Воздушный Змей
Над полем хлебным низко, чуть задевая колоски,
Воздушный Змей летел, летел и плакал от тоски.
Он плакал от того, что в небо не сумел подняться,
Невыносимо больно притяженью подчиняться.
В попытках тщетных, снова, потоки ветра он ловил,
Но ветер, будто отчим злой, терзал его и бил,
И не давал подняться, не давал взлететь туда,
Где синий океан безбрежный, и туч седых гряда.
И так, борясь, ни отдыха, не ведая ни сна,
Достиг, однажды, края поля, там росла сосна.
Он нитью зацепился за неё. Вот, беда!
Теперь уж точно, не видеть ему неба никогда.
Но, в миг,
Когда он обречённо, готов на землю был упасть,
В нём ветер пробудил, вдруг, снова к небу страсть,
Его собой наполнил, и вознёс в небес дворец,
И он не злой был вовсе, и не отчим, а отец.
Не знал Воздушный Змей, не ведал он о том,
Что вверх подняться, удержаться там потом,
Он смог лишь потому, что ему встретилась сосна,
Что нить его поймав, ЕГО СПАСЛА ОНА.
Взлететь и в облаках витать возможно лишь тогда,
Когда другой, ради тебя, свои отдав года,
Вцепившись в землю крепко, твою удержит нить.
Но КАК же нужно для того ЕМУ ТЕБЯ любить?
Серебряная птица
Душа, Серебряная Птица,
Была свободы лишена,
В оковы поймана, томится.
Лишь тем утешится она,
Что человек её темница.
Людской, известно, краток век.
Не долго заточенью длиться,
И канет в лету человек.
Душа же вырвется на волю,
Расправит крылья и взлетит.
Людскую вспоминая долю,
Свой плен она ему простит.
Картина
Стою сейчас перед картиной,
Картиной жизни всей моей.
Я сам работал над холстиной,
Моя судьбинушка на ней.
Работал часто неумело,
Не те я краски выбирал.
Писать пытался всё же смело,
Как шёл мазок я так и клал.
И вот, в итоге, вышло нечто
Уж слишком тёмное на вид,
Не видно сути, криво, мрачно,
Смотрю и душенька болит.
Беру я в руку скальпель старый,
Срезаю к чёрту все слои.
Под сердца гулкие удары,
Ищу те, первые мои
Слои, что в детстве рисовал.
Хочу добраться до истока,
Когда я Мир лишь открывал,
И не был он ко мне жестоким.
И я снимаю слой за слоем,
Цвета светлее всё и ярче,
Уходит черное и злое,
Картина выглядит иначе
Ещё мгновенье, ещё миг,
И вот он, виден первый слой
Там светлый Лик в лучах Любви,
Нет, не Святого МОЙ!
Небоскрёб
Возвысясь гордо над домами,
Стоял один среди трущоб,
Укутав крышу облаками,
Большой надменный небоскрёб.
Сверкая стёклами и сталью,
Подставив солнцу свой фасад,
Он дружен с той незримой далью,
Где в дымке виден чудный сад.
Но тот покой, вдруг, всколыхнуло!
Землетрясение, ярясь,
Устои все перевернуло,
Обрушив сталь и стекла в грязь.
Среди уродливых завалов,
Тенями серыми снуют,
Кого погибель миновала,
Но кто утратил свой приют.
И сад не виден больше им,
И дальние невидимы огни.
Но что за дело тем, другим,
Что жили тут, внизу, в тени?
Судьба, обрушив небоскрёб,
Убрала враз преграду,
И солнца свет достиг трущоб.
Кому беда, кому отрада.
Не продешевите
Печальная эпоха
Главнее всех теперь пройдоха.
За ним поём мы, словно гимн,
Что наша жизнь лишь магазин.
Не буду вас разубеждать,
Лишь попрошу не забывать:
Оплата в магазине том
Не золотом и не рублём.
Считая магазином жизнь,
Вы платите в нём ЖИЗНЬЮ.
Прошу вас не продешевите!
Лишь тот товар берите,
Что в прах не обратится,
Когда заметить вам случится,
Что опустел ваш кошелёк,
И здесь последний ваш денёк.
Так ЧТО же завтра в Мир иной,
Вы сможете забрать с собой?
ЛИШЬ ТО, ЧТО ВЫ ДУШЕ ХРАНИТЕ!
ПРОШУ ВАС НЕ ПРОДЕШЕВИТЕ!
Свеча
В простом стакане старом с солью
Свеча сгорает чуть дымя.
Дрожит и пляшет огонёк
Вокруг него танцует тьма.
Извечный танец тьмы и света,
Рождающий чудны́е грёзы.
Чего же плачет та свеча,
Роняя восковые слёзы?
Её печалит краткий век,
И что она вот-вот сгорит,
И то, что слаб её так свет,
И темнота вновь победит.
Да пусть не долго, но горела,
И пусть не ярко, но хоть так.
Заслуга в том, что ты сумела
На миг хотя б развеять мрак.
И огонёк твой не угаснет,
Зажгут с него другие свечи.
Роняешь слёзы ты напрасно,
Поверь, родная, Пламя вечно.
Лепестки
Свеча
В простом стакане старом с солью
Свеча сгорает чуть дымя.
Дрожит и пляшет огонёк
Вокруг него танцует тьма.
Извечный танец тьмы и света,
Рождающий чудны́е грёзы.
Чего же плачет та свеча,
Роняя восковые слёзы?
Её печалит краткий век,
И что она вот-вот сгорит,
И то, что слаб её так свет,
И темнота вновь победит.
Да пусть не долго, но горела,
И пусть не ярко, но хоть так.
Заслуга в том, что ты сумела
На миг хотя б развеять мрак.
И огонёк твой не угаснет,
Зажгут с него другие свечи.
Роняешь слёзы ты напрасно,
Поверь, родная, Пламя вечно.
Лепестки
Роняет роза лепестки.
Событие печальное,
Но и не повод для тоски,
Ведь роза идеальная.
И может лепестки терять
Себе позволить.
Коль много их, не сосчитать,
Чего ж их ради холить?
Купаясь в собственной красе,
Она того не понимает,
Что лепестки утратив все,
Быть розой роза перестанет.
Долина
Со всех сторон окружена
Грядою снежной гор высоких,
В цвету и зелени долина
Сокрыта от миров жестоких.
И в той долине жили люди,
Что никогда не знали горя,
Не знали, кто такой Иуда,
Им незнакомы были хвори.
И не теряли своих близких
В войне безумной и жестокой,
Их не вносили в свои списки
«Святые» с рожею бесовской.
Но нет в них радости совсем!
Им не знакомо слово счастье.
Их не обрадовать ничем,
ВЕДЬ ИМ НЕВЕДОМО НЕСЧАСТЬЕ.
Маски
Брожу по улицам родного городка,
Поток людей бежит на встречу, как река.
Смотрю я, вглядываюсь в лица их, влекомый
Желанием увидеть тех, кто мне знакомы,
С кем вырос, с кем дружил, и с кем учился в школе.
Но, тщетно всё. И я один, как будто, в поле.
И лишь вглядевшись в лица, понял я причину.
Ведь люди в масках все! Носят все личину!
Глупы́ те маски и страшны́ своим юродством,
И с истинным лицом у них не много сходства.
Там маски спеси и притворства, и цинизма,
И ложной доброты, и ложного трагизма.
Работа, общество, и жизненный уют,
Тут, несомненно, МАСКА главный атрибут.
И всё же, я прошу, снимите ваши маски!
Пока на ваших лицах лежат чужие краски,
Не узнаю вас. Некому сказать Привет!
Надеюсь, ВЫ узнаете меня! Но нет
Длиною в жизнь дурацкий карнавал.
Ах да, забыл Свои, ведь, маски я не снял
Гусеница
Всё лето жадно листья жра́ла
В саду прекрасном и большом.
Потом, вдруг, бабочкою стала,
Красивой, яркою, при том.
Среди цветов она порхает,
Мелькает дивным огоньком.
Уже никто не вспоминает,
Что была в облике другом.
Бывает память коротка,
Но, постарайся не забыть,
Взлетая с нежного цветка,
Как червяком на свете жить.
Трясина
Дорога жизни не легка,
То лес преградой, то река.
А то заблудимся в ночи,
А там трясина на пути.
И тонем мы в трясине той,
Обижены своей судьбой.
Но, будет среди нас такой,
Который, жертвуя собой,
Пытаться будет всем помочь.
И он погибнет в эту ночь,
И никого он не спасёт,
Его трясина засосёт.
НЕ ВЫТОЛКНУТЬ НА ВЕРХ ДРУГОГО,
КОЛЬ НЕТ ОПОРЫ У САМО́ГО.
Карандаш и ластик
Рисую я карандашом.
Рисую Солнце, травку, дом.
Рисую криво, как умею,
И об ошибках не жалею.
Чего ж мне над ошибкой тлеть,
Ведь я всегда могу стереть
Свои каракули с листа,
И начать снова. Суть проста
Есть карандаш, и ластик есть,
И потому числа не счесть
Ошибкам на пути к успеху.
Зато потом какая веха!
Как жаль, что в жизни всё иначе,
И не стереть в ней неудачи,
И не стереть ошибки в ней,
И не стереть ненужных дней