Мне было понятно, почему Маркус так обеспокоился: он испугался того, что я могу оказаться в такой же ситуации, что и бедный Барни. И если об этом узнают наши родители, они Я даже боялся представить, как они решат эту ужасную для них ситуацию.
Я не Барни, только и смог ответить я. Не волнуйся, я смогу жить дальше, когда она умрет. У меня просто не будет другого выбора.
Но ты оказался в той же ситуации: ты вампир, а она человек, сказал Маркус.
Я знаю, но мне абсолютно все равно. Я не чувствую ее как человека.
Она знает о том, что ты вампир? задал он контрольный вопрос.
Нет, коротко ответил я.
Ты понимаешь, как трудно вам придется?
Что ж, за счастье нужно бороться, не так ли?
Словно заразившись от меня моим спокойствием, Маркус молчал, и я воспользовался этой тишиной, чтобы поразмышлять.
Между мной и Вайпер стояло сколько тайн, препятствий, рвов и ям, столько осуждения и презрения, что я не мог быть уверен в том, выдержит ли Вайпер этот тяжелый тернистый путь. И хватит ли ей сил принять меня тем, кто я есть?
«Почему я не родился человеком?» с горечью подумал я. Ведь все было бы так легко: два человека нашли бы друг друга, поженились и жили бы вместе долго и счастливо до конца своих дней. Но я не человек. Я навечно обречен жить в образе материи, даже когда умрет моя душа. Я одно из страшных существ, созданных Богом для убийства людей. Бог придумал нас, чтобы мы убивали и терзали их в своем голоде, но наказывал нас за это. В наказание за то, что мы убиваем смертных, за то, что он сам создал нас чудовищами, Бог запретил солнцу благоволить к нам, приказал ему выдавать ему своими лучами нашу тайну, лишил нас великого дара радоваться солнцу, ведь вместо этого мы ненавидели его. Бог приказал нам вечно быть в тени вот какова наша судьба. Наградой нам за эти страдания было бессмертие. Награда? Я отдал бы эту муку, что отдаляет меня от Вайпер свое бессмертие, без сожаления, без колебаний, лишь бы прожить свою жизнь и умереть с ней. Что мне остается сейчас? Постоянно с ужасом вспоминать о том, что скоро Вайпер навсегда покинет меня? Ведь любое происшествие, любая болезнь или случайность могут забрать ее из жизни, отнять у меня.
Как много радостей есть у смертных право любить и право умереть, даже подарить себе смерть. У вампиров же нет права даже на самоубийство. Эти радости награда людей, компенсация им от Бога за то, что они умрут. И Вайпер тоже умрет, а я буду жить, вопреки моему нежеланию, ведь еще никто из нас не нашел способа убить себя.
Когда Вайпер покинет меня в этой жизни, я буду жить один, без нее. Все века. Века одиночества и медленной потери разума.
Ты собираешься сказать ей о том, что ты вампир? вдруг спросил Маркус.
Да, она имеет право знать, ответил я.
Когда?
Я еще не решил, когда точно, но скоро. Я дам ей выбор, и, если она захочет уйти, я не буду держать ее: она будет вправе сделать это, я даже не упрекну ее. Ведь, на самом деле, я обманываю ее надежды и мечты.
Ты ведь понимаешь, что, если она не примет тебя и уйдет, зная нашу тайну, она будет обречена! сказал он, смотря на меня с металлическим блеском в его карих глазах.
Что? с тихим ужасом в душе переспросил я.
Она будет знать нашу тайну и подставит нас под удар! Маркус пристально, как палач, посмотрел мне прямо в глаза. И ее придется убить сразу же, как только она скажет, что уходит!
Нет! с бешенством вскрикнул я. Я никому не позволю! Только через мой труп! Я убью, отрекусь от любого, кто хоть пальцем ее тронет! яростно вскричал я, глядя на брата безумными, полными гнева и решительности глазами.
Маркус стоял как статуя, его кожа было подобна мелу, глаза полны неприятия, а губы плотно сжаты.
Даже если она отвернется от меня, я не позволю убить ее! Я произнес эти слова четко, низким грубым голосом, твердым, как сталь. Я немного остыл от вспышки гнева и говорил с полным осознанием и ответственностью за каждое слово.
Ты ненормальный! Глупец! Идиот! тихо воскликнул Маркус, со страдальческим выражением лица. Но ты мой брат, и, если ты так любишь свою смертную, я не могу быть против. Разум подсказывает мне, что это противоестественно, что это может привести всех нас к трагедии, но мое сердце на твоей стороне. Ты имеешь право любить ту, что полюбил. Твоя тайна у меня вот где! Брат постучал по своей груди, где еле билось его почти мертвое сердце.
Ты ненормальный! Глупец! Идиот! тихо воскликнул Маркус, со страдальческим выражением лица. Но ты мой брат, и, если ты так любишь свою смертную, я не могу быть против. Разум подсказывает мне, что это противоестественно, что это может привести всех нас к трагедии, но мое сердце на твоей стороне. Ты имеешь право любить ту, что полюбил. Твоя тайна у меня вот где! Брат постучал по своей груди, где еле билось его почти мертвое сердце.
Я был растроган. Он понял меня! Он облегчил мои страдания: теперь я знал, что мой брат был на моей стороне. Меня переполняли благодарность и братская любовь. Я стремительно подошел к Маркусу и схватил его в свои крепкие объятья.
Маркус крепко обнял меня в ответ.
Но ты все-таки самый настоящий идиот! хохотнул он. Ну, да ладно! Предлагаю выпить! Повод, хоть и не совсем радужный, но таки имеется!
Глава 15
Время летело незаметно, и я не замечала ни холода, пришедшего в этом году так поздно, ни сырости, что пробиралась сквозь одежду и стояла в воздухе, ни даже солнечных дней, которые теперь были большой редкостью и одинокими для меня. Седрик сказал, что его глаза плохо выносят солнечные дни, поэтому, когда они наступали, мы не виделись, но тогда мы часами общались по телефону и разговаривали о многих вещах, не замечая времени.
Прошло уже больше месяца с момента, как мы с Седриком стали встречаться, и теперь меня не волновали ни злые взгляды Юлии, ни насмешки однокурсников, которые продолжали наблюдать за нами с Седриком, будто ожидая, когда он бросит меня.
Седрик был для меня всем: моим другом, моей любовью и моим миром. Я рассказывала ему о своих переживаниях, мыслях, мнениях, а он учил меня быть сильнее. И я стала сильнее: во мне будто появился стержень, помогающий мне противостоять реальности и насмешкам. Мне стало плевать на них, ведь мой возлюбленный заслонял собой все неприятное, что окружало меня.
Мы занимались физикой в библиотеке почти каждый день, и Седрик был решителен и настойчив в обучении меня: когда я предлагала ему потратить эти часы на прогулку, он твердо настаивал на том, что мы должны заниматься. Он руководил моей учебой, и я была рада и благодарна ему за то, что он заставлял меня учить физику, не отступаясь от своего слова, ведь мысль о том, что я могла провалить стипендию от гранта, ввергала меня в ужас. Седрик был настоящим преподавателем: когда я отвлекалась и пыталась переключиться на нейтральную от физики тему, он мягко одергивал меня. Каждые полчаса он давал мне перерыв на пять минут, и тогда я извинялась за свое поведение и за то, что мешаю ему объяснять материал, а он извинялся за то, что был чересчур строг ко мне.
Седрик был странным, даже более чем странным, но я любила его и принимала эту странность как должное, ведь мой возлюбленный необычный человек. Я не чувствовала ни малейшей обиды на него, когда он вдруг срывался с нашего свидания после того, как кто-то звонил ему и он разговаривал по телефону в двадцати метрах от меня. Я знала, что ему самому было тяжело расставаться со мной в таких обстоятельствах.
До экзаменов осталась неделя. Помощь Седрика была для меня манной небесной, и я мысленно благодарила ректора за его экспериментальную программу. Но я не могла отделаться от мысли о том, что буду делать, если вдруг получу низкий балл. Тогда, прощай стипендия и здравствуй работа по ночам! Я уже разыскала кафе, где требовались официантки, так, на всякий случай, потому что, если меня лишат стипендии гранта, признаваться в этом родителям я не буду, они будут волноваться и жить в постоянном стрессе. Только этого еще не хватало!
Наступила зимняя сессия. Я удачно сдала все предметы на отлично, и теперь впереди маячил последний страшный экзамен по физике. Перед экзаменом Седрик опросил меня на знание теории и решение задач, законов, имен и дат, и после сказал, что я не допустила ни единой ошибки.
Я не смогла бы сделать это без тебя! вырвалось у меня. Я так благодарна тебе!
Меня не за что благодарить я всего лишь подтолкнул тебя. Седрик улыбнулся удивленной улыбкой.
Не скромничай, я все равно тебе благодарна!
Лучше поблагодари ректора это его идея! рассмеялся Седрик.
Я делала это уже тысячу раз! Мысленно! Но, знаешь, никогда не думала о том, что буду когда-нибудь ему за что-то благодарна, ведь Я запнулась, вспомнив, как дурацкая экспериментальная программа ректора свела нас с Седриком за одним столом в библиотеке.