Да, кроме тех, кто убежал
О ком это вы, мальчики? прозвучал вдруг мелодичный девичий голос у них за спиной, заставив их обоих слегка вздрогнуть от неожиданности.
Обернувшись на голос, они увидели молодую красавицу, по виду похожую на гречанку, которая незаметно подошла к ним сзади. Девушка была сама изящность. Точенная фигура, крутые бедра, тончайшая талия, стройные ноги, миниатюрные стопы в сандалиях с блестками, длинные каштанового цвета слегка волнистые волосы, огромные изумрудного цвета невероятно красивые и необыкновенно выразительные глаза. Ее красота просто приковывала к себе взгляды всех без исключения мужчин. В добавление к этому портрету у нее были утонченные черты лица, тонкая длинная шея, на которой красовалось недорогое, но красивое ожерелье.
О, И́рис! воскликнул Дарий. Ты меня напугала!
Здравствуй, красавица! мягко поприветствовал девушку Эмиль. Как ты сумела к нам так незаметно подойти?
Вы слишком увлеклись своими разговорами о каком-то особенном воине, господа, и совсем потеряли бдительность. Так, о ком это вы говорили?
Э это замялся Эмиль, и растерянно посмотрел на хозяина.
Это военная тайна, дитя мое, тоном большого начальника ответил Дарий. Так что, увы твое девичье любопытство мы, к сожалению, удовлетворить не можем.
Ой-ой-ой, какие мы важные! наигранно обиженно произнесла И́рис, поджав свои пухлые губки. Ну, и ладно. Попро̒сите меня в следующий раз о чем-нибудь
Не делай из себя принцессу, Ирис, тебя это не красит, ответил Дарий, глядя на девушку с явной симпатией.
Каждая женщина это в какой-то степени принцесса, даже если она немного и не дотягивает по знатности своего рода. Вот возьму и выйду замуж за принца, и что вы тогда скажете, доблестные воины?
За Люциуса, что ли? съязвил офицер, но И́рис лишь фыркнула в ответ и, демонстративно развернувшись, ушла с видом оскорбленного достоинства.
А ведь она права, провожая ее завистливым взглядом, сказал Эмиль. Люциус в ее сторону явно неровно дышит.
В ее сторону неровно дышат все без исключения мужчины, и даже женатые, так что, это не обсуждается. Но только я думаю, Люциусу эта нимфа явно не по зубам.
Это почему же?
Дарий оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что его никто не услышит и, приложив ладонь к губам так, будто он говорит на ухо, заговорщическим шепотом произнес:
Да потому что она не только красивая, а еще и очень умная, и за такого глупца как он не пойдет.
Сотник слегка хихикнул, а Эмиль, осуждающе покачал головой:
Эх, слышал бы вас сейчас царь.
Офицер махнул рукой.
Да хранят меня боги, друг. Я надеюсь, что он подобное от меня никогда не услышит, если, конечно, ты меня не подставишь.
Что вы, Дарий! Никогда! Несмотря на то, что вы мой хозяин, я вас всегда считал своим другом, и просто не посмею вас подвести.
Думаю, дружище, что и я тебя тоже, ответил хозяин, взяв Эмиля за руку по-римски и с пониманием качая головой.
Глава 3
Оказавшись на борту Касатки, Атаман Кратис вбежал в свою каюту и радостно смеясь, потер руки:
Что ж, охота удалась, как ты думаешь, дорогая? Наши все на месте. Все живы. Есть несколько ранений, но не смертельных. Думаю, что Велея на этот раз ошиблась. Хотя, насчет большой добычи она оказалась права
Он осекся, натолкнувшись на осуждающий взгляд супруги и понял, что проговорился.
Ты опять был у этой старой карги? Я же просила тебя, не ходить к ней, упрекнула его жена.
Ну, Армиль. Я всего лишь
Кратис!
О, этот ее взгляд! А этот тон! Пожалуй, даже самому себе атаман не смел бы признаться, что побаивался Армиль. Что-то магическое было в ней. Он сам не понимал, как это может быть, что он, главарь целого острова пиратов, гроза морей, легендарный капитан Анаконда, робеет перед женщиной, пусть красивой, но женщиной?
Кратис виновато опустил голову, и шагнул в сторону, когда в открытую дверь каюты внезапно со свистом влетела стрела, и пригвоздила руку Армиль к спинке кровати.
Она пронзительно закричала.
Не веря своим глазам, он бросился к ней.
Позже он вспоминал как дурной сон, как он подбежал к любимой, как он сломал стрелу, чтобы высвободить ее руку, как в каюту вбежали другие пираты, услышавшие крик. Как почти сразу Армиль схватилась простреленной рукой за низ живота и, застонав от боли, медленно осела на пол так, будто силы внезапно покинули ее.
Как ее служанка, увидев происходящее, тут же попросила всех, кроме Кратиса, выйти за дверь, и сообщила ему, что у его жены начались преждевременные роды. Как потом он несколько часов ожидал рядом с каютой, переживая всякий раз, когда слышал крики жены и причитание ее служанки рядом. И как потом, когда жена стихла, а детский плач так и не раздался, и вышедшая служанка, низко опустив голову, с трепетом сообщила ему, что, хотя Армиль сама в порядке, его новорожденный сын умер при родах.
Проклятая смерть забрала чистую как у ангела душу ребенка.
Велея оказалась права.
Капитан Анаконда попытался поговорить с женой, чтобы как-то ее утешить, но супруга была настолько подавленной и безучастной к его словам, что он оставил эти попытки и поднялся на палубу.
«Но, как!? Ведь эта ведьма сказала, что она видела мою жену с грудным младенцем на руках? Получается, что она мне соврала?» думал он, в отчаянии обхватив голову руками.
Перед ним был бесконечный морской простор. Солнце уже потеряло свою полуденную силу и висело низко над горизонтом, отбрасывая на поверхность моря оранжевые отблески. Попутный ветер гудел в парусах, и Касатка неслась по волнам, как стрела, оставляя за собой белый пенистый след. Трюмы были полны награбленным, кричали чайки, никто из пиратов не погиб, лишь несколько были ранены, но ничего из этого не радовало Кратиса.
К нему кто-то подошел и сообщил, сколько они взяли добычи. Затем еще кто-то что-то говорил ему о том, что ребенка подготовили к погребению, и еще что-то насчет плота. Все было как в тумане. Капитан что-то отвечал или не отвечал Он не помнил, как они остановились, как опустили на воду плот с тельцем его сына, как пускали потом огненные стрелы, чтобы поджечь плот. Сейчас, опираясь на высокие борта судна, Анаконда стоял, устремив взор куда-то туда за горизонт, где еще недавно можно было увидеть красный диск светила, погружающегося в пучину вод, а на его фоне поднимающийся в небо от плота столб дыма. Он чувствовал себя крайне разбитым и усталым, а в его голове не было ни одной более-менее сосредоточенной мысли.
Когда почти стемнело, его супруга, все еще держась за живот и опираясь на руку служанки, вышла к нему и встала рядом, дав знак своей помощнице, что она хочет остаться с мужем наедине.
Как только служанка ушла, Армиль глубоко вздохнула и тихо сказала:
Я хочу отомстить.
Это была первая осмысленная фраза от супруги за последние сутки.
Что?! удивился Кратис, отомстить? Кому?
Царю, ответила жена все так же тихо, но с твердой решимостью.
Он внимательно посмотрел на нее. Ее взгляд был неестественно отстраненным.
Царю? Но ведь, это безумие. Нам никогда не справиться с его войском.
А зачем нам его войско?
В голосе Армиль зазвучали незнакомые и какие-то жутковатые нотки.
Что-что? Ты о чем?
О том, что мы же не собираемся нападать на него и сражаться со всеми его воинами в открытом бою?
Армиль жестоко прищурила глаза, и в них сверкнула лютая злоба.
Он никогда не видел свою такого взгляда у своей жены, и у него мороз прошел по коже. Пожав плечами, он спросил:
А, что тогда? У тебя есть какой-то особенный план?
Он сейчас должен быть в зимнем дворце. Это совсем близко к морю. Там охраны гораздо меньше, и тем более, если мы нападем ночью.
Анаконда внимательно посмотрел на жену. Теперь ее глаза горели решимостью. От ее подавленности не осталось и следа.
И спросил он тихо.
Устроим переполох в соседней деревне. Пожар, например. Отвлечем внимание, а потом незаметно подкрадемся к страже. Если они не успеют зажечь сигнальные огни, мы сможем подойти к дворцу так, что нас даже никто не увидит.
Немного подумав, Кратис спросил:
Ты хочешь, чтобы мы так рисковали?
Я хочу отомстить! Возвысила голос Армиль. Отомстить за сына! Ты слышишь меня?
В ее словах зазвучала такая ненависть, что атаману стало по-настоящему страшно. Не отводя от нее глаз, он кивнул.
Да-да, я слышу.
Если поплывем сейчас, завтра к вечеру будем возле северного мыса.
Плыть днем? Нас могут заметить.
У нас же есть для этой цели белые паруса. Днем поставим их и будем держаться от всех подальше.
А патрульные суда?
От них мы легко уйдем. Издалека никто не поймет, что это мы. А потом, если нужно, опять сменим на свои. Под покровом ночи нас никто и не увидит. Армиль схватила его за руку, крепко сжала его пальцы и процедила сквозь зубы. Ну, же! Решайся!