«Поклон от Ефрема брату моему Исухии. Ты разгневался, не расспросив меня. Игумен[41] послал меня с Асафом к посаднику за мёдом, а я отпрашивался, но он не пустил. Пришли мы, когда уже звонили на молитву. Зачем же ты гневаешься? Ведь я всегда при тебе. А зазорно мне, что ты злое про меня говорил. И всё же кланяюсь тебе братец мой, хоть ты такое говорил. Ты мой, я твой!»
Вот деловая переписка купцов:
«От Терентия к Михалю. Пришли коня, с Яковцом поедет Савина дружина. Мы с Григорием в Ярославле живы здоровы. Так что ты посылай до Углича, как раз туда и едет дружина».
Пишет девушка парню, (само собой письмо без имён):
«Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь?! Что неделю ты ко мне не приходил. А я к тебе относилась как к брату! Неужели я тебя задела тем, что посылала к тебе? А тебе я вижу не любо. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под глаз людских и примчался. (Дальше идёт большой разрыв в строке) никогда тебя не оставлю. Буде даже по своему разумению задела, если ты начнёшь надо мной насмехаться, то судить тебя будут Бог и моя худость!»
Письма, на бересте прочитав, выбрасывали. Так и валялись они в земле до наших дней. Больше всех их обнаружили в Новгородской области, не потому что там народ был более грамотный, а от того, что почвы там такие, в которых береста лучше сохраняется. На Руси всякое писали на бересте, подчас и доносы. Тиун Жизнебуд нацарапал на бересте подмётное письмо[42]. Понёс он его к воеводе Гойнику, а было в том письме написано:
«Князь Святослав по воле брата старшего Юрия[43] ходил в ханство Булгарское и пожог Омель город.[44] Правитель Булгарии Челбир обиды терпеть не будет. Договорился он с мордовским князем Пургазом идти в княжество Владимирское и пожечь Дмитров, любимый город князя Юрия. Тебе же в награду за службу, дадим городок Москву, которым владел дед твой Степан Кучка. Москву мы у князя Юрия отберём и тебе вернём, ибо слуги наши должны быть вознаграждены».
Ишь чего удумали! испугался воевода Гойник, прочитав письмо. Положил он бересту на лавку, и в волнении забегал по горнице. Остановился перед Жизнебудом, указал на лавку, где лежало письмо: Где взял?
На Гостевой горе Износок обронил, а я подобрал, поклонился тиун. Уставился он взглядом в пол, известное дело, когда творишь чёрные дела, глаза выдать могут. Глядя в пол, продолжал Жизнебуд: Износок как раз о чём-то с Алимом Ясиничем шептался, да всё письмо ему показывал.
Значит Износок и Алим с мордвой якшаются? задумался воевода, стоя в «красном» углу и глядя на иконы.
Известное дело! оживился тиун. Всё у него получилось, поверил воевода письму подмётному. Подошёл он к Гойнику и горячо зашептал: Князь Юрий Долгорукий не зря Степана Кучко жизни лишил, потому, как боярин этот из мери был. Они испокон веку с мордвой дружили, не зря же многие меря веру нашу, отринув, к мордве ушли. Боярин Кучко только на словах православным был. Князю крест на верность целовал, а сам фигу за спиной держал. За это самое Кучковичей и выкорчевали, да семя осталось.
Значит, мордва с Челбирем задумали зло сотворить, задумчиво проговорил воевода, уставившись на икону «Спас Нерукотворный».
В дремучих лесах междуречья Волги и Оки обитали племена, которые русские звали «мордва». Люди, обитавшие в этих местах, сами себя так не называли, в отличие от русских, друг друга они разделяли. В тех лесах жили два племени: мокша и эрзя, (самоназвание этих племён). Обитали племена в одних лесах, но язык и обычаи у них были разные. Их интересы сталкивались, потому эрзя и мокша между собой часто воевали. Князем мокши был Пуреш, а правителем эрзя Пургаз. Хоть и воевали между собой эрзя и мокша, однако были они верными союзниками Волжской Булгарии. По этой причине, булгары могли неожиданно нападать на Русь, а русским дружинам, чтобы добраться до Булгарии, нужно пройти через леса, где обитали эрзя и мокша. Скрытного набега у русских на Булгарию не получалось.
Самым южным городом Владимирского княжества, следовательно, и русских земель был Городец Волжский. Русские купцы хотели плавать по Волге до Булгарии, и дальше в Каспийское море. Однако через земли мокши и эрзя, это делать было опасно. Нужен был город на Волге, по течению ниже Городца. Правитель Волжской Булгарии, защищая своих торговых людей от конкуренции со стороны русских купцов, подбивал мокшу и эрзю, грабить русские купеческие караваны. Так продолжалось до тех пор, пока князь Юрий Всеволодович, не разобрался в мордовских делах. Он заключил союз с мокшанским князем Пурешем, обещав защищать его от эрзя. Юрий Всеволодович сообщил Пурешу, что для его защиты, русским требуется построить крепость на землях мокши, князь даже подобрал удобное место для будущей крепости, на слиянии рек Волги и Оки.[45] Для того что бы правитель Волжской Булгарии хан Челбир, не вздумал препятствовать строительству новой русской крепости, князь Юрий Всеволодович летом 1220 года послал младшего брата Святослава с дружиною под руководством воеводы Ермена Глебовича в Булгарию. В том войске, кроме владимирской дружины, были полки из Устюга, Ростова, Мурома и Переславля Залесского.
Самым южным городом Владимирского княжества, следовательно, и русских земель был Городец Волжский. Русские купцы хотели плавать по Волге до Булгарии, и дальше в Каспийское море. Однако через земли мокши и эрзя, это делать было опасно. Нужен был город на Волге, по течению ниже Городца. Правитель Волжской Булгарии, защищая своих торговых людей от конкуренции со стороны русских купцов, подбивал мокшу и эрзю, грабить русские купеческие караваны. Так продолжалось до тех пор, пока князь Юрий Всеволодович, не разобрался в мордовских делах. Он заключил союз с мокшанским князем Пурешем, обещав защищать его от эрзя. Юрий Всеволодович сообщил Пурешу, что для его защиты, русским требуется построить крепость на землях мокши, князь даже подобрал удобное место для будущей крепости, на слиянии рек Волги и Оки.[45] Для того что бы правитель Волжской Булгарии хан Челбир, не вздумал препятствовать строительству новой русской крепости, князь Юрий Всеволодович летом 1220 года послал младшего брата Святослава с дружиною под руководством воеводы Ермена Глебовича в Булгарию. В том войске, кроме владимирской дружины, были полки из Устюга, Ростова, Мурома и Переславля Залесского.
Пургаз князь эрзя, сообщил хану Челбиру о том, что русская дружина плывёт по Волге на стругах. Булгарский правитель успел собрать войско под руководством сардара[46] Газана и двинул его на Ошель.
Бой между русскими и булгарами произошёл 14 июня 1220 года. Испугавшись натиска русских воинов, булгарское войско побежало и укрылось за стенами Ошеля. Русские приступили к штурму города. Ошель был деревянным, и русские ратники стреляли стрелами, на концах которых была зажжена пакля, обычная практика того времени. В городе начался пожар, люди выскакивали и тут же попадали в полон к русским воинам. Сардар Газан с несколькими воинами выбрался через малые ворота Ошеля и смог ускакать от погони. Как раз в то время, вверх по Волге плыли струги византийского купца Прокла. Он привёз в Москву весть о победе русской дружины над войском булгар. Это обстоятельство и натолкнуло тиуна на мысль, связать Алима Ясинича и Степана Износка с мордвой и булгарами.
Забить Износка и Алима в колоды, и отправить во Владимир, на суд князя, решил воевода.
Не доверяй этого дела Горыне Сварите, подсказал тиун, обучает он ратному делу мальцов Износка и Алима. Услать его подальше надо.
Это сделаем, кивнул Гойник.
Спускаясь с крыльца воеводского терема, радовался Жизнебуд, как ловко удалось провернуть дело.
«Забьют в колодки Износка и Алима, и будет свободно торговое место!» райские птицы пели на душе у Жизнебуда.
Гости едут! Гости едут! заорал ратник со сторожевой башни.
Гости приехали! разнесли по городку босоногие мальчишки.
Это означает, плывут по Москве реке струги купеческие. Пристанут они возле Гостевой горы, на которой находятся лабазы[47] Алима Ясинича.
«Давай, давай, сгружай товар в лабазы, завтра всё моё будет», злорадно подумал тиун, и взыграли гусли в душе у него, не удержавшись, запел Жизнебуд:
У князя Владимира,
У солнышка, у чела время,
Было пированицо честное,
И радушно, и порядошно,
Пили, ели, прохлажалися.
Пока шел, припевая Жизнебуд к себе в усадьбу, Алим Ясинич на реке встречал друга и родственника, сурожского купца Ердоса Аеповича.
Здравствуй друг любезный, обнял его Алим, едва купец спрыгнул со струги на берег.
Привёз я тебе вина сладкие, да не итальянские, а из самой Византии, говорил купец, обнимая родственника московского, а ещё виноград да персики, бисер и парчу.
Степан товар примет, а мы пойдём с тобой выпьем мёду сладкого, и потолкуем, обнял за плечи родственника Алим.
Вижу по тебе, в долг товар просить будешь, рассмеялся Ердос. Он обнял Алима: Дам, конечно. Как не дать?! Родственники же мы с тобой.
Оставив Ердоса отдыхать, отправился Алим к своим лабазам, где его ключник Степан Износок принимал товар. Хоть Степан и занимал холопскую должность, однако у друга своего служил «по ряду» (то есть по договору), потому как не холоп он, а вольный человек. Алим подошёл к лабазу в тот момент, когда приняв товар, собрался Степан лабаз закрыть.
Когда Ердос собирается возвращаться? спросил он, задвигая засов.
Недель через пять шесть. Они идут в Новгород, Алим подошёл к двери лабаза. Остановил за руку Степана: Погоди, не затворяй, дай на товар взглянуть.