Хороший товар, Степан отомкнул запор и раскрыл дверь.
Алим вошёл в лабаз и вставил лучину[48] в светец,[49] взял лежавшее на полке кресало,[50] высек искру, и зажёг трут,[51] а от него лучину. Для того что бы от искры лучины не случился пожар, светец крепили в плоском сосуде, куда наливали воду. Ставя светец на полку, услышал Алим, как разговаривает Степан с тиуном Жизнебудом.
Где Алим?! грозно вопрошал тиун.
В лабазе, товар осматривает, ответил Степан. Он оглядел ратников, пришедших с тиуном: А чего это вы братцы мечи нацепили?
Приказал нам воевода забить вас с Алимом в колодки, и во Владимир отправить, вздохнув, ответил Первак, один из ратников московской дружины.
Погодите братцы! Да как же можно людей безвинно в колоды забивать?! закричал Степан.
Сможем, всё сможем, не сдержался и засмеялся Жизнебуд. Он махнул рукой: Вяжите Алимку!
Всё происходящее на улице слышал Алим.
«Меня как тать в колоду забить!» возмутился он, и вынул из сапога нож.
Двое ратников вошли в лабаз, третий следом. Они не сразу увидели Алима, а тот, подскочив к одному из воинов, и воткнул ему нож в горло. Захрипев, ратник повалился на бочонки с вином. Алим метнулся ко второму, и окровавленным лезвием, полоснул его по лицу.
Убил супостат! заголосил ратник, хватая Алима за руку, падая, он увлёк за собой Алима, тот, пытаясь освободить руку с ножом, опрокинулся на стену лабаза, сбив с полки светец с горящей лучиной. Пока Алим вставал, третий стражник успел выхватить меч из ножен, и зарубил купца. Услышав, как воюет в лабазе его друг, выхватил Степан засапожный нож, и воткнул его в бок Перваку. Ратник поленился надеть кольчугу, за это поплатился своей жизнью. Один из ратников оказался расторопным, и рубанул Степана мечом. Оставшимся в живых стражникам велел Жизнебуд оттащить тела Алима и Степана на берег Москва реки, а сам побежал к воеводе.
Не простят тебе Яков и Ефим смерть отцов, напугал тиун Гойника, Кучковичи народ мстительный. Вспомни князя Андрея Боголюбского.
Что же делать-то теперь?! запричитал воевода. Он поманил тиуна пальцем и зашептал ему на ухо: Надо поймать их, и в поруб упрятать.
Оглянувшись кругом, воевода закончил:
А ночью придушить.
Точно! зашептал Жизнебуд. Он тоже оглянулся: А потом камень на шею, и обоих в речке утопить.
Тиун развёл руками и улыбнулся:
И концы в воду!
Подошёл воевода к «красному» углу, помолился на иконы, повернувшись, велел:
Сделай всё, как сам придумал, а потом, проси у меня что хочешь.
Не хочу тебя утруждать своими просьбами, развёл руками Жизнебуд, отдай мне за услуги лабазы Алимовы с товаром, вот и всё.
Бери, легко согласился воевода.
Пока тиун хлопотал, чтобы присвоить себе чужой товар, в лабазе Алима Ясинича от лучины загорелась солома, в которую были уложены глиняные кувшины с вином византийским, и случился пожар. Разговор воеводы с тиуном подслушала Ярица дочка Гойника. В тайне вздыхала она по Ефимке Ясиничеву, а услыхав, что замышляют отец с тиуном, решила спасти любимого. Послала она служанку Машку предупредить Ефимку. Пока бегала Машка, разыскивая Ефимку, лабазы Алимовы сильно разгорелись, потушить их не было никакой возможности, хоть и река рядом. Сгорел весь товар.
Узнав от Машки, какая опасность грозит Ефимке и Якову, спрятались три друга в Бору. Решали: что делать?
Пошли они к Ердосу Аеповичу, рассказали ему всё. Тот предложил Ефиму и Якову плыть с ним в Новгород, а потом в Сурож.
Здесь вы теперь как есть изгои, невесело усмехнулся купец. Он указал пальцем на Ефима: Изгоем бывает купец, долга не погасивший, а ты Ефим наверняка не знаешь, где отец свои кубышки с монетами припрятал. Так?
Да, согласился мальчик.
Ердос указал пальцем на Якова:
Изгоем так же бывает князь, отчего стола лишённый.
Я с вами поеду, решил вдруг Алёша Попович. Он улыбнулся: Я ведь тоже изгой. Как в «Русской правде»[52] говорится: «Если поповский сын грамоты не уразумеет, то он изгой».
Для полной компании изгоев, вам только смерда[53] отбившегося от своей вереви[54] не хватает, засмеялся Ердос. Подумав немного, он сказал серьёзно: На Руси так много раз бывало, когда изгои, пожив на чужбине, возвращались и добивались справедливости.
Он обнял друзей:
Будем надеяться, что и с вами такое случится.
Глава 3
Есть в море Русском полуостров Таврида. Населяли его племена киммерийцев, скифов, (предки славян) и тавров[55]. Благодатные там места! Лето тёплое, а зимы мягкие с небольшим снегом, оттого пастбища покрыты тучной травой. В лугах скот пасти можно даже зимой, он легко разрывает снег копытами, чтобы добраться до сочной травы. На жирных чернозёмах Тавриды хорошо вызревают пшеница, ячмень и сладкий виноград, а горы покрыты густыми лесами, в которых можно заниматься бортничеством, добывая сладкий мёд диких пчёл.[56] Племена скифов разделились на оседлых земледельцев и скотоводов кочевников. Оседлые скифы построили город Сурож. В V веке до нашей эры здесь поселились греки, город Сурож они переименовали в Сугдею. Греки основали в Тавриде города: Керкенитида,[57] Херсонес Таврический и Феодосию.
Спустя несколько веков на западе усилилась Римская империя, и Таврида попала в сферу её влияния, правда территориально, полуостров принадлежал Боспорскому царству. Прошло ещё несколько веков, и Римская империя распалась на два государства: Западную Римскую империю и Византию, которая присоединила Тавриду к своим владениям. В VIII веке нашей эры усилился Хазарский каганат, распологавшийся в низовьях Волги и Дона. Хазары отбили Тавриду у Византии. В IX веке на северных границах Хазарского каганата усилилась Русь. Князь Святослав Игоревич пошёл войной на хазар. Русские дружины разбили их войско, и Каганат перестал существовать. На востоке Тавриды князь Святослав Игоревич организовал русские владения: Тмутараканское княжество, со столицей в городе Тьмутаракань.[58] Стали в Тавриде селиться русские, сначала в Тмутараканском княжестве, а потом добрались и до города Сугдеи.
Спустя век после образования Тмутараканского княжества в Тавриду прикочевали племена кыпчаков. Раньше они жили на реке Иртыш, возле Алтайских гор. Жизнь там для кочевников хорошая, так как Иртыш река многоводная, на берегах её богатые пастбища для скота, а с Алтая сбегают ручьи, питая влагой горные луга. От надоедливой мошкары и гнуса, можно укрыться в лесах. Однако хуже насекомых мешали кыпчакам соседние племена гузов и канглов.
В Х веке на Великую степь навалилась засуха, кыпчаков кочующих в предгорьях Алтая спасал полноводный Иртыш, корма для скота им хватало. Канглам, которые кочевали южнее, между озером Байкал и Аральским морем, было хуже, трава выгорела, и начался падёж скота. Не лучше жизнь была и у гузов, которые кочевали у реки Арал, на границе степи и леса. Гузы и канглы, пытаясь восполнить утрату своего скота, нападали на стойбища кыпчаков, угоняли их скот. Обычная история для степи, войны там происходили всегда из-за скота. Однако во время долгой засухи межплеменные стычки превратились в войну на выживание. Кыпчаки уже не ограничивались тем, что отбивали свой скот, они разоряли стойбища канглов и гузов, продавая пленников в рабство арабским купцам. Спасаясь от засухи и грозных кыпчаков, гузы и канглы откочевали в низовья реки Дон.
Кыпчакские ханы прекрасно понимали, что врага нужно уничтожать, пока он слаб, иначе, окрепнув, он вернётся, и разорит твои стойбища. Кыпчаки снарядили войско, пошло оно в погоню за гузами и канглами. Дошли кыпчаки до причерноморских степей, увидели какие здесь благодатные места, и решили забрать сюда свои семьи. Пастбищ здесь хватало на всех, и кочевые войны на время прекратились. Так кыпчаки, гузы и канглы стали кочевать на границе трёх великих держав: Византии, Руси и Хазарского каганата. Впрочем, князь Святослав Игоревич вскоре уничтожил Хазарию, и кочевники стали жить между Византией и Русью.
На Руси гузов звали торками, а канглов печенегами. Они кочевали в степях Тавриды, и в низовьях рек Дона и Днепра. Торки (гузы), ещё не забыли, как кыпчаки их грабили и продавали в рабство, жить с такими соседями они опасались, потому попросились под защиту киевских князей, те поселили их племена на южной границе Руси, в Волыни. Стали гузы активно смешиваться с русским населением, забыли они свою кочевую жизнь, занявшись земледелием. Через век торки полностью смешались с русскими, остался от них в памяти людской только городок Торческ.[59]
Печенеги (канглы) свой кочевой образ менять не хотели, они постоянно совершали набеги на Русь и Византию. В 1090 году император Византии Алексей Комнин заключил союз против печенегов с кыпчакскими ханами. В 1091 году византийское и кыпчакское войско разгромило печенегов. Своими кровавыми набегами и грабежами в Болгарии, печенеги так разозлили болгар, которые служили в византийском войске, что те, напав на становища канглов (печенегов), пленных не брали, убивали всех подряд: детей, стариков и женщин. Спаслись лишь те печенеги, которые попали в плен к кыпчакам. Они погнали канглов в Феодосию, где продали в рабство арабским купцам. Причём те брали, только юношей и девушек, отправляя их в Египет, где девушки попадали в гаремы знатных вельмож, а юноши становились гулямами, то есть воинами рабами.