Запомните этот день, господа похудающие! многозначительно начал он. С этой минуты вы, опираясь на наши опытные, по-отечески добрые руки, и на наш огромный, местами горький опыт, начинаете новую, лишенную пагубных соблазнов жизнь! Познавая тяготы труда и воздержания, вы познаете самих себя!
Лектор все более и более распалялся, в глазах светилась невысказанная «отеческая» забота, которую в один-два часа и не выскажешь, особенно перед такой отсталой аудиторией! Все как-то сникли, недоеденный кем-то листик салата, и тот вял на глазах.
Посмотрите внимательно на центральный плакат! продолжал зудеть Зудин, что вы видите?
Вот дрянь! заорал Бубликов.
Не так эмоционально, хотя эта, как вы выразились дрянь больная печень любителей жареного, копченого
Какая, к черту, печень! Мои ноги! Кто подсунул мне вот это?
Психиатр выскочил из-за стола, смешно шлепая мягкими розовыми тапочками. Все со смехом разглядывали это чудо. Психиатр, гневно сверкая глазами, засеменил к выходу, и в это время в дверях материализовалось чудовище. Под два метра росту, с водорослями вместо волос, а на шее черный слипшийся воротник. «Люди, здравствуйте», крикнул он и завалился на орущего Бубликова! От визгливых воплей меховой воротник неожиданно ожил, и с горящими глазами бросился на паникера. Психиатр попытался убежать, но зацепился тапками за порог и кубарем закатился под крыльцо. Пришлось Кузьмину с Зудиным с силой вытаскивать недотепу оттуда, а потом вести в санчасть, давать большую дозу успокоительного. Чудище, он же Магнитов, через несколько минут пришел в себя и рассказал, как он, совершенно непьющий человек, под натиском седьмой палаты, слегка пригубил в размере пол-литра. Потом сознание его уснуло и только утром обнаружило себя в заросшем тиной и камышом пруду.
Ты, как всегда, с примочками, но вовремя, смеялся вместе со всеми Арсеньев, ведь вы сейчас с Васькой избавили нас от двух занудных психов.
А Васька, это кто? заглатывая яйцо целиком, прошамкал Гоша.
Да зверь твой! Или как его? Мурзик, Котофей, Матроскин
Я когда Гошу увидел, обомлел, поднес чайник Александр, подумал, что после вчерашнего Лешие мерещатся
Мяу!
Нарочно захочешь так вырядиться, не получится
Стоп, повтори, что ты до этого сказал? перебил его Арсеньев.
Про лешего?
Мяу! Мур!
Нет, вы поняли, на какое имечко этот зверюга отзывается! Леший, значит!
Кот промяукал еще раз, с любопытством огляделся по сторонам, и вдруг, зашипев, выгнулся и одним прыжком накрыл розовеющее под стулом чудо.
Интересно, кто подкинул этому зануде женские шлепки?
Ты, Витька, лучше спроси, как вообще в наш, чисто мужской тапкодром, проникли эти лазутчики? засмеялся Харченко.
Да, пикантный вопрос
Так, вопросы отставить, завтрак закончить! прервал разговор Кузьмин, материализовавшись около столика как по волшебству. Всем построиться и шагать на стадион! Сейчас сдам вас физруку Подопригоре, а в полдень встретимся на построении, у флага, где и получите дальнейшие инструкции.
Толстяки, задевая дверной косяк солидными животами, или, как выразился Арсеньев, давя друг друга своим «авторитетом», начали нехотя вываливаться из столовой.
Стадион встретил новичков насмешливо. Видно, не впервой ему наблюдать подобную ужасающую картину.
Бубликов! На козла!
Не хочу на козла!
Бубликов, не задерживай очередь желающих! Да куда в обход, через него прыгай! Ладно, следующий!
Спортивный инвентарь жалобно поскрипывал и прогибался до земли под тяжестью неспортивных тел. Каждый кульбит и прыжок вызывали дружный смех.
Эдик, а почему ты никогда не снимаешь бабочку, это что, личная фишка такая? в перерыве между хохотом поинтересовался Харченко.
Это мой талисман, снимаю только дома, угрожающе сжал кулаки психиатр. Если кому интересны подробности такой привычки, я расскажу
Александр слушал разговор невнимательно, он сидел на скамье предпоследним и с нетерпением ждал своей очереди. Рядом с ним крутился юркий курносый брюнет, постоянно оглядываясь назад.
Что ты все время в кусты всматриваешься, ждешь кого-то? не выдержал Саша.
Там что-то постоянно щелкает, вроде кинокамеры, заикаясь, прошептал тот.
Ну, ты придумаешь! Кому тут нас снимать?
Ну, ты придумаешь! Кому тут нас снимать?
Да ты, как я погляжу, шутник у нас! подключился к разговору сдавший нормативы Арсеньев. Как там тебя?
Пётр Прыгун.
Да, Петька, такая комедия даже без монтажа и звука на «ура» пройдет! О, Санек, твоя очередь сниматься, хотя на Оскара не потянешь!
Это почему же?
Так Гоша постарался козла напополам, бревно на дрова, канат вместе с деревом вырвал! На тебя материала маловато осталось, подпорчен интерьерчик-то! подталкивая вперед друга, посмеивался Виктор.
В полдень все собрались на строевой смотр. Четырехугольная площадка была размечена цифрами, места для каждой группы пронумерованы белой краской. На стыке линий стояла небольшая трибуна, над ней шумно развивался российский триколор.
Ну, точно как в пионерском лагере на линейке! воскликнул Александр.
Пусть будет линейка, если хотите, капитан посмотрел на друзей, и неуловимая смешинка загорелась в его ярких синих глазах. В этих же глазах отразились четыре десятка измотанных и поникших «рекордсмена», с расписанием в руках.
Да тут ни одной свободной минуты! воскликнул Арсеньев, прочитав распорядок дня.
Ежечасный труд главное в нашей методике!
А оскорбления её основа? возмущенно запыхтел Бубликов. Вы только послушайте, что они пишут: утренний сбор зелени, бой лопухам! Значит, мы для вас зелень, лопухи?
Нет, зелень для нас, как и для всех нормальных людей это крапива, одуванчики и прочая трава, а лопух, он и в Африке лопух, ухмыльнулся староста Ефимов. Так, съедобную траву рвете себе на обед, а от лопухов спасаете наш грядки, понятно?
А некоторым, особенно кабинетным психологам, следует теснее пообщаться с природой, а прополка крапивы самый подходящий для этого способ, добавил старшина. А теперь за работу, господа, пора трудиться и худеть! Разве не за этим вы сюда приехали?
2
Последующие дни заставили многих поверить в существование ада, в котором физрук и старшина были добровольными и самыми рьяными его поборниками. Они не давили мученикам ни одной минуты отдыха! В семь утра встреча со спортинвентарем на стадионе, затем упражнения с мотыгой и лейкой в саду и на грядках, а между делом остальная кухонная и постирочно-уборочная мелочевка. А как же иначе? Ведь пациенты жили на полном самообслуживании. Большую часть пищи также добывали сами: огород снабжал овощами и фруктами, лес грибами и ягодами, а речка свежим рыбным ассортиментом, если повезет, конечно.
Поначалу многие возмутились такими тяжелыми рабскими условиями и отказались работать. Руководство не перечило им, а культурно и интеллигентно лишило зачинщиков беспорядка ужина.
В нашем дружном коллективе существует незыблемый закон! разъяснял бунтарям Кузьмин. Кто не работает тот не тратит энергию, кто не тратит энергию тому пища не требуется! Короче: кто не работает тот не ест!
Смею напомнить вам, строго продолжил капитан, что согласно контракту, вы полностью подчиняетесь строгим правилам оздоровительной программы. Тем же, кто желает прервать контракт, мы не чиним препятствий после выплаты нам неустойки он будет отправлен домой незамедлительно!
И сколько требуется заплатить? недовольно запыхтел Бубликов.
Старшина назвал сумму.
Сколько?! присвистнули все.
Товарищ Кузьмин, прошу вас вечером, после лекции профессора Зудина, еще раз ознакомить наших невнимательных клиентов и их обязанностями, с которыми они безоговорочно согласились и под которыми собственноручно подписались!
После ознакомления бунтарский пыл быстро пошел на убыль, толстяки потуже подтянули пояса, залепили трудовые мозоли, смазали ноющие мышцы и приготовились к тяжелому, безрадостному существованию.
Удивительно, но повсеместная тоска и уныние совершенно не коснулось, даже краем, двух закадычных друзей писателя Арсеньева и редактора Парнаса. Один своим подбадриванием, другой неожиданной, но всегда уместной остротой, поддерживали боевой дух всего коллектива. Харченко старался не отставать от них, подхватывал шутки, смешно пародировал известных людей; Фишер-Селедкин не отходил от новых друзей и с готовностью поддерживал все их затеи и проказы. Остальные тянулись к неунывающей команде, ловили каждое слово признанных оптимистов, а в столовой всегда старались сесть поближе к центральному столику бригадира, как все теперь называли Арсеньева.