Одновременно с кафедрой нормальной анатомии я дежурил, исполняя обязанности хирурга в городской больнице им. Н. В. Соловьева и в областной больнице. Узнал и увидел работу самых известных и уважаемых ярославских хирургов. Главным хирургом областного отдела здравоохранения был высокоинтеллигентный и очень скромный Алексей Александрович Голосов, имевший большой авторитет в городе и области. Одновременно он исполнял обязанности доцента на кафедре госпитальной хирургии в областной больнице. У Алексея Александровича не было ученой степени кандидата наук, и попытки утвердить его доцентом не увенчались успехом. Несколько позже я познакомился с дочерью Голосова Таней, которая была студенткой 3-го Медицинского института в Москве. Позже Татьяна Алексеевна Голосова (Корзина) стала моим многолетним добрым другом. Главным врачом областной больницы был Евгений Аполлонович Кацюцевич. Он носил большие и колоритные «буденновские» усы, много курил, умел удалить аппендикс из маленького разреза и благосклонно относился к моему студенческому рвению в хирургии.
Врач
В конце 1944 года у нас, студентов пятого курса, учеба была прервана. В качестве зауряд-врачей (врачей без дипломов) мы были направлены на месяц в район действий 1-го Белорусского фронта на производственную практику для борьбы с эпидемией сыпного тифа. Я попал в группу из 10 человек, которую возглавил Николай Титович Петров. Из Ярославля мы приехали на один день в Москву. В большой и холодной аудитории Центрального института усовершенствования врачей на Баррикадной улице нас вакцинировали против сыпного тифа. Собралось около сотни человек. Раздевшись до пояса и дрожа от холода, все один за другим подходили к медицинской сестре, которая после двух мазков спиртом вводила под лопатку вакцину Кронтовской. Я решил, что одной инъекции мало прошел второй, а затем и третий раз. Поздно вечером с Белорусского вокзала направились на запад, в сторону Смоленска. Уже ночью, лежа на третьей полке переполненного вагона, я почувствовал головную боль, разбитость, подъем температуры. Возникла легкая форма тифа, от которой вскоре я оправился. Холодной зимой, без бани и дезинфекционной камеры нам пришлось перевозить в кузовах грузовых автомашин десятки сыпнотифозных больных. Но, в отличие от многих других, тифом я не заболел. Этот факт крепко врезался в память. Он обусловил уважительное отношение к великой науке, которую удалось узнать позже, к иммунологии. По возвращении в Ярославль первыми пунктами после вокзала были городская баня и дезинфекционная камера для одежды. Название этой камеры четко запомнилось «Гелиос». В ней я навсегда расстался с педикулезом бичом военных лет. А в «Медицинской газете» за 2 августа 2006 года прочитал, что ученые из Бристольского университета в Великобритании покупают вшей у населения для научных исследований по 20 фунтов стерлингов за штуку. Трудно представить, какое богатство погибло в дезинфекционной камере!
Сохранилась одна страница характеристики, которую Николай Титович Петров написал мне по своей инициативе. Вскоре он уехал в Минск. В последний раз я случайно видел его летом 1949 года на Рижском взморье, в Булдури.
Разговору, казалось, не будет конца. Николай Титович без труда называл по именам и фамилиям студентов нашей белорусской «сыпнотифозной» группы, отмечал более смелых, подсмеивался над трусливыми. Вспоминал деревню Езерище, в которой мы должны были обеспечить безопасную с точки зрения санитарно-эпидемиологического режима ночевку наших солдат и офицеров.
Далее последовало его предложение переехать в Минск и перейти к нему на работу в качестве доцента.
Ведь ты родился в Минске и даже здорово знаешь белорусский язык. Минск столица республики, твой родной город. В нашем институте тебя многие знают. А в хирургии будешь подальше от отца это тоже хорошо. Иначе в Ярославле нормальной жизни у тебя не будет. Мой адрес у тебя есть?
Большущее спасибо, Николай Титович. Мне, конечно, необходимо подумать и посоветоваться. Так или иначе напишу обязательно.
Письмо действительно написал. Но в Минск не переехал. Почему? Объяснение у меня только одно: был увлечен работой в Ярославле.
По возвращении из Белоруссии в Ярославль мы окончили пятый курс. А далее всеобщее ликование в связи с победой над фашизмом. На этом фоне шесть государственных экзаменов прошли легко. Заветный диплом врача был получен.
Большущее спасибо, Николай Титович. Мне, конечно, необходимо подумать и посоветоваться. Так или иначе напишу обязательно.
Письмо действительно написал. Но в Минск не переехал. Почему? Объяснение у меня только одно: был увлечен работой в Ярославле.
По возвращении из Белоруссии в Ярославль мы окончили пятый курс. А далее всеобщее ликование в связи с победой над фашизмом. На этом фоне шесть государственных экзаменов прошли легко. Заветный диплом врача был получен.
Через много лет четко представляется, что после окончания института умений у нас было значительно больше, чем знаний, в настоящее время у абсолютного большинства выпускников наоборот.
Я был оставлен в институте на уже занимаемой мною должности ассистента кафедры нормальной анатомии.
За хорошую учебу и работу меня премировали ордером на длинное, с поясом кожаное коричневое пальто американского производства. Оно надежно служило долгие годы.
Отдыхали крайне редко, но по случаю окончания института использовали для спорта выходной день.
Кафедра топографической анатомии
На кафедре нормальной анатомии я работал меньше года. В 1946 году директор института по запросу военкомата дал мне следующую характеристику:
ХАРАКТЕРИСТИКА
ПЕРЕЛЬМАН Михаил Израилевич работает ассистентом кафедры анатомии Ярославского Медицинского Института со дня окончания этого же института, с сентября 1945 года.
Тов. М. И. ПЕРЕЛЬМАН является чрезвычайно способным молодым специалистом. Еще в студенческие годы он активно занимался хирургией, а в настоящее время успешно производит полостные операции.
В период избирательной кампании тов. М. И. ПЕРЕЛЬМАН успешно работал агитатором.
Директор Института
Профессор В. Г. Ермолаев
Вскоре со мной переговорил новый заведующий кафедрой топографической анатомии и оперативной хирургии профессор Александр Владимирович Тихонович. В двадцатых годах он был ведущим хирургом губернской больницы и деканом медицинского факультета Ярославского университета. Александр Владимирович предложил мне место ассистента на руководимой им кафедре. Я обрадовался возможности подняться с кафедры нормальной анатомии на следующую ступень и без раздумий согласился. Тихонович сам провел все переговоры и организовал перевод.
Представления о хирургических операциях в грудной полости спустя год-два после окончания института были у меня весьма смутные. Однако скоро произошел эпизод, который стимулировал интерес к торакальной хирургии.
В очередной раз я приехал в Москву на заседание Хирургического общества. Как и обычно, оно происходило в пятницу, в большой аудитории акушерско-гинекологической клиники 1-го Медицинского института. Сидя на галерке с молодежью (мест всегда не хватало), узнал, что очень стоит посмотреть работу хирурга Петровского он оперирует «на Бауманской», в госпитале для инвалидов войны. Вскоре мы еще с одним хирургом сумели получить разрешение посмотреть операцию, которую будет делать Борис Васильевич. В этот день нам здорово повезло: Петровский успешно выполнил одну из своих первых трансторакальных резекций кардии и пищевода по поводу рака. Ассистировал на операции доктор Кубасов. Операция под местной анестезией продолжалась более пяти часов, представилась технически трудной, но проходила слаженно и произвела сильное впечатление я впервые увидел большое хирургическое вмешательство в грудной полости.
После операции Петровский угостил нас чаем с бутербродами, подробно ответил на вопросы и показал фотоальбом по оригинальной технике резекции желудка. А я подумал, что необходимо научиться принимать гостей и чувствовать себя в грудной полости так же, как в брюшной.
Во время разговора с Петровским мне все время казалось, что я его где-то видел в неофициальной обстановке. Перед уходом спросил:
Борис Васильевич, Вы в Витебске не бывали?
Был давно, еще перед войной!
Выяснилось, что он помнит моего отца и игру в волейбол со школьниками. Позже Борис Васильевич неоднократно вспоминал «витебский эпизод». Смею полагать, что его остаточное влияние имело какое-то значение в моей будущей судьбе.
В Ярославле отдыхали мы эпизодически. Летом изредка гуляли по ярославской набережной, иногда посещали театр им. Ф. Г. Волкова. Два раза я ездил по туристической путевке на 710 дней в Крым и на Кавказ в Красную Поляну.