По-быстрому
Закончится сюжет:
Два выстрела,
И вот патронов нет.
Но, гаврики!
Нас просто не возьмёшь!
Пока в руке
Ещё остался нож.
* * *
Сейчас в поездах «романтизьму» нет:
Не тот перестук колёс,
Он был романтичным назад этак лет
Пятьдесят. А сейчас не всерьёз:
Какие-то скрипы, гудения, треск,
Непериодический шум.
То гул равномерный, то грохота всплеск
Не для размеренных дум.
А может, ушёл «романтизьм» от того,
Что возраст уже не тот,
Чтоб чувствовать в стуке колёс волшебство,
Отраду от серых скукот.
* * *
Радости разбросаны повсюду,
Стоит только встретить и открыть
Триста тридцать три конкретных чуда,
Что должны сегодня удивить.
Рыбные мотивы
Быть, наверно, очень вредно
Жареным анчоусом,
Сдобренным довольно щедро
Кисло-сладким соусом.
Также не совсем желанно
Быть солёной килькою,
Скрытой пахнущею пряно
Луковой мантилькою.
И уж точно быть не нужно
Тюльковой обрезкою,
Сжаренной в биточках южных
Жёнушкой одесскою.
* * *
Эх, попрёт сейчас поэтов
Сочинять про осень
Разномастные куплеты
Про листву и просинь,
Про уныние от плясок
Листопадных роев,
Про багрянец, игры красок
И про всё такое.
Каждый год народ поэтит
Осенью про осень.
Но никто вам не ответит,
Что такое просинь.
* * *
Коты поют на крыше про cat love,
А мы считаем, что кричат мяв-мяв.
В кошачьем языке так мало слов,
Но каждый третий мяв он про любовь.
А первых два мне не дадут соврать,
Звучат как «эй, хозяин, дай пожрать!»
* * *
Натура не ищет верлибра,
Натура желает структуры,
Отмеренных до миллилитра
Стихов желает натура.
Всё нынешнее поветрие
«Безрифмого стихописания»
Не вызывает доверия
И требует спиртования.
И только лишь после отмеренных
Двухсот иль трёхсот миллилитров
Можно принять потеряно
Корявые строки верлибров.
* * *
Сколь не точи, мой друг, своё
Уменье сочинять для масс,
Сколь не старайся это всё
Уже написано до нас.
Уже описаны листвы
Багрянец, золото, янтарь,
Весь сонм эпитетов, увы,
Возлёг на осени алтарь!
Весь спектр уныния и грусть
От подступающей зимы
Познал читатель наизусть!
Ну что ему добавим мы?
Наш развращённый эстетизм
Изыщет разве что какой
Изящненький неологизм
О видах осени благой.
Оставим рвение пера
Нанизывать бусинки фраз
Увы, осенняя пора
Стократ описана до нас.
* * *
Мыслевращеньем
соосным
Мозг
разжижает скука.
Лучше
блуждать
в трёх соснах,
Чем
средь побегов
бамбука.
Сосны ведь
как-то понятней,
По-настоящему
ближе,
Чем частокол-бамбучатник,
Давящий
как пассатижи.
Он вызывает
чувство
Иноземны́х
антипатий,
Где неуютно
и пусто,
Где не по-нашему,
мать их
Там
непомерно ярко,
Там
слишком много
света
Там
постоянно жарко,
Там
слишком много
лета.
Там
непонятные люди
С их
непонятной жизнью.
И в их
непонятных буднях
Разум мой
просто скиснет.
Здесь же
в объятии сосен,
В неяркости их
цвета
Радуюсь
в зиму и осень
Непостоянству лета.
Перевод с английского
Мой цикл удач,
прошу не тормози.
Ты можешь кувыркаться,
Пасть в грязи,
Но миру льда
Тепло моё неси.
* * *
Вряд ли звучит заманчиво:
Пить поутру невзначай
Кофе в бумажных стаканчиках
И уж тем более чай.
Кофе в затейливых чашечках
Будет вкуснее стократ
Для кофемана-бедняжечки,
Коий картону не рад.
И чаехлёбства избранники
Ставят бумагу не в грош
Только стакан в подстаканнике
Будет для чая хорош.
Но, выходя из трамвайчиков,
Маршруточек и метро,
Мы пьём из бумажных стаканчиков
Их жиденькое нутро.
И тут уже не до радости,
Что эти напитки несут,
Согреться бы да усла́диться,
К чему уж тут выбор посуд.
P.S. Пейте вожделенный
Кофе чёрный, пенный!
Пейте сладкий, крепкий
Чай душисто-терпкий!
Последние из могикан
А ведь мы последние из племени
Не считавших жаркий спор за ругань,
Наслаждавшихся общением и временем,
Духом чая полуночных кухонь.
Мы делились счастьем, сыром плавленым,
Радостью, последней сигаретою,
Вдохновеньем, иногда разбавленным
Запахом портвейна и беседою.
Были эти прелести и шалости,
Были мы невинными, счастливыми,
Обладая, как казалось, малостью:
Чаем, «Дружбою», «Иверией» и «Примою».
* * *
Обед субботний во дворе
С трудом описывать берусь я,
Где чечевичный суп-пюре
Пьянил имбирным послевкусьем;
Где хрустко трескались гренки
И с пряной сладостью фасоли
Шли мяса тонкие куски
С лимоном и морскою солью.
А после чай. Обычный чай
Под пряники и под печенье.
Субботний кулинарный рай.
А что же будет в воскресенье?
Бронзовая баллада
Не будучи альфонсом
У благосклонных муз,
Ценил парнишка бронзу
Таким его был вкус.
Бетон архитектурный,
И мрамор, и гранит,
И прочий гипс халтурный
Не признавал на вид.
Он как дрянной философ
Мир чёрно-белый чтил,
Но бронзовых колоссов
Почти боготворил.
Бронзоволицых фурий,
Бронзоволобых лиц,
Пред коими по дури
Почти что падал ниц,
Считал почти Иными,
От них чего-то ждал,
И чуть ли не живыми
Себе их представлял.
Ох, будет-будет литься
На бронзовые лица
Прозрачная водица
Плач бронзовой души.
Любая небылица,
Что в голове теснится,
Быть может, испарится,
Счудить её спеши.
Твердят ему: не может
Души иметь металл,
Скопцам бронзовокожим
Бог живизны не дал.
Парнишка ж оппонентам
Ответствовал, язвля:
Зачем на постаменте
Им жизни кренделя?
И жизнь как таковая
Колоссам тем зачем?
Их вечность согревает,
Взнося над бытием.
Вне времени сознанье
Бронзоволицых див,
Не видят наши тщанья,
Не слышат их мотив.
За это вневременье
Их, дескать, и люблю.
И ваши поученья
Уж как-нибудь стерплю.
И будет-будет литься
На бронзовые лица
Прозрачная водица
Плач бронзовой души.
Любая небылица
На сайтах и страницах
На многое сгодится,
Вникай и не спеши.
Народ почухал репы,
А паренёк не глуп.
Как не звучит нелепо,
Что он бронзоволюб.
Но мы-то знаем точно,
Лишь мрамор и гранит
Любви достойны прочной,
Их бронза не затмит.
Мы к извращенья всяким
И бронзовой любви
Относимся двояко
От «вау» и до «фи».
Порой отводим взгляды,
Порой вперяем взгляд,
Порой мы им не рады
А впрочем, как хотят.
И будет-будет литься
На бронзовые лица
Прозрачная водица
Плач бронзовой души.
О, как же часто лица,
В которых бес вселится,
Городят небылицы
Из разной формы лжи.
И я проснулся Фу ты,
Приснится же фигня.
Ведь, пусть и на минуту,
В неё поверил я.
В затишье перед бурей
Пойду гонять чаи.
Бронзоволицых фурий
Не нужно есть свои.
* * *
В неком чёрно-жёлтом мире
Некий многоцветный кот,
Людям зря глаза не мыля,
Потихонечку живёт.
И не понимает то, что
Уродился не как все;
Что его соседям тошно
Видеть цвет во всей красе;
Что он, кошкин сын, простите,
Даже какает не в тон,
В этой мерзости не видя
Несомненный моветон;
Что он, видом будоража
Чёрно-жёлтый полусвет,
И не сожалеет даже,
Что несёт народу цвет.
* * *
Мне говорят, что осень не тоска,
Что осень как процесс не умирание,
А лишь незавершённая строка