Соответствующие услуги господина Свинкова обходятся польскому Генеральному штабу в полмиллиона марок ежемесячно
Несмотря на то, что информация Свинцицкого была подана будто бы невинным тоном, Семён Васильич замычал от боли: так просто его ещё никогда не покупали!
«Никакой деликатности у проклятой шляхты!»
Сердце атамана обливалось кровью и горечью.
«То же самое можно ведь было преподнести и как-нибудь иначе: мягче, тоньше, душевнее! Пшечка проклятая! Пся крев!»
Догадавшись по лицу атамана и его шевелящимся губам и о содержании своей характеристики, и о том, что информация усвоена, Свинцицкий радушно улыбнулся.
Надеюсь, пан атаман, наше с Вами сотрудничество, как выражаются господа дипломаты, окажется плодотворным и взаимовыгодным.
Он покопался в чреве несгораемого сейфа, и извлёк оттуда пачку крупноформатных потрёпанных купюр.
А это, так сказать аванс в счёт будущих гонораров за будущую информацию. Здесь ровно столько, сколько у нас ежемесячно получает и пан Свинков.
Свинцицкий с нескрываемым удовольствием следил за перемещением окаменевших желваков по скулам гостя.
Прошу пересчитать и расписаться вот в этой ведомости.
И он подсунул Семён Васильичу казённый бланк с вписанной в него фамилией получателя и подлежащей к выплате суммы. Бланк был подготовлен заранее и это больше всего задело атамана. Душа его буквально вскипела: значит, тут были уверены в том, что никуда он от них не денется! Отсюда и обращение, как с последним филёром!
«Докатился, пан атаман! Раньше, если и приходилось брать деньги от этих скотов, так при полном параде и под другим соусом: на совместную борьбу с большевистской заразой! А теперь запросто и без канители! Воистину: судьба играет человеком!»
Чтобы не доставлять сверхнормативного удовольствия Свинцицкому, атаман молча, не пересчитывая, рассовал купюры по карманам лоснящегося в некоторых местах френча, деланно небрежно расписался и встал даже с неким подобием достоинства. Чем, впрочем, изрядно позабавил хозяина кабинета. И действительно: какое достоинство может быть у платного агента!
Сведения будут, господин полковник, не извольте сомневаться.
А я и не сомневаюсь, пан атаман!
Полковник явно забавлялся зрелищем падения «этого самостийника», которого ему доводилось видеть и в иные минуты, о чём он не хотел бы вспоминать в момент сегодняшнего торжества. Ведь в те минуты он, Свинцицкий шляхтич и «Генерального штаба» был для этого холопа всего лишь одним из многих полковников, суетящихся едва ли не в формате «Чего изволите?».
Хочу только заранее уведомить уважаемого пана о том, что с сегодняшнего дня на связи с ним будет состоять инспектор Второго отдела штаба Генерального поручик Лягайло. А нас с Вами теперь может свести только большая беда, чего, я надеюсь, не случится! Итак, желаю успехов в работе, пан Директор! Вас проводят!
Никогда в своей жизни не испытывал Семён Васильич такого позора! Всякое бывало: и обманывали его, и обижали, и третировали, но с таким откровенным пренебрежением к себе он ещё не встречался!
«Даже этот ничтожный полковник брезгует лично встречаться со мной отрядил какого-то лейтенанта! Так низко я никогда ещё не падал! Эх, Аксинья, Аксинья! Если бы не твой фармазон гулял бы я сейчас по Монмартру, и поплёвывал из роскошного ландо на всю эту копошащуюся в грязи сволочь! Ну, ничего: даст Бог, ещё свидимся»
Однако, как бы там ни было, а полученный аванс уже связывал по рукам и ногам. Его следовало отрабатывать. И, отскорбев глубиной своего падения, по прибытии в Ставку атаман собрал оставшихся ему верных людей ну, не к кому им было переметнуться! и поставил задачу «на текущий момент».
Задачей этой был не сбор серьёзной информации о Красной Армии. Для этого у Семён Васильича не было теперь ни средств, ни возможностей. Исходя из наличных ресурсов, атаман поставил задачу подготовки таких «сведений», которые Уложением об уголовных наказаниях ещё Российской империи определялись как мошенничество путём изготовления поддельных документов.
Единственным требованием Семён Васильича к подчинённым была достоверность фабрикуемых сведений. Относительная, конечно. Для этого по окрестным сёлам и городкам были разосланы соглядатаи, которые начали собирать всевозможные слухи о приближающихся «красных». Потом эти слухи поступали в так называемый «отдел информации» он же «дезинформации» где и проходил стадию доводки до состояния «оперативных сведений» и даже «разведданных».
Единственным требованием Семён Васильича к подчинённым была достоверность фабрикуемых сведений. Относительная, конечно. Для этого по окрестным сёлам и городкам были разосланы соглядатаи, которые начали собирать всевозможные слухи о приближающихся «красных». Потом эти слухи поступали в так называемый «отдел информации» он же «дезинформации» где и проходил стадию доводки до состояния «оперативных сведений» и даже «разведданных».
Для придания слухам «товарного вида» «отдел информации» использовал всё, что было под рукой: сведения о нумерации красноармейских частей, с которыми «незалежникам» приходилось меряться силами, старые трофейные документы, предположения о возможном характере действий противника, и так далее, и тому подобное. В целом выходило неплохо. Во всяком случае, первую партию «разведданных» поручик Лягайло и его хозяева «съели за милую душу».
«Хоть день да мой!»
Анализируя сегодняшнее положение и туманные перспективы на будущее, Семён Васильич теперь уже не забывал эти слова Емельяна Пугачева.
«Главное не зарываться и не увлекаться! А если и выйдет накладка объяснить так: дескать, пока информация прошла по всем каналам, красные успели передислоцироваться или ещё что-нибудь в этом роде! Конечно, не мешало бы обзавестись источником посолиднее обывателя да где его возьмёшь? Такой товар на дороге не валяется»
Конечно же, никакой идеологией деятельность Семён Васильича уже и не попахивала. И даже когда полковник Свинцицкий разумеется, через этого мальчишку Лягайло! передал ему предложение возглавить объединённые из разношёрстных остатков битых войск вооружённые силы, пан Директор тактично уклонился: «недостоин». Ибо единственной целью сбора денег он видел накопление их в размере, достаточном для бегства за кордон. Он все ещё не терял надежды отыскать «изменщицу» Ксеню, и потребовать свою «законную» долю.
А пока ему приходилось «сочинять правду», изворачиваться и преданно заглядывать в наглые глаза «сопляка» Лягайло
Глава шестая
Михаил Николаевич, голубчик, не сочтите за труд зайти ко мне!
Командующий армией был сама любезность. Штабс-капитан с достоинством вышел из-за стола, и направился в кабинет Его превосходительства. Вадим Зиновьич был на удивление трезв, доказательством чему служила пустая бутылка из-под водки, сиротливо притулившаяся у ножки генеральского стола.
Слушаю Вас, Ваше превосходительство!
Кобылевский неожиданно замялся. Нетрудно было сделать вывод, что разговор предстоит деликатный.
Видите ли, голубчик, какое дело Меня тут попросили спросить узнать в общем, выяснить, где можно выгодно и быстро реализовать кое-какой товар С тем, разумеется, чтобы вырученные деньги направить на борьбу с большевиками
Намучившись с формулировками, Кобылевский перевёл дух и вытер пот со лба. Штабс-капитан незаметно, одними глазами, усмехнулся. Занятый работой с лицом, командующий не мог этого заметить. Да и замечать он привык больше мимику и, чем выразительней, тем лучше.
Ты сейчас, наверно, думаешь, с чего это я обратился именно к тебе?
Кобылевский, наконец, утёрся и отфыркался. Скомканное полотенце отправилось на подоконник.
Тут нет никакого секрета: ты ведь дружишь с Платон Иванычем Старским, и даже имеешь с ним какие-то дела. А коммерческий авторитет этого человека в нашем городе на такой высоте, что
Вадим Зиновьич мечтательно закатил глаза к потолку.
Вот я решил: спрошу-ка у Мишеля а он, если сам не знает, спросит у своего компаньона Вы ведь компаньоны надеюсь, ты не станешь этого отрицать?
Михаил Николаевич с деланным смущением потупился.
Не стану, Ваше превосходительство. Хотя, конечно, какой я ему компаньон! Так по мелочам, в основном
Ну-ну, не прибедняйся! ухмыльнулся Кобылевский. По мелочам» он!.. Да всем и каждому в этом городе известно, что ты проживаешь в месяц больше, чем получаешь в год! Я имею в виду жалованье по службе. А «откуда дровишки»? Вестимо, откуда: от совместной коммерции с господином Старским! И этот широкоизвестный факт является достоянием не только нашей доблестной контрразведки! Будешь?
Вадим Зиновьич покрутил в руках непочатую бутылку «смирновской»: Михаил Николаевич явно поторопился с дифирамбами в адрес командующего. «Сиротинка», похоже, была всего лишь «для запева».