Алексей Мальцев
Избач
© Издательство «РуДа», 2021
© А. В. Мальцев, 2021
© Д. С. Селивёрстов, иллюстрации, 2021
© Н. В. Мельгунова, художественное оформление, 2021
Глава 1
В доме Лубниных неспокойно. Глава семейства Петр Фомич велел конюху Прохору седлать лошадей:
Обоих, слышь, и Гнедунка тоже. Смотри у меня!
Жена Лукерья, простоволосая, с заплаканными глазами, непрестанно крестилась, не смея перечить мужу, который то и дело повторял, расхаживая по избе:
Ни ржавого гвоздя им, ни дырявого туеска, ничего не оставлю антихристам этим! Ишь, удумали сгонять всех в одно стойло.
Может, и неплохо там, скотине-то, заикнулась было Лукерья, но тут же прикрыла рот ладонью, наткнувшись на гневный взгляд мужа.
Где?! В колхозной дыре этой? Лучше, чем в моем хлеву или конюшне? Молчала бы, дуреха! Заместо этого прознала б, где Дашка, что-то на глаза давно не попадается!
Увидев, как виновато жена отводит глаза, Петр Фомич метнулся во двор, в летнюю светелку. По пути глянул на Фараона цепного кобеля возле будки, собака вела себя неспокойно, то и дело что-то вынюхивала, металась, гремя цепью, поскуливала.
Не найдя дочь в светелке, Лубнин выбежал обратно, столкнувшись с Прохором на выходе:
Нема Гнедунка, однако, чуть слышно прохрипел тот, переводя дыхание. Одна Лоза в стойле, а Гнедунка Что делать-то будем?
Дашка ускакала!.. Нутром чую! хозяин стукнул ребром ладони по дверному косяку. Ну, дочь! Послал же бог Где вот она сейчас?
Лешак его знат.
Седлай Лозу. Хоть одну животинку, да спасем Время дорого. Дашкой потом займусь. Уж я ей задам! он угрожающе потряс кулаком в воздухе, словно дочь его могла видеть в этот момент. Надолго запомнит!
Выйдя на крыльцо с отрешенным видом, Лукерья молча протянула ему мешок с едой на день. Бросив мешок на лавку, Петр Фомич вернулся в дом, подошел к образам в углу, опустился на колени, несколько раз осенил себя крестным знамением.
Когда взял кувшин с ядреным квасом и сделал несколько глотков, услышал злобный лай Фараона, потом скрип колес и неясную возню во дворе. Прильнув к окну, понял, что опоздал: перед раскрытыми воротами застыла подвода с партийными уполномоченными: Ильей Гимаевым, рыжим Карпом, Аркашкой Углевым.
Въехать мешал Фараон, который заходился лаем.
У Петра Фомича появилась мысль скрыться через огород, но он тотчас прогнал ее: никогда Лубнины не пасовали и не бежали от опасности.
Глянул на себя в зеркало сущий дьявол: борода всклокочена, капли пота на лбу, глаза полыхают огнем, ноздри, как у загнанного жеребца. Он у себя дома! Чего ему бояться?! Эти, кто пожаловали, пусть боятся.
Вышел на крыльцо с гордо поднятой головой:
Это кого бог послал на ночь глядя?
Ты бы, это, Петр Фомич, убрал собаку-то свою злющую, расстегивая угрожающе кобуру, надрывно прокричал рыжий Карп. Не хотелось бы грех на душу брать, сам понимашь Пристрелим невзначай, того и гляди
Хозяин крикнул Прохору, тот утянул лающего Фараона за дом. Подвода въехала во двор, Углев спрыгнул на землю, при этом на лице его появилась гримаса, он схватился за поясницу.
Чем обязан? пробасил Петр Фомич, не спеша спускаясь с высокого крыльца. Поздние гости, они Сами знаете Не к добру.
А то сам не видишь, спрыгивая с телеги, звонко крикнул рыжий Карп в ответ. Справедливость, она завсегда торжествует, Фомич. Вот и на нашей улице наступил праздник. Наконец-то! Хватит, поиздевался над простым народом, будя Держи за все ответ.
Хозяин не спеша спустился с крыльца, понимая, что спорить с приехавшими бесполезно. В мозгу плавало: «Все, пропали лошадки. Теперь поминай, как звали, с концом»
Он знал, что Дашке с Лукерьей ничего не грозит, и то слава богу останутся при доме, не пропадут с голоду. А сам он как-нибудь выживет. Постарается, во всяком случае.
Пока уполномоченные выгружались, он расслышал стук копыт, и вскоре во двор въехала дочь верхом на Гнедунке. Как он и предполагал, она и привела в дом «уполномоченных», поторопив их. По его данным, раскулачивать собирались завтра. Тогда бы он все успел.
Выходило, дочь пошла против отца в открытую.
Когда произошел в ней этот «надлом», он не заметил. Только после него все его «отцовские» воспитательные меры стали вдруг бесполезны: несмотря на них, в темно-карих глазах дочери то и дело мелькал какой-то нездешний бесовский блеск, он улавливал его всегда, когда дочь шла против его воли. Он ее гнул в бараний рог, а она, извиваясь, ускользала.
И сегодня дочь почувствовала, что отец собирается отвести лошадей на хутор, к брату, чтобы они не достались колхозу при раскулачке. Оседлала тихо Гнедунка и поскакала.
Зачем только он научил ее верховой езде в свое время?! Задурили ей голову партийцы-дармоеды, коммуняки вшивые, она и переметнулась на их сторону. Книжонки разные почитывать стала, газетки, словами бросаться бесовскими.
То на полдня исчезнет куда-то, то лежит, прикинувшись больной, в обнимку со своей тетрадкой. Дескать, не здоровится ей. Что туда дочь записывала, в тетрадку эту Петр Фомич не знал.
И сейчас, эвон, гарцует на Гнедунке, как победительница. Сбросить бы, взять вицу, задрать юбку да выпороть прилюдно. А еще лучше кнутом отстегать, чтоб помнила Не посмотреть, что семнадцать лет.
Ну, как, Петр Фомич Лубнин? гладя себя по видавшей виды шинельке, официально произнес Углев. В дом пригласишь, или здесь начнем процедуру? Случай у тебя особенный, нестандартный, я бы сказал
Я вас в гости не звал, вы сами явились, нехотя произнес он, глядя на дочь, пытаясь поймать ее взгляд. Но Дарья старалась отцу в глаза не глядеть, спрыгнула с лошади и затерялась за спинами уполномоченных.
Тогда мы сами войдем, Углев выхватил пистолет и направился к крыльцу. Уж не взыщи, Петр Фомич. Разворачивайся и веди нас в избу!
Лубнин хотел было повернуться, но не успел, так и застыл вполоборота на крыльце.
Неожиданно рядом грохнуло так, что заложило уши В вечернее небо взлетели снопы искр. Затрещали выстрелы, заржали лошади, запахло гарью. Гнедунок вырвал поводья из рук Дарьи. Не удержав его, она вскрикнула и растянулась во весь рост на земле.
Мимо дома пронеслись всадники, одного из которых Петр Фомич узнал: «Федька!.. Это ж Федька Чепцов! Лихой атаман!!!»
Храповцы, похоже! бросив на ходу, Углев, пригнувшись, побежал к забору. Про Лубнина и про то, с какой целью приехал в этот двор, он, похоже, забыл.
Чивилинские хоромы взорвались, рявкнул в ответ Гимаев, пытаясь удержать под уздцы запряженную в подводу лошадь. Полыхают вовсю. Там же взвод Эгинского Вот, черт! Где Еремин?!
Петр бросился к лежащей Дарье, схватил ее в охапку:
В дом быстро, дура! Пристрелят, как собаку!
Ничего не соображая, девушка кинулась выполнять отцовский приказ. Уже с крыльца увидела, как Углев с Гимаевым залегли вдоль забора, готовясь отстреливаться. В руках у обоих она разглядела наганы.
Петр Фомич схватил кнутовище с приступка:
Чтобы из моего двора, да по своим же! Скоты! Не бывать этому!
Он размахнулся и стеганул что было силы обоих. Гимаев взвыл от боли, развернулся, чтобы выстрелить в стегавшего, но в этот момент последовал новый удар кнутом, и пистолет Илюхи отлетел вглубь двора. Петр остервенело стегал непрошенных гостей, которые извивались, как ужи на сковороде. Казалось, вся злость на них, накопившаяся в нем за последнее время, выходила наружу, и прибавляла силы.
Что, раскулачили, сволота?! Вот вам раскулачка, вот вам
Дочь смотрела на это зрелище с крыльца, прикрыв рот ладонью. В ее округлившихся глазах отражалось пламя Чивилинских хором.
Она заметила, как рыжий Карп крадется сзади к отцу, подобрав отлетевший пистолет Гимаева, как медленно встает на колени, прицеливается, чтобы выстрелить. Отец в это время остервенело работал кнутовищем, казалось, не замечая ничего вокруг себя.
Дочь открыла рот, чтобы крикнуть, но не успела грянул выстрел. Она вскрикнула и зажмурилась в ужасе.
Когда открыла глаза, рыжий корчился в агонии, а через невысокую калитку на вороном жеребце во двор перескочил узкоглазый всадник с маузером, которого Даша сразу же обозвала Батыем.
Назад оглядывайся почаще, Петро, крикнул он, спешиваясь.
Ее отец откинул в сторону кнутовище.
Гришка! Храпов! Каналья! Живой! Ха-ха! они шумно обнялись, то хлопая друг друга по плечам, то стуча кулаком в грудь.
Дарья видела, как Углев наводит на обоих свой пистолет, собираясь выстрелить. Чутье Батыя и здесь не подвело: он первый нажал на курок.
Это ваши, так сказать, партийные уполномоченные? Храп с разворота пнул Гимаева, отползающего вглубь двора, в живот, сложив того пополам. Хорошо ты их полосовал, душевно, я видел. Айда к нам. Вместе будем полосовать.
Отец вдруг взглянул Дарье в глаза, она не ожидала прямого взгляда, ей показалось, что в лицо ударило пламя полыхавших хором. Дочь отвела взгляд в сторону и смахнула слезу.