И спешат из школы чёрные ребятки,
Девочки глазастые с кожей цвета беж
2
В киргизских горах не цветёт эдельвейс.
В ущельях не стонут альпхорны.
Кругом всё гранит и конечно же гнейс,
Но нет настоящих уборных.
Направил наследника местный богач
На год поучится в Европе.
Мол, сколько же можно с отарой топтать
Тернистые горные тропы.
Швейцарские горы отнюдь не Памир,
Но девушки просто отрада.
Киргиз окунулся в неведомый мир,
Где девичья страсть как награда.
Цепочки событий, мелькания дел
Закончились свадьбою яркой.
И страстный киргиз через год улетел
На родину с юной швейцаркой.
3
И совсем не в радость жить по шариату.
И совсем не в радость свёкру ноги мыть.
Ублажать свекровку, и любить как брата
Деверя дурного. Скромно есть и пить.
Плов хватать руками. Крадучись до ветра.
И решила дева в Казахстан бежать.
Благо это рядом. Двадцать километров.
Хватит быть рабою, мучаться страдать.
Тайно тёмной ночью на велосипеде
В путь пустилась дева в полной темноте.
После нервной гонии, в солнечном рассвете
Спешилась беглянка прям в Алма Ате.
Помогли в торгпредстве ей билет оформить
На воздушный лайнер рейсом до Москвы.
Дева, очевидно, долго будет помнить
Это приключенье, грустное увы.
4
Позор всей семье и позор всему роду!
Старейшины в гневе. В тревоге народ.
Решенье одно. Его приняли с ходу:
«Преступнице смерть! Пусть супруг изберёт
Огнём иль ножом покарать негодяйку.»
Собрали киргиза в далёкий вояж.
Канистру бензина и нож без утайки
Отец поместил в небольшой саквояж.
Наивные люди: багаж неуместен.
Контроль не пропустит оружье в руке.
Решив: то что нужно он купит на месте,
Отправился мститель в полёт налегке.
5
Едва дождав прибытья рейса,
К супругу бросилась швейцарка.
И поцелуй дополнил жаркий
Букетик белых эдельвейсов.
А Цюрих цвёл погодой ясной.
Сияло солнышко приветно
Киргиз остался беззаветно
С женой в Швейцарии прекрасной..
У Смирнова проблема
Снегурки
Беда
В нелюдных переулках
(не видели б отцы)
гоняли на «снегурках»
лихие огольцы.
На валенки верёвкой
коньки крепили в миг
и зацеплялись ловко
за каждый грузовик.
Вот это физкультура!
Надежда лишь на крюк
из крепкой арматуры
да на закрытый люк.
А люки открывали
чтоб снег туда сгребать
и часто забывали
ловушки закрывать.
В такую вот ловушку
влетел Смирнов Иван.
Отпали покатушки
калекой стал пацан.
Стресс
Над сыночком Ванечкой
мамочка тряслась.
Мармелад и прянички
и другая сласть
всё ему болезному,
всё ему, а он
жизнью бесполезною
очень удручен,
был когда соклассники
мчались на каток,
делали гимнастику
в физкультурныый урок.
Или милых девочек
увлекали в вальс
В общем мимо Ванюшки
сволочь-жизнь неслась.
Но зато отличником
слыл Иван Смирнов.
Помогать дебильщикам
был всегда готов.
В шахматных сражениях
верный чемпион
Слава, уважение
честь со всех сторон.
Почему же Ванечка
мрачным был всегда?
И какая Ванечку
встретила беда?
Охламоном стал почти,
зол и нелюдим,
потому что девочки
не дружили с ним.
Вот уж у товарищей
крали завелись
Высох Ваня как Кащей.
Злись или не злись
у хромого юноши
нет надежд на секс.
Грусть добралась до души.
Ум кошмарил стресс.
Не в радость
Добровольцами в пекло пошли
в день, когда разразилась война,
навалялись в грязищи, в пыли
нахлебались кровищи сполна.
комсомольцы великой страны,
заслонив Мать-отчизну собой
Они были присяге верны верны,
и никто не вернулся домой.
Наступила для Вани лафа,
хоть хромой, но у баб нарасхват.
И к чему здесь пустые слова?
Секс есть секс. Ну и кто виноват?
Ваня снова в депрессию впал.
Ему чужд стал душевный покой.
Ему чужд стал душевный покой.
Он бы обе ноги откромсал,
лишь бы парни вернулись домой!
Ленинградские дети
1 Канун
Осень 41-го была в Ленингараде на удивление ласковой. Садовники срезали цветы и дарили их детям
В оранжевую осень у города отгул.
Не видно вспышек молний, не слышен грома гул.
Не рвут ветра рекламу, не бесится Нева.
В заливе штиль и чайки, в тумане острова.
Оранжевые листья, оранжевый закат.
И в очагах, и в яслях замолкнул смех ребят.
Луна над Ленинградом печалью налилась.
В оранжевую осень блокада началась
Блокадный огород
2. О тревоге
В первые месяцы блокады ленинградцы ещё спускались по тревоге в бомбоубежища. А зимой 42-го сил спускаться уже не было
Взвыли сирены.
Люди все в подвалы.
Быстро по ступеням.
Дети в одеялах,
женщины кто в чём.
Дрогнули плиты.
У детей глазёнки
Ужасом налиты.
Сыплется щебёнка
вместе с кирпичом.
Взвинчены нервы.
Все на пределе.
В темном подвале, где холод и лёд,
С жуткой улыбкой
Мальчик на скрипке
Моцартом струны скрипичные рвёт
Выжил мальчишка и стал скрипачом.
Слава, гастроли, награды, почёт.
Скрипка всех властно за сердце берёт.
Чудо-смычку вроде всё нипочём.
Чисто колдун этот странный скрипач!
Так отчего эти стоны и плач?
За сборкой автоматов. Более 15 тысяч ленинградских школьников были награждены медалью «За оборону Ленинграда».
Правда проста, но не знает народ:
В скрипке под декой блокада живёт.
3.Об эвакуации детей
Только за 1941 год из Ленинграда через Ладогу было эвакуировано более 130 000 детей. От последствий дистрофии умирал каждый четвёртый ребёнок
Снег, как крупа по глазам.
Полынья чуть парит.
Дал шофёр наугад по газам.
Лед под машиной трещит.
Кузов полон детей.
Все без мам,
Но никто не пищит.
Ночь негодяйка светит лунищей.
Вот уже бомбы отчаянно свищут.
Негде укрыться лёд и вода.
Как бы на дно не уйти навсегда.
Твердь, как спасение от бед.
Берег дальний зовет.
Полосой разливается свет.
Стоп! Жуть уже вдалеке.
Из кабины шофёр выпал вон
С злым осколком в руке.
Люди спешат оделить детей пищей.
Вроде спаслись. Но за утлое днище
Смерть уцепилась. Не отстает.
Каждый четвертый из деток умрёт.
Эвакуация
4. О материнской любви, которая была не на ползу детям
Зенитки на Марсовом поле стучали.
Лучи рассекали блокадное небо.
Железные крыши от боли стонали.
Детишки просили у мамочек хлеба.
И матери жизнь отрывали для крошек,
А крошки без мам, как цветы погибали,
Обняв своих мишек, солдат и матрешек,
Кто в детской кроватке, кто в темном подвале.
5.О страшной трагедии трудно говорить, но говорить нужно!
Трупы в машины несли, как дрова.
Рвы не копали, взрывчаткой взрывали.
В каждой квартире покойник иль два,
В каждой парадной и в каждом подвале.
Плакали ангелы, сжался астрал
(Не было раньше страшней лихолетья).
Город горел, а народ умирал,
Страшной и долгой мучительной смертью.
Дети как тени искали покой.
Тощие все и в лице без кровинки.
Тихо страдали и гибли порой.
Как под морозом младые травинки.
Мама!!!
6. О пятнах блокады. И это жутко.
На улице узкой и ровной.
Всего-то шесть метров иль пять.
Устроили морг районный,
Чтоб трупы с проездов убрать.
Над окнами плыл смрадный морок:
Под небом прожекторных жал
Лежало сот двадцать иль сорок.
Да кто же их бедных считал?
Шофёрам за лишнюю ходку
Назначили хлеба сто грамм,
А к хлебу давали и водку.
К теплу морг убрали, но там
Улица Репина. Самая узкая улица в Петербурге.
Памятник ленинградским детям. Тихвин
Беззвучно проходит старушка
С пустою авоськой а руке,