Вот это будет твоё место.
Я сел на указанное место и буфетчица тут же поставила передо мной яичницу с куском обжаренной колбасы. На столе стояли белый хлеб, выпеченный, скорее всего, на судне, масло, чай и сахар.
Я быстро уничтожил завтрак и, не обращая внимания на прерванную беседу начальников, спросил разрешения у капитана:
Разрешите выйти?
Капитан, уже доброжелательно, кивнул головой:
Да. Пожалуйста, идите! продолжая разговор со стармехом.
Я осторожно поднялся из-за стола и вышел из кают-компании под любопытными взглядами окружающих.
Только тогда я понял, что я что-то съел. А то, в присутствии четырёх старших командиров, я так быстро закидал в себя завтрак, что даже не заметил, что же я ел.
Придя в каюту и переодевшись в рабочую одежду, я пошёл в машинное отделение, вход в которое был почти напротив моей каюты.
В машинном отделении все уже собирались в ЦПУ на разводку.
Когда я вошёл туда, то мне сразу бросился в глаза второй механик, который вальяжно развалился в кресле и курил. Рядом с ним на втором кресле сидел толстый дядька, который сидел в кают-компании напротив меня.
Оказалось, что это был электромеханик Владимир Павлович Чечет.
***Потом уже, через несколько месяцев, когда я освоился на судне, мы с ним очень сдружились. Он был моим соседом через переборку.
Иной раз, когда в Петропавловске он устраивал ночные гулянки, я стучал ему в переборку или заходил в каюту и умолял:
Владимир Павлович Дайте поспать Завтра ведь на работу!
Ничего, мой юный друг, терпите. Не у каждого у нас бывает вторая молодость. У молодых людей, вообще-то должен быть крепкий сон. Ну а если его нет, то покрепче держитесь за кардан, на что мне всегда отвечал старый одессит, и пожалуйста, отдыхай себе на здоровье, и не обращай на нас внимания, похлопывал он по плечам (и не только по ним) своих веселых спутниц.
Приходилось возвращаться в каюту, поворачиваться ногами к переборке каюты электромеханика, накрывать голову подушкой и пытаться заснуть, а то и уходить к третьему механику поспать у того на диванчике, или к мотористу Саше Ермакову, с которым мы как-то сразу сдружились.
Саша Ермаков очень дружил с обладательницей столь прелестного голоса, буфетчицей Зинкой.
Немного позже у нас собралась компания молодых и здоровых людей. Зинка, Саша Ермаков, я, и сварщик Валера Платонов. Мы сдружились и частенько проводили свободное время во время стоянок в Питере то за городом, то в ресторанах. А один раз даже облетели на вертолете над Корякским вулканом, а в другой раз летали в Долину Гейзеров.
***Ну, а тут, первый рабочий день. Что делать? Я понятия не имел. Только скромно стоял посередине ЦПУ и с любопытством разглядывал многочисленные приборы и мигающие лампочки.
Второй механик, видя мою нерешительность, посоветовал:
Так, четвертак Вот тебе карандаш, ручка, и бумага. И иди-ка ты с мотористом в машину и рисуй схемы. Вот тебе вахтенный моторист, он кивнул на симпатичного рослого парня, он тебе будет всё рассказывать и показывать.
Судно стояло в порту, и грузовых операций, для которых были бы нужны судовые дизели, не было.
Главный двигатель стоял, работал только один дизель-генератор, поэтому моторист был свободен. Он, в знак согласия со вторым механиком, кивнул головой и повёл меня по машинному отделению.
Я сразу попросил его:
Покажи мне механизмы моего заведования. Я вчера со старым четвёртым прошёлся и уже подзабыл кое-что.
Нет проблем, весело отозвался моторист. Для начала, давай познакомился, протянул он мне руку, Саша.
Вот так я сразу и познакомился с Сашей Ермаковым.
Когда мы спустились на нижнюю платформу, где было относительно тихо, он также дружески продолжал:
Ну, давай! Что тебя больше всего интересует?
Котёл и испаритель, тут же выпалил я.
Он махнул мне рукой, чтобы я следовал за ним и поднялся палубой выше.
Вот тебе котёл, показал он на блистающий серебром, котёл, а потом предложил: Давай его запустим, а потом остановим.
Я был не против этого. Потому что вчера, всё, что показывал мне старый четвёртый механик, из-за обилия информации, почти стёрлось из памяти. А переспрашивать его я постеснялся, чтобы он не подумал, что я какой-нибудь тупарик.
Саша быстренько проманипулировал всеми кнопками. Котёл остановился, а потом сам запустился в автоматическом режиме.
Всё это было проделано так быстро, что я опять ничего не запомнил. На тут я уже не стеснялся и попросил Сашу:
А ну-ка ещё раз повтори то же самое!
Тот мило улыбнулся и повторил все операции заново с детальными объяснениями. Его советы и разъяснения я сразу же записывал в тетрадь.
Вот тут мне уже всё стало более-менее понятно, и я попросил Сашу:
Давай-ка я сам всё это сделаю.
Под его руководством я уже сам нажимал на кнопки. Всё получилось, и котёл зажегся на автомате.
Рядом с котлом стоял, выкрашенный серебрином массивный агрегат.
Саша кивнул на него головой:
А это наш самовар.
Я с непониманием посмотрел на него.
Видя, что этот термин меня не впечатлил, он поправил сам себя:
Испаритель это, потом добавил, это будет твой головняк! С ним нужно быть очень осторожным.
Мне казалось, что я вчера усвоил уроки сменщика, поэтому не стал заострять на нём внимание:
Понял, понял. Опреснитель. Всё ясно.
Хотя на судах, на которых я до этого был, они все были заглушены, не работали, воды хватало только той, которую набирали в портах в мытьевые и питьевые танки. Меня лелеяла надежда, что и здесь им не будут пользоваться, ведь переходы должны были быть не больше четырёх суток.
Ну, а дальше Саша начал объяснять мне системы трубопроводов. Пресной и забортной воды, топливной и масляной
Мы зашли в небольшое помещение, в котором было намного тише, чем в основном машинном отделении, и Саша со смехом произнес:
А так как ты у нас начальник говна, воды и пара, то вот тебе этот говняный насос. Это фекальная цистерна и вот тут ты уже сам всё должен разведать, развел он руками, Потому что я тут ничего не знаю, и в такие дела лезть не буду. Потому что запах я этот не переношу.
В помещении и в самом деле стоял какой-то удушающий «аромат».
В общем, до вечера я не выходил из машинного отделения, зарисовывая и записывая в тетрадь всё увиденное.
Вахтенные мотористы менялись, а я ходил, осматривал механизмы, залезая в дебри трубопроводов, периодически донимая их вопросами.
Когда я поднялся на обед, то мне очень не хотелось переодеваться, и я попросил буфетчицу:
Зина, можешь ты мне накрыть тут, в столовой команды? и, показав на свою робу, пояснил: Переодеваться мне неохота.
Во время практик я видел, как механики обедали и ужинали, не переодеваясь в столовой команды.
Зинка с иронией посмотрела не меня:
Что, не хочешь попадаться деду на глаза?
На её слова я пожал плечами, но она, улыбаясь, продолжала:
А всё равно придется. Никуда ты от этого не денешься.
Но постелила газетку на стул в столовой команды:
Садись сюда, и, указав мне на место, где бы я мог сесть, принесла тарелку, вилку с ложкой и поставила предо мной керамическую супницу.
Я налил ароматного вкусного борща и с аппетитом поел.
После обеда можно было, и отдохнуть часок, но мне не терпелось продолжить изучение машины, и я вернулся туда.
Для меня такое изучение было, словно наркотик. Чем больше я вникал в сложности машинного отделения, тем мне становилось интереснее и хотелось всё больше и больше узнать.
Второй механик несколько раз меня встречал в машинном отделении.
Он только окидывал меня взглядом и удовлетворительно кивал головой:
Ага! в очередной раз при очередной встрече, он поинтересовался: Помощь нужна? но получив отрицательный ответ, ушел в ЦПУ.
Конечно, он контролировал меня. Наверное, и переживал, чтобы я что-нибудь по незнанию не накрутил или не запустил.
В пять часов вечера был ужин. Но я опять не пошёл в кают-компанию, а быстренько, не переодеваясь, перехватил в столовой команды, и вернулся в машину.
До восьми часов вечера я ходил по машине и записывал всё новое для себя в тетрадку. А так как моя вахта была с восьми до двенадцати утром и вечером с двадцати до нуля часов, то в двадцать часов я заступил на вахту с мотористом Максимовым.
С Максимовым мы ещё раз подробно обошли всю машину. Он мне показывал и рассказывал о работе механизмов в машинном отделении. Это был мой третий или четвертый «рассказчик».
Но, зато я чувствовал, что знания, которые я подчерпнул сегодня, прочно уложились в моей голове.
Второй механик пришёл на вахту без десяти двенадцать.
Он, как всегда, удобно устроился в кресле, закурил и с любопытством уставился на меня: