.
***
Дома я умылся, поел и лег на диван посмотреть какие-нибудь умеренно эротические дневные сны.
Мой дверной звонок безостановочно выдавал хриплую трель, быстро приближаясь к шепоту.
Голубоглазый мальчуган с удовольствием давил хоккейной клюшкой в нежную кнопочку моего звонка.
Уже зима наступила?
Нет, мне папа сегодня клюшку купил, потому что мама сказала, что он жалкий придурок, мерзкий ублюдок и вонючий козел, который обманывает детей и не приносит к Новому Году обещанные подарки.
Хорошая клюшка.
А где Сережа?
Вы ошиблись, Сережа здесь не проживает.
Я один. А где живет Сережа?
Откуда же я знаю. На четвертом этаже, кажется, живет паренек твоего возраста поспрашивай там.
А это какой?
Третий, четвертый следующий, умеешь считать до четырех?
Я до ста умею!
Обиделся летний хоккеист. Надо сходить к Георгию Григорьевичу отчитаться.
***
Георгий Григорьевич предложил мне теплого пива и соленых орешков.
Как поживает Коромыслов?
Нормально. Дрова рубит, самогонку пьет.
Самогонку? Как бы он в запой не ушел, помнишь, в прошлый раз с Толиком две недели не просыхали?
Может быть, сейчас без Толика не уйдет.
Георгий Григорьевич задумчиво посмотрел сквозь меня и сказал:
Что?
Говорят, налог на добавленную стоимость вот-вот отменят.
Брехня.
Я влил в стакан пиво, белая пена поднялась над краями и в зыбком равновесии повисла. Георгий Григорьевич сказал:
Сейчас не удержится отхлебни.
Я сказал:
Удержится.
Не удержится.
Удержится.
Георгий Григорьевич сильно дунул, пена колыхнулась и сползла по краю стакана на расписанный аляповатыми цветками поднос.
Я же говорил, что не удержится. Возьми эти черновики и отпечатай договоры и акты так же, как в прошлый раз.
Хорошо.
Я залпом выпил пиво и закусил тремя орешками, хотел налить себе еще стаканчик, но Георгию Григорьевичу кто-то позвонил по телефону, и он сказал, что в данный момент свободен, и совершенно один, и ждет с нетерпением. Я тактично откланялся, вышел из уютного дворика Георгия Григорьевича и пошел куда глаза глядят.
Я шел, шел, шел и пришел к квартире номер тридцать девять.
Черная дверь, глазок, строгий звонок, здорово сдавшая Вероника.
Здравствуйте, а Вероника дома?
Нет. А ты кто?
А черт его знает кто.
Я Виктор. А скоро ли она придет?
Часа через два, я думаю, подойдет. Что-нибудь передать?
Да. Передайте, что я непременно зайду еще раз.
Зачем?
Обещал. А так как я человек слова, то сами понимаете, что не могу не прийти.
***
Я сидел на кухне и смотрел в окно. За окном мальчики бегали за девочками и обливали их водой из полиэтиленовых бутылей, девочки пронзительно визжали и громко кричали, что мальчики дураки, но при этом далеко от мальчиков не убегали. Я достал из холодильника водку и налил полный стакан. Чиркнул спичкой, синее неустойчивое пламя заскользило по выпуклому мениску, сжигая молекулы несвязной речи, путаных мыслей, утомительного бахвальства, вздорной агрессивности, немотивированной похотливости и никому не нужного свободного времени. И что же? Прошло два часа четыре минуты. Пришла? Я накрыл стакан ладонью, потом вылил водку обратно в бутылку и решил, что, пока не поздно, нужно принимать превентивные меры.
***
У дворца культуры имени Серго Орджоникидзе я не увидел ни одной подходящей превентивной меры. Девушки либо кружили стайками, либо были с кавалерами, либо были очевидными профессионалками.
А говорили, что здесь всегда можно найти неплохую любительницу.
Я уже стал падать духом, но вдруг на скамейке в глубине аллеи засветился красный огонек сигареты от глубокой затяжки и послышался девичий, пока еще звонкий кашель. Я подошел поближе.
Ну не бог весть да пойдет.
Здрасьте.
Привет.
Что дальше?
Что делаете в такую позднюю пору?
Дрова рублю.
Кто-то уже сегодня у нас рубил дрова.
Меня зовут Виктор. Может быть, по бутылочке пива?
Джин с тоником.
Идет.
Мы вышли на освещенный тротуар, я пригляделся к моей спутнице: а не посадят ли меня в тюрьму?
Тебе сколько лет?
Пошел ты!
Непременно посадят.
Я купил в ларьке бутылку пива и баночку джина с тоником. Моя юная подруга ловко открыла баночку и предложила посетить дискотеку во дворце культуры имени Серго Орджоникидзе. Я откровенно поморщился:
А может быть, лучше водку попьем у меня дома?
Не хочешь как хочешь.
Ну вот, не успел найти свое счастье, а уже почти потерял.
Хорошо, давай попрыгаем немного.
В ДК им. С. Орджоникидзе было темно, тесно и душно, в оба моих уха вставили по отбойному молотку, и я попробовал изобразить удовольствие, подергивая то правой, то левой коленкой. Девочка моя исчезла в толпе, я одиноко поозирался и вышел в прохладный холл, где по тройной цене торговали теплыми прохладительными напитками, жвачкой, шоколадом и лотерейными билетами.
Бутылочку колы и лотерейный билет.
В лотерейном билете было написано, что я выиграл еще один лотерейный билет. Вторым билетом я выиграл третий, третьим четвертый, в четвертом было написано: «См. три предыдущих», я тряхнул головой, продавщица мило улыбнулась:
В следующий раз обязательно машину выиграете.
Я благодарно осклабился и купил леденец на палочке.
О, дай попить!
Моя девочка выхватила у меня из рук бутылочку и залпом всю выпила. Я протянул ей леденец:
Закуси.
Девочка захохотала и громко крикнула, что я мужчина ничего, а я кисло спросил: