А между тем Гоги никак не мог снизу понять, почему отряд не поднимается на вершину, а топчется на одном месте. Но время шло, солнце поднималось всё выше, снег раскисал, становилось опасно.
Наконец, потеряв терпение, Гоги сорвался с места, вихрем поднялся к нам, смело, уверенно обошёл нас по крутому склону, подошёл к Наде, быстро закрепил ледовыми крючьями перильную верёвку и попросил нас идти за Надей вверх
Это был красивый и очень наглядный урок мужества и мастерства. Через час мы были на вершине.
А вечером, спустившись без приключений на скальный перевал, мы разбили наши палатки и, обжигаясь, кушали вкусную гречневую кашу с тушёнкой.
Слушай, есть у нас перец? Каша какая-то невкусная, вдруг заявляет Гоги.
Он взял протянутую ему баночку с перцем, отсыпал половину себе в кашу и дал мне попробовать. У меня во рту пожар, а Гоги спокойно съел свою кашу и попросил ещё добавку.
На следующий день прямо с перевала мы поднялись ещё на одну вершину посложнее вчерашней Малый Домбай-Ульген.
На этот раз мы поднялись на вершину вслед за отделением Коли.
Гоги, решив уже не искушать судьбу, шёл впереди, уверенно и спокойно выбирая путь. Маршрут по сравнению со вчерашним был гораздо сложнее, но мы почему-то этих сложностей не почувствовали и, копируя Гоги, так же уверенно и спокойно лезли всё вверх и вверх.
Мы стоим на вершине. Гоги привычно рассказывает:
Это Зуб Суфруджу, это пик Инэ, это Белала-Кая. Вид этих вершин вызывает восторги у видавших виды альпийских гидов
Спускались дюльфером по вертикально закреплённым верёвкам. Отделение Коли, не дожидаясь, пока спустимся мы, быстро ушло вниз готовить лагерь и ужин. С ними ушёл и Гоги.
Мы сняли спусковые перила, тщательно сложили верёвки и пошли догонять своих.
Ребята как-то лениво, не спеша, с чувством хорошо выполненного дела шли по вязкому вечернему снегу. Справа от нас высокий вертикальный скальный гребень, слева уходящий вниз в обрыв снежный склон.
Мы довольны собой, погодой, солнцем, снегом, скалами, двумя взятыми великолепными вершинами. Мы довольны жизнью, что подарила нам всё это. Казалось ничто не сможет разрушить ощущение вполне заслуженного счастья.
Я думал о друзьях, о том, как по приезде в Харьков расскажу, как мне повезло с альплагерем, с инструктором Гоги, с ребятами из нашего отделения.
Суеверный дурак! Ещё два дня тому назад меня почему-то смутила дважды повторенная цифра 13!
Как тихо! Как необыкновенно тихо! Нигде не услышишь такой особенной тишины: только в горах
Мои раздумья прерывает свист. Откуда этот свист появился? Что это за птица, что так свистит? Где она?
Я быстро поднимаю голову вверх, откуда доносится этот диковинный переливчатый свист. Мозг отпечатал увиденное мгновенно
На самом верху гребня примерно на высоте 700 800 метров точно над нами от стены оторвался огромный кусок скалы, оставив на месте отрыва белое пятно, чётко выделяющееся на фоне коричневой под солнцем гигантской зазубренной горы.
Это он, огромный, как дом, остроугольный камень, вращаясь, издавал смутивший меня меняющийся в тональности свист.
Камень быстро падал прямо на нас, а вокруг, как почётный эскорт, его красиво сопровождал целый рой мелких камней.
Камень! что есть мочи кричу я.
Но, видимо, все уже и без меня поняли грозящую нам опасность. Куда ушла усталость, благодушие и ленивое самодовольство! Нашему суетливому, паническому бегу не мешал даже очень глубокий и порядком за день раскисший снег
Дикий страх заставил самопроизвольно всю нашу шестёрку в спринтерском темпе с тяжёлыми рюкзаками бежать изо всех сил вперёд, подальше от воображаемой траектории падающих на нас камней.
Произошло это в какие-то несколько секунд. Большой камень не долетел до нас несколько метров, а мелкие камни перелетели через нас.
На лице инструктора нашего отделения, тридцатилетней русоволосой москвички Нади веснушки почему-то очень ясно проступили на фоне совершенно белого лица. Говорить она не могла: пережитое тяжёлым грузом ответственности зашло в душу. Да и не нужны нам были никакие слова. Молча мы быстро пошли по направлению к нашей очередной вершине
Уже в лагере среди скал обычно суровый и немногословный Гоги Джапаридзе долго смеялся, слушая наш рассказ. Потом посерьёзнел и сказал:
Нужно иметь сильное сердце, и тогда число 13 будет счастливым.
ЧЮРЛЁНИС
«Мечта где, фантазия где?.. Почему
У нас нет Чюрлёнисов? Ведь это же
музыкальная живопись!» (М. Горький)
Кавказ. Мы спустились с вершины и заночевали в живописном лесу на берегу горной речки. Утром туман плотно заполнил ущелье, где стояли наши палатки. Вдруг кто-то крикнул:
Смотрите!
Высоко в небе из туч торчал острый конец верхушки горы, с востока подсвеченный восходящим солнцем. Казалось, что вершина просто парит в небе, переливаясь бликами льда и скал. Мираж из тумана!
Мы стояли, очарованные фантастической картиной, и, задрав головы, смотрели вверх под аккомпанемент ненавязчивой, приглушённой музыки от горной реки, пения уже проснувшихся птиц и шелеста листвы. Всё происходящее казалось неправдоподобной, только что придуманной кем-то сказкой
Тогда мне вспомнились картины сказки великого Чюрлёниса, музыканта и художника
В начале 70 х годов я попросил командировку на Литовскую ГРЭС, мне нужно было попасть в Кардиоцентр Каунаса показать нашу дочь и получить диагноз. Мой Главный Конструктор написал личное письмо Главному инженеру Литовской ГРЭС с просьбой помочь мне. Мы с женой были приятно удивлены чёткостью и порядком в больнице, за один день сделали все анализы и получили заключение врачей. До отъезда у нас оставалось ещё 3 дня, и мы ринулись изучать музеи и архитектуру древнего Каунаса. Нам советовали целый день посвятить музею Чюрлёниса
И вот мы не спеша ходим по залам музея, рассматривая непривычные тогда полотна великого Мастера. Нас сопровождает музыка художника. Картины «Истина», «Дружба», «Корабль», циклы «Соната солнца», «Сказка», «Знаки Зодиака» Всё необычно, чуть-чуть загадочно, как бы из космоса Картины заставляют думать, домысливать, разгадывать их тайну.
В этом немного помогает музыка. Обстановка не совсем обычная для художественного музея
Вечером, усталые, возвращаемся в гостиницу, переполненные незнакомыми ранее эмоциями. Ещё раз разглядываем купленный набор больших репродукций картин Чюрлёниса. Откуда эти непривычные впечатления? Может быть от сочетания увиденного и услышанного, от картин и музыки?
Человек создал много интересного: высокие пирамиды, богатые храмы и дворцы, великие скульптуры, прекрасные картины, чарующую музыку, необыкновенные стихи. Ходят легенды о семи чудесах света это тоже дело рук Человека. Человек создал уникальные города в разных точках Земли, связал их дорогами, поездами, самолётами. Хотелось бы посмотреть хоть часть из этого
Но! Есть первозданный Мир, Мир Природы с его красками, звуками, запахами, ветрами. Мир Природы это Мир морей и океанов, Мир гор и джунглей, Мир пустынь и тайги, Мир тундры и вечных льдов двух полюсов. Этот мир обширней, богаче, ярче, интересней, романтичней во много раз, чем рукотворный мир человека.
Мир Природы постоянно в движении, это неугомонная стихия, подчас страшная, смертельная для всего живого. Штормовое море, тайфуны, сметающие всё на пути, сумасшедшие горные лавины и камнепады, мгновенные подвижки ледников и неуправляемые сели, извержения вулканов, засыпающие пеплом целые города, песчаные бури пустыни, полярные пурги при минус пятидесяти градусах, лесные пожары, стремительные горные и таёжные реки, несущие огромные камни
Мне повезло, я почти всё это видел. Человек и Стихия вот тема, прочно живущая в картинах Чюрлёниса. На его полотнах, так близких мне, много света, радости, счастья и тихой, приглушённой, но настоящей красоты. Красоты спокойной, как природа Литвы.
Чюрлёнис много и профессионально занимался астрономией, а в 30 лет, будучи уже зрелым художником и музыкантом, побывал на Кавказе. Вот что он писал брату:
«Я видел горы, и тучи ласкали их, я видел горные снежные вершины, которые высоко, выше всех облаков, возносили свои сверкающие короны, я слышал грохот ревущего Терека, в русле которого уже не вода, а ревут и грохочут, перекатываясь в пене, камни. Я видел Эльбрус, подобный огромному снежному облаку впереди белой горной цепи. Я видел на закате солнца Дарьяльское ущелье среди диких серозелёных и красноватых причудливых скал. Мы шли тогда пешком, и эта дорога, как сон, на всю жизнь останется в памяти Наконец, мы очутились на леднике Казбека, где такая тишина, что стоит только хлопнуть в ладоши, как отрываются куски скал и летят в бездну»
Так может писать только человек с сердцем поэта. После посещения Кавказа он создал лучшее из того, что нам осталось.