Поднимаясь по широким каменным ступеням в замок, я вспомнил наш разговор с Маркусом и улыбнулся: я проиграл брату кубок крови, но решил вернуть ему его награду сегодня же.
Вечером вся семья собралась в огромной гостиной: мы уютно расположились в больших креслах и общались на самые разнообразные темы. Также, сегодня свершилось грандиозное событие: Маркус и Маришка стали искать подходящий день для свадьбы. До этого дня они были довольны тем, что помолвлены.
Я был искренне рад за них: я даже похлопал брата по плечу и поцеловал руку Маришке, желая им любви, всех благ и бесконечного счастья. Вся семья была удивлена моим поступком, так как все они по какой-то причине считали, что я не испытывал к невесте брата никакой симпатии. Затем, дождавшись момента, когда мы с братом, наконец-то, остались наедине, я решил действовать. Благо, Маришка и наши родители уехали в город, веселиться. Это было мне на руку: я проследил за действиями брата он вернулся из библиотеки с книгой и, сев в кресло, у камина, принялся читать ее, не обращая на меня никакого внимания.
Прекрасно.
Взяв с полки чистый железный кубок и наполнив его кровью из красивого стеклянного кувшина, который мы прятали за огромной картиной с портретом нашей семьи, я подошел к креслу Маркуса и поставил на столик, стоящий перед ним, кубок с кровью, а затем, с чувством выполненного долга, сел в свое кресло. Но мне было интересно пронаблюдать реакцию брата на такое грандиозное событие, поэтому я не отрывал от него насмешливого взгляда.
Маркус медленно перевел взгляд от книги на кубок, и его губы растянулись в недоверчивой улыбке.
Неужели это то, что я думаю? спросил он, не отрывая взгляд от сосуда.
Ты выиграл, о, ясновидец, спокойно ответил ему я.
О-лала! довольным тоном воскликнул Маркус и взглянул на меня горящим любопытством взглядом. И кто она? Я знаком с ней?
Мой рот растянулся в улыбке при мысли о том, что братец, вряд ли, сможет разгадать эту загадку: у него не могло быть и мысли о том, что я полюбил не вампиршу.
Неужели начал было Маркус, но затем замолчал.
Неужели, что? с усмешкой, поинтересовался я.
После приезда двух девиц из России, ты стал каким-то странным и вечно нахмуренным, задумчиво сказал брат.
Ты просто сама наблюдательность, улыбнулся я, искренне забавляясь его ошибочной догадкой.
Одна из них?
И в чем же заключается моя странность? вместо ответа спросил я.
Мне казалось, что мое поведение никоим образом не изменилось. Но Маркусу было заметнее. Неужели все было написано на моем лице?
Ты стал задумчивым и будто мысленно споришь сам с собой, постоянно уходишь от семьи, запираешься в своей комнате, думаешь о чем-то, и твои глаза ожили, а ведь раньше они были наполнены лишь смертельной скукой! Маркус широко улыбался, словно не мог поверить в то, что его младший братец-нелюдим попался в силки любви.
Странно, я не замечал этого за собой, признался я.
Мама волнуется: постоянно спрашивает, почему ты уходишь, и жалуется, что ты стал холоден к ней. Я даже думал, что у тебя появились какие-то проблемы, но, оказалось, все намного банальней! Ты влюбился! воскликнул брат и хлопнул в ладоши. Он выглядел таким довольным, как выглядят дети, получая очередной подарок на Рождество.
Черт, Маркус, не кричи ты так! Не хватало еще, чтоб об этом узнали другие! рассмеялся я, слегка потешаясь над ним.
А к чему таиться? насмешливо спросил он. Так что, одна из девиц из России?
Бог помиловал, усмехнулся я.
Кто тогда? нетерпеливо спросил брат.
Я был эгоистом, тихо сказал я.
Еще каким! Так кто же?
Я задумался: говорить Маркусу о Вайпер? Да, ведь она замечательная, неповторимая. Она
Она смертная.
Меня не смущал этот факт: для меня она была просто Вайпер, которую я люблю. Но как рассказать о ней семье? Ведь для них смертная всего неразумное низшее звено, пища и ничего более. Раньше и я так думал. Но я знал, что мнение моей семьи никогда не изменится, и они не примут Вайпер. Моя семья возненавидит ее и будет, что есть сил, пытаться устранить ее с моего пути. Мои родители, такие мягкие ко мне, всегда были безжалостны к людям.
И почему раньше я не задумывался об этом? Ведь от этого зависит жизнь Вайпер!
Седрик! как сквозь туман услышал я настойчивый голос Маркуса, и понял, что он уже не единожды звал меня.
Извини, я задумался. Я устало откинулся на широкую спинку кресла.
И почему раньше я не задумывался об этом? Ведь от этого зависит жизнь Вайпер!
Седрик! как сквозь туман услышал я настойчивый голос Маркуса, и понял, что он уже не единожды звал меня.
Извини, я задумался. Я устало откинулся на широкую спинку кресла.
Так ты скажешь мне, кто она, в конце концов?!
Сказать ему? Да, ведь он всегда понимал меня. Но родителям ни слова. Моя любовь и мое падение навсегда останутся для них тайной.
Маркус, то, что я сейчас скажу, не должна услышать ни одна другая душа, наконец, решился я.
Не понимаю, к чему такая секретность, но ты знаешь, что я не болтун и никогда не выдавал тебя, серьезно сказал Маркус.
По его нахмуренному лбу я увидел, что он начал догадываться о том, что с моей возлюбленной было что-то не так.
Да, Маркус никогда не выдавал меня, не предавал и не обманывал, и я знал, что мой старший брат никогда не предаст меня. Он будет хранить мою тайну, какой ужасной бы она ему не казалась.
Поклянись, что никогда не выдашь меня и не расскажешь о том, что сейчас от меня услышишь, настойчивым тоном попросил я.
Маркус слегка опешил: я впервые в жизни попросил его о клятве.
Клянусь моей любовью к Маришке, сказал он, и я понял, какую страшную клятву он дал: у нас нет клятвы, более тяжкой, чем клятва именем возлюбленной. Эта клятва сильнее клятвы честью или семейным именем.
Я молча поднялся с кресла, обошел всю гостиную и, убедившись в том, что мы абсолютно одни, прикоснулся пальцами к своим губам, показывая брату, что он должен читать по моим губам и говорить так же. Этот способ мы придумали давно, зная о том, что вампиры даже невольно могут подслушать друг друга, благодаря своему абсолютному слуху. Маркус кивнул.
Она смертная, прочитал он по моим губам.
На лице Маркуса четко читалось недоверие.
Плохая шутка, ответил мне он и всплеснул руками.
Ты думаешь, я шучу?
Естественно. Ты не можешь быть серьезен.
Я серьезен, как никогда.
Маркус пристально смотрел в мое лицо, словно пытаясь прочитать мои мысли.
Я понимал: ему было трудно принять эту новость.
Седрик, это неправильно, наконец, после долгого молчания и созерцания моей особы, одними губами сказал Маркус. Его взгляд, устремленный на меня, был полон возмущения. Несогласия. Неприятия.
Я знаю, только и ответил я.
Вампиры не могут испытывать любовь к смертным. Это ненормально.
Значит, я ненормальный.
Как ты мог так вляпаться?
Понятия не имею. Это просто случилось.
Но, черт возьми! Вокруг тебя вьется столько красавиц-вампирш, а ты влюбился в смертную!
Маркус непонимающе смотрел на меня, и его брови взлетали почти до самых корней волос на его лбу.
Теперь ты понимаешь? спросил я.
Прекрасно понимаю! И все равно ничего не могу понять!
Я тоже, но мне плевать на это.
Маркус раздраженно вздохнул и откинулся на спинку кресла. Некоторое время он молча рассуждал, и, казалось, совсем забыл обо мне.
Я понимал его поведение. Он был вправе отреагировать так. Но я не солгал ему и открыл всю правду. Я не желал лгать брату.
У меня нет желания узнать ее имени и, уж тем более, о том, что она из себя представляет, но просто ответь: ты и правда любишь ее или это всего лишь сильное увлечение? вдруг спросил Маркус, будто выйдя из ступора.
Моя любовь к ней это твоя любовь к Маришке, честно ответил я.
Маркус устало закрыл глаза ладонью. Лишь после того, как прошли долгие четыре минуты абсолютного молчания, он вновь взглянул на меня, но его глаза стали тусклыми, словно из них пропала вся жизнь.
Не говори родителям, сказал он, поднимаясь с кресла и подходя ко мне.
И в мыслях не было, усмехнувшись, ответил на это я.
Как ты умудрился? Не пойму, просто не пойму!
Я тоже не могу этого понять, но знаю, что люблю ее так, как любят вампиры.
Черт, это недопустимо!
Она не виновата в этом. Я не хочу, чтобы ты думал о ней плохо.
Хорошо, что ты сказал только мне. Родители сойдут с ума, если узнают. Помнишь Барни? спросил Маркус.
Я кивнул.
История Барни Стэкмана была для нас удивительной и трагической аномалией: в девятнадцатом веке он полюбил английскую аристократку, смертную. Вампиры смеялись над ним, думая, что он просто развлекается, но все оказалось намного трагичней. Когда она умерла, он сошел с ума и не смог жить без нее. Барни перестал питаться и стал высыхать, из-за отсутствия свежей крови. Он уже превратился в мумию, но его друзья они привели к нему жертву и вернули его к жизни. Барни сумел вернуться к нормальной вампирской жизни, но до сих пор тосковал и убивался по своей уже давно мертвой любимой. Он был единственным вампиром, который, вопреки природе, влюбился в смертную. А я стал вторым.