По прошествии небольшого времени уже невозможно отрицать, что новое широко распространяется, не делает попыток исчезнуть и даже становится в некоторой степени коммерчески успешным. То есть в принципе это хорошая вещь, но, как гласит претензия номер 6, не без недостатков.
6. Новое не без недостатков
Например, это нововведение дорогое и несомненно а это неотъемлемая часть этого аргумента будет со временем еще дороже. Как писал процитированный выше здесь Ханно Кюнерт, «у того, кто регулярно пользуется интернетом, несмотря на невысокую стоимость соединения, заметно увеличиваются счета за телефон. Расходы отдельного пользователя будут продолжать расти». В 90-е я получала такие большие телефонные счета, что было дешевле делить с друзьями офис и телефонную линию. С тех пор, вопреки прогнозам Кюнерта, доступ к интернету становился все дешевле.
То же самое происходило с прогнозами из 90-х о том, что и без того медленный интернет будет становиться еще медленнее. Кроме того, скоро уже будет невозможно вообще ничего найти с помощью поисковых систем. Возвращаясь к предсказаниям Кюнерта из 1996 года: «Одна из этих [поисковых] систем дала на запрос со словом интернет 1881 ответ. После сто двадцатого ответа у меня пропало желание кликать дальше». Он исходил из того, что так будет и дальше, пока не придется столкнуться «с более чем 2000 ответов». Все это было до появления поисковика Google, и, когда Google решил проблему, появились жалобы на другие проблемы поисковых систем. Возможно, в период между 1998 и 2000 годами жалоб было чуть меньше.
Кроме того, инновация слишком сложна и уязвима: автор передовицы лондонской газеты «Таймс» в 1895 году считал «extremely doubtful» («крайне сомнительным»), что стетоскоп когда-либо получит широкое распространение, поскольку его применение отнимает время и создает «a good bit of trouble» («изрядные неудобства»). Это одновременно и пример того, что за иррациональными аргументами часто стоят разумные причины; к этому я потом еще вернусь. Врачи не были дураками. Они просто пытались придумать рационально звучавшее обоснование для того, что им подсказывали чувства. И в этом случае мы даже знаем, что именно они им подсказывали: в XIX веке диагностические инструменты вызывали неодобрение, с ними врач выглядел как инженер или цирюльник. Настоящий врач ставил диагноз благодаря своему профессионализму, а не приборам. Это был вопрос статуса, и поэтому врачи использовали более-менее подходящую отговорку, чтобы не пользоваться новым изобретением.
И, в конце концов, новое надежно не на все сто процентов. Фольклорист Мартин Шарфе собрал в своей книге «Указатель» («Wegzeiger») сообщения и карикатуры из ранней истории указателей, где ключевую роль играют указатели с нечитаемыми, сломанными, указывающими в неверном направлении или упавшими стрелками. В конце 90-х то же самое недоверие и злорадство можно было обнаружить во многих сообщениях прессы о путешественниках, которых сбили с пути навигаторы. Если кто-то заблудился, пользуясь атласом автодорог, что наверняка случается не реже, писать об этом не считают нужным.
Общим для всех этих претензий является то, что проблемы считаются естественными, неизбежными и неисправимыми. Если прогнозируется какое-то изменение, то оно касается ухудшения ситуации, хотя история этого скорее не подтверждает.
Если следовать этой аргументации, сейчас самое время задуматься, как влияет новое на умы детей, подростков, женщин, низшего класса и, в целом, всех граждан, на которых легко оказать влияние:
7. Слабые не могут с этим справиться
И под «слабыми» здесь понимаются те, кто «слабее, чем я». Приводятся ссылки на медицинские или психологические исследования, которые констатируют определенную деградацию и связывают ее как раз с будоражащей умы технологией. Джон Филип Суза писал в 1906 году о фонографе: «Когда мать сможет включать фонограф так же легко, как электрический свет, будет ли она петь своему ребенку сладкие колыбельные или ребенка начнет убаюкивать машина?»
8. Дурные манеры
Когда новое укореняется, возникают вопросы этикета. На заре книгопечатания считалось дурным тоном дарить напечатанную книгу; в том, чтобы писать личные письма на пишущей машинке, вплоть до 80-х годов сохранялся легкий оттенок невежливости. Поначалу много критиковали использование мобильных телефонов в общественных местах как будто чужой телефонный разговор, который приходится слушать, хуже беседы присутствующих людей. Такое отношение постепенно исчезает, но сидение в кафе с открытым ноутбуком по-прежнему может быть проблемой. Сидеть в общественном месте с книгой или с развернутой газетой это давно уже не проблема, однако гость с компьютером, как считают владельцы кафе, производит впечатление нелюдимого человека, и сокращает выручку. В конечном счете, хоть об этом и не говорится вслух, дело по-прежнему в том, что вид нового раздражает.
И под «слабыми» здесь понимаются те, кто «слабее, чем я». Приводятся ссылки на медицинские или психологические исследования, которые констатируют определенную деградацию и связывают ее как раз с будоражащей умы технологией. Джон Филип Суза писал в 1906 году о фонографе: «Когда мать сможет включать фонограф так же легко, как электрический свет, будет ли она петь своему ребенку сладкие колыбельные или ребенка начнет убаюкивать машина?»
8. Дурные манеры
Когда новое укореняется, возникают вопросы этикета. На заре книгопечатания считалось дурным тоном дарить напечатанную книгу; в том, чтобы писать личные письма на пишущей машинке, вплоть до 80-х годов сохранялся легкий оттенок невежливости. Поначалу много критиковали использование мобильных телефонов в общественных местах как будто чужой телефонный разговор, который приходится слушать, хуже беседы присутствующих людей. Такое отношение постепенно исчезает, но сидение в кафе с открытым ноутбуком по-прежнему может быть проблемой. Сидеть в общественном месте с книгой или с развернутой газетой это давно уже не проблема, однако гость с компьютером, как считают владельцы кафе, производит впечатление нелюдимого человека, и сокращает выручку. В конечном счете, хоть об этом и не говорится вслух, дело по-прежнему в том, что вид нового раздражает.
9. Вредное влияние на мышление, письмо и чтение
Если новая техника связана с мышлением, письмом или чтением, то она определенно меняет наши способы мышления, письма и чтения к худшему. В 1870 году критики считали открытки гвоздями, вбитыми в гроб культуры письма. Американская ассоциация издателей газет обсуждала в 1897 году вопрос «Снижают ли [пишущие машинки] литературный уровень работ репортеров?» («[Do typewriters] lower the literary grade of work done by reporters?»). В газете Neue Zürcher Zeitung, в свою очередь, в 2002 году можно было прочитать, что печатная машинка благодаря разной интенсивности окраски букв и издаваемым ею звукам воплощает индивидуальность и напоминает о музыке. Теперь это уже ушло в прошлое, и аккуратный шрифт провоцирует, «как известно», небрежнее относиться к содержанию. Петер Хартлинг объяснял в 1994 году в журнале Marbacher Magazin: «Знатоку все-таки заметно, что на прозе поэта, работающего на компьютере, лежит неуловимый отпечаток страха перед зависанием системы». В Университете Делавэра в 1990 году провели исследование, результаты которого были опубликованы в журнале Academic Computing, и установили, что студенты, работающие на компьютерах Apple Macintosh с их графическим интерфейсом, делают больше опечаток по сравнению с пользователями PC, а также более небрежно пишут, используют более простые структуры предложения и детский словарный запас. Более актуальный вариант этих претензий жалобы на «на легко усваиваемые кусочки текста и диаграммы» программы для подготовки презентаций Powerpoint, которые «делают мышление более плоским» (Spiegel, 2004), а также якобы снижающуюся способность вообще воспринимать длинные тексты.
Каждая технология должна заново проходить все эти стадии, как показывает неожиданно усилившаяся в последние годы критика интернета. По крайней мере, ее усиление было неожиданным для меня; в 1995 году я думала, что дискуссия, которую мы по сути ведем по поводу интернета с 2008 года, закончится еще в 1998-м. В тот момент, когда критика появившейся в 1994 году World Wide Web вступила в конечную фазу, различные новинки, вроде Twitter или Facebook, как раз начали проходить через первые стадии критики. А когда все привыкнут к социальным сетям, появятся другие ужасные новшества, которые начнут свой путь по критическим фазам с самого начала.
Когда я писала статью в 2009-м, iPhone (образца 2007 года) как раз миновал стадии критики, которые мы помним по 90-м годам, когда начали появляться мобильные телефоны: «Никому не нужен», «Мне не нужен» и «Это только для выпендрежников». Началась шестая стадия, «Я тоже купил себе такой iPhone ну и дорогой же он!». Телефон нравился, цена нет.
В 2013-м самые первые стадии критики проходят движение «Quantified Self»[12] и очки Google Glass. В газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг» в октябре 2013 года вышла статья о Google Glass под названием «Тупее и с перспективой» («Dümmer mit Aussicht»), где можно было обнаружить почти все аргументы ранних стадий критики: «Никто в здравом уме не будет разгуливать с этой штукой». Эти очки умеют все то же, что и смартфон. Наверное, к ним можно привыкнуть, пишет фельетонистка, «и все-таки: я не могу разглядеть в них смысл». Это тот же самый аргумент номер 1: «Но что может быть полезного в этой штуке?».