Да на родник мне надо. опешиваю я, не привыкший к столь скоро заданному вопросу о настоящей цели. На картах нету его, а нанести надо, чтобы лес не трогали.
Хозяин хмыкнул:
Хм. Лес не тронут. А на родник надо, это ты верно знаешь, да? Ну пей, после сходим. Вот варенье моё с мёдом вперемешку пробуй. И блины мне Вадимовна с утра дала сам-то я не пеку, а чего мне одному печь-то, раз целый день внизу? А ты, значит, учитель?
Диву я потом давался с чего это как на духу рассказывал я другому, менее часа назад встреченному человеку, и о себе и о своих поисках и переживаниях: «С кем был! Куда меня закинула судьба» О том, что приехал ненадолго на замену в самом начале, потом чем занимался, чего хотел, но так и не достиг затем вообще пустился в какую-то метафизику, самому мне не очень-то понятную.
Николай улыбался и отвечал. И я понимал, что не я, приезжий и городской тут странно выгляжу, потому, что как раз я и приезжий и городской, а вот он выглядит тут странно. В чем именно, объяснить я не мог но он ощущался еще более приезжим, чем я, иногда и вовсе представляясь мне иностранцем японцем или, может быть, калмыком.
Места здесь интересные, ненаглядные. С детства тут гляжу, а наглядеться не могу что ни листок, так точёный, резчишком по нему боженька прошёлся, и времени зря не потратил, потому как мне показал, а потом ещё ежонка им укроет до весны. Иной листок ма-аленький, а пользы от него больше чем от целого веника и хворь снимет и тоску развеет. Да и трепещет на ветке смешно, радует. Это же великая сила радость дарить и человек человеку не каждый может! А тут листочек на ветке. Да?
Не согласиться было невозможно так просто и ясно всё выходило, так верно и друг за другом шло. И встали из-за стола вовремя, и умылись у колодца «надо так», оказывается, было перед дорогой, и посошки тут же нашлись, и тяжесть в ногах куда-то в землю сгинула, ничем себя не проявляя.
Брели по лесу тому самому, ненаглядному, большому, где от дерева к дереву нужно было сделать шагов по сто, не меньше. Стволы и уходящие далеко вперёд ветви поражали не видел я раньше такого леса, даже не слышал о таком. Понимал, что ни о какой вырубке, конечно же, и речи идти не может стоит любому мало-мальски образованному человеку лишь раз увидеть эти деревья
Так это не каждый увидит, а увидит, так не каждый поймет. Для кого-то деревья живые, каждое постарше целой деревни будет, а для кого-то -кубометры, дрова, пепел.
Звуков тут почти не было, как и валежника под ногами тонкая, мягкая и очень уж газонная какая-то травка. Прохладно скрипели сапоги, и громче всего я слышал своё дыхание.
Поют птицы, поют. Только высоко, отсюда не слышно. А это капли бьют им тоже высоко лететь. Ветер сюда не доходит, поэтому тихо, слышно, как шишка летит, когда падает. мой спутник говорил много, будто хотел выговорится, с немножко неправильной интонацией постоянно удивлённого ребёнка.
Небо было невидимым за высоким и плотным пологом леса, а мы шли именно под пологом, куда не проникнет случайно налетевший дождь. Свет проникал не сверху, а откуда-то сбоку, крался тут и там редкими лучами, появляющимися и исчезающими, как в стоячей воде.
Почему же не вырастить такое? Можно и такое. Вон, шишку бери и лущи. А потом как человека возделывай, корми и лелей, чтобы не диким рос, а ценность своей жизни умом понимал.
Иногда Николай останавливался, поднимал с земли то кусочек коры, то длинную, с ладонь длиной сухую иголку, размахивал ею, как дирижер палочкой, спрашивал меня о чем-то и перебивал, договаривая за меня мои же слова:
К каким звёздам? А, к этим звёздам! Тут не хитринка нужна, а искра, чтобы правдивое желание было, а не только так вот пальцем указать и название дать. Хотеть можно и к звёздам, но вот ведь к звёздам хочется едва, а от ближнего спрятаться ещё больше хочется, да?
«Мы как медведи тут, думал я, Большие, непонятные медведи, облаченные в странные скафандры пыхтящие, шумные и очень торопливые. Нам и дел-то мимо пройти, а мы делаем это с шумом, сами того не ведая.» А Николай уже рассказывал про свою избу:
Бывает, что изнутри места больше, чем снаружи увидишь. Это кому как она кажется. Некоторым малой и тесной себя кажет, другому большой и просторной. От ауры зависит ха-ха-ха, смешно, что слово это знаю? Да знаю, да. Где чисто, там не тесно! А где хорошо, там и не жмёт. Живу, мне хватает, да и любому хватит, если лишнего не хватать. С любым домом так, где человек мал, там и дом его мал, пусть хоть дворец это.
К одному из деревьев Николай подошел очень близко. Не без страха подошёл и я. Внутри этого дерева, наверное, целиком поместился бы дом Николая, а может, и не один. Ствол был замшелый, широкий, как подножие маяка, доспехи коры больше напоминали чешую удивительного зверя, в котором даже на расстоянии руки чувствовалось мощное, ритмичное движение.
Это не шишка, это желудь такой. Другие они, эти дубы, а может, и не дубы они вовсе сами себя то помнят, то не помнят. Им-то вот уходить и пора, внутри сердцевину железо ест гора хоть и меловая, но железо снизу идет с водой, подтачивает. Любого железо подтачивает, когда снизу оно и много его, и непонятно, зачем так много.
Как-то неожиданно я понял, что мы вышли на самую вершину холма. Пологий подъём сошёл на нет, стало светлее и оживлённее. Еще одна нотка вплелась в потревоженную нами тишину. «Родник журчит» догадался я
Человек похож на компас. Он может идти прямо, твёрдо указывать направление и достигать своих целей. Или может бесполезно крутиться на одном месте и никуда не идти. Как и компасу ему не обязательно нужен Северный Полюс, чтобы указывать на него. Иногда достаточно просто положить рядом магнит. Обман ли это? Для компаса да. Но даже тогда стрелка намагничивается сильнее и впоследствии точнее указывает направление. Да и какая разница магнит это или мифологический Полюс, который существует только в воображении и на рисунках, если это притягивает? Притягивает иди. Вон, видишь, крутится. Вот, остановился. И иди
А вечером, у Михалыча, в доме которого я квартировал, была небольшая разборка.
Конечно дурачок, Михалыч вздохнул, Добрый дурачок. Ну сам посуди, какая еще аура? А этот лес? Нам он не нужен, мы в него не ходим. Жёлуди шишки! Ты сам себя слышишь? Председателю смотри, не ляпни. Пахомыч хоть и сволочь, но мужик умный, ухватистый. Ему свиней кормить нечем, а ты ему про гигантские какие-то дубы! Нахрен они!
Так ведь их изучать можно! Да и Николай знает, что к чему. Сюда бы учёных! я пытался быть понятным и логичным. Увы, но мои логические построения были понятны только мне, и сидящий рядом Михайлович методично и четко их разрушал:
Если он такой умный, чего же он один там? Зачем другим всем помогает, а у самого захудалой коровёнки, лошадки и то нету?
Взял бы часть своего любимого лесу, срубил бы и вывез он же лесничий, списал бы как сухостой, Пахомыч бы подмахнул, и всем хорошо! Пахомычу новый свинарник, себе лес, что останется арендуй, хоть до скончания времён. Еще и на новый дом хватит. Что, часть отрезать ума не хватило, зато тебе, студенту мозги запудрить это мы да!
При чём здесь это-то? пытался я возразить очень уж задевали намеки на собственную мою умственную несостоятельность, Не в деньгах дело же!
Не в деньгах, а в их количестве! А при том! Думаешь, твою карту прямо ждут все в управлении хозяйствования, да? Да-а-а! Сто раз, поди уж, всё давно поделили, спят и видят, чтоб только когда по закону. Нет, если по закону рубить нельзя это мы за! Нельзя тогда рубить! Кто за? Я за!
Так и я тоже за!.. несмело начал я, но Михалыч тут же и перебил, достав откуда-то снизу фляжку и гранёный прозрачный стакан:
Мне нельзя, а тебе налью. Пей у меня! Чтобы голова работала. И кури еще, кури а то свежий воздух, он, знаешь ли, пьянит. Особенно когда много его Дураки. Ему про реальность говорят, про документы и про подписи, а он Не пойму я, а значит, никто не поймёт. Ведь всегда дурак человек, если ему не надо ничего! Если своего ему не жаль другому отдать, а за чужое он горой стоит, нас от самих себя сторожит. Колька-то дурачок, ему в руки насрать, он простит, утрётся и дальше тебя любить будет. Такой он потому что, знаем мы его! А ты-то куда? А я-то куда с тобой? Эх, дурачок!
Карту в управлении все-таки приняли. С Николаем мы потом ещё год общались, посиживали и бродили по окрестностям хотел привести к нему детей, чтобы он рассказал им о родном крае и поведал о удивительных его историях и преданиях их он, оказывается, знал множество, но сам Николай воспротивился, дескать, рано им. Думаю, причины были иные. На переданные мной слова Михалыча, он пожал плечами и хмыкнул:
Отрезать часть того, что любишь? И при этом пытаться остаться собой? Глупо ведь, да?
Да, это было бы глупо. Через год я уехал в город, где в университете, оказывается, никто и слухом не слыхивал ни о каком реликтовом лесе. Да и средств на исследования у нас теперь уже не выделяют, а потому все современные исследовательские работы делаются по материалам уже существующих исследовательских работ такой вот замкнутый круг